Я выдохнул. Кажется, впервые за последние три минуты или около того Слейд пожал плечами.
– Так мы никогда не выполним эту работу, – сказал он. Но в его голосе не было ноток досады, скорее уж в нем сквозила покорность судьбе.
Траск указал через плечо большим пальцем.
– Давай, племянничек, лезь обратно в машину.
– Снова под коврик?
Они переглянулись, Слейд пожал плечами, и Траск сказал:
– Нет, садись вперед Это меня обрадовало. Ехать в сидячем положении и дышать свежим воздухом гораздо приятнее, чем в лежачем, да еще под ковриком. Позволив мне сесть рядом с ними, Траск и Слейд как бы давали понять, что готовы поверить моим словам.
Слейд опять повел машину, а Траск сел справа от меня. Слейд развернулся, вычертив на песке широкую дугу, и поехал обратно к шоссе. Когда мы выбрались на него и свернули на запад, к заходящему солнцу, Слейд опустил светозащитный козырек и сказал:
– Надеюсь, ты говорил правду, племянничек. Мне этот ублюдок никогда не нравился.
– И мне, – подал голос Траск.
Я разделял их мнение.
***
В доме мистера Гросса нас ждало немало народу. Помимо самого Гросса, тут были мой дядя Эл, телохранитель Фермера Агриколы Кларенс, инспектор Махоуни и еще два свирепого вида типчика, которых я прежде не встречал. Дядя Эл, Кларенс и Махоуни выглядели встревоженными, а двое типов свирепого вида – так же, как любые другие типы свирепого вида безучастно и не очень весело.
Когда Траск, Слейд и я вошли, мистер Гросс сказал:
– А, вот и вы. Мы вас ждем.
В прошлый раз в этой комнате стояли три карточных стола и шла игра.
Теперь столы исчезли, а вместо них появились хлипкие кресла и столики, разбросанные тут и там. На полу лежал очень чистый восточный ковер.
При нашем появлении мистер Гросс поднялся и жестом указал мне на стул, стоявший так, что, сев на него, я неминуемо оказывался в центре внимания.
– Садитесь, мистер Пул, устраивайтесь поудобнее.
Я сел, но удобно мне не было. Смогу ли я их убедить? Я чувствовал их взгляды и испытывал страх, к которому примешивалась еще и боязнь сцены.
– Я пригласил этих людей, – начал мистер Гросс, – чтобы они выслушали ваши соображения. И хотел бы попросить вас вновь изложить их, как вы сделали это по телефону. А эти господа оценят степень достоверности вашего рассказа.
– Это опасно, Гросс, – сказал Махоуни. – Я не должен находиться здесь.
Это не только угрожает моей работе на вас, но и мне самому, равно как и всей организации.
Гросс отмахнулся от него связкой сарделек.
– Остынь, Махоуни. Сиди да слушай себе.
Дядя Эл обратился ко мне:
– Чарли, ну что ты еще натворил? Мало тебе неприятностей?
– Довольно, – сказал Гросс и сел, будто белая жаба, отдыхающая под шляпкой гриба. Он сложил пухлые руки на груди, прикрытой белой сорочкой и черным пиджаком. – Начинайте.
Я начал:
– Произошло два события, и оба были поставлены мне в вину. Во–первых, кто–то выдал тайну Крепышу Тони Тафи. Во–вторых, кто–то убил Фермера Агриколу. Вы заблуждались, полагая, будто все это сделал я, но были правы, когда думали, что виновник один. Причина, по которой вы решили, что это я, заключается в следующем: вы попросили инспектора Махоуни выяснить, как происходит утечка сведений, инспектор спросил Тафи, и Тафи ответил, что сведения поступают от меня. – Я повернулся к Махоуни. – Однако поначалу он не утверждал прямо, что именно я говорил с ним. Вы задали ему вопрос «Откуда эти сведения?», а он ответил что–то вроде: «От бармена из «Я не прочь». Не так ли?
Махоуни пожал плечами, развел руками и взглянул на Гросса.
– Почем мне знать? – сказал он, обращаясь непосредственно к хозяину дома. – Как я могу помнить точные слова? Да и какое это имеет значение?
– А вот какое, – пояснил я. – Вы задали Тафи один вопрос, а ответ получили совсем на другой. В большинстве своем полицейские хранят в тайне имена своих осведомителей, во всяком случае, так написано в книжках, которые я читал. А посему, сдается мне, Тафи даже в голову не пришло, что вы хотите знать, как зовут информатора. Вы спросили его, откуда сведения, а он решил, что вас интересует их первоисточник в организации, и назвал меня. Однако он вовсе не имел в виду, что я говорил с ним напрямую. Он имел в виду, что человек, доставивший ему сведения, сначала получил их от меня.
– Стало быть, ты работал через посредника, – сказал Махоуни. – И что из этого?
– Не через посредника. Есть лишь один человек, с которым и когда–либо говорил о делах организации, да и с ним беседовал лишь потому, что считал его безопасным. Он был членом…
Дядя Эл вскочил на ноги и заорал:
– Минутку, черт возьми!
Мистер Гросс указал в его сторону своим пальцем сарделькой.
– Сядь, Гэтлинг.
Но дядя Эл не сел.
– Это что, навет? Черт, ты думаешь, что можешь…
Мистер Гросс едва заметно шевельнул сарделькой. Два типа свирепого вида уже успели подобраться сзади к стулу дяди Зла. Они положили руки на плечи дядьки и осторожно усадили его. Он опустился на стул и разинул рот. Дядя Эл смотрел на меня, но больше не прерывал мою речь, хотя рта так и не закрыл. А двое типов свирепого вида продолжали держать его за плечи.
Я возобновил выступление:
– У Тафи было что–то на дядю Эла. Не знаю точно что. Но вместо того чтобы загрести дядюшку, Тафи заставил его стучать на синдикат, сообщая, в числе прочего, и о движении наркотиков, в котором был задействован мой бар.
Во время каждой моей встречи с дядей Элом он спрашивал, как у меня дела, много ли в баре работы, что слышно о свертках и прочих посланиях. Он знал о том, что происходит в баре, не хуже, чем я, и был единственным человеком, с которым я когда–либо разговаривал.
Наконец–то Махоуни оторвал взгляд от мистера Гросса и посмотрел на меня. Он сказал:
– Да, но это всего лишь твое слово против его слова, а он – доверенный член организации, и уже много лет. Так почему мы должны верить тебе?
– Потому что он убил мистера Агриколу, – ответил я.
– Ну–ну, – подал голос Кларенс. – Это ты убил мистера Агриколу, ты и никто другой.
– Нет, я не убивал. Когда я во второй раз удрал от Траска и Слейда, из квартиры Арти Декстера в Гринвич–Виллидж, они нагрянули туда вместе с дядей Элом. Они позвонили мистеру Агриколе, и тот послал Траска вести наблюдение не знаю уж куда. А Слейда пригласил к себе за новыми указаниями и велел привезти дядю Эла, чтобы получить от него сведения о племяннике, Чарли Пуле.
– Я повернулся к Слейду. – Это так?
Слейд кивнул.
– Так.
– Я уже давно должен был догадаться об этом. Но я думал о Траске со Слейдом, как о неразлучной парочке, навроде сиамских близнецов. Так или иначе, пока они были там, дядя Эл что–то сболтнул, что–то такое, о чем Слейд не подозревал, но Агрикола прекрасно знал. И Агрикола не сразу врубился. Не знаю, что это было такое, только дядя Эл понял свою ошибку и, сознавая, что рано или поздно Агрикола спохватится, под каким–то предлогом вернулся в дом, когда они со Слейдом уже сели в машину…
– Он забыл пачку сигарет, – вставил Слейд.
Дядя Эл коротко тряхнул головой, но ничего не сказал.
– Он снова поднялся наверх и зарезал мистера Агриколу. Не знаю, где он раздобыл нож.
– Нож был в комнате, – подсказал Кларенс. – Агрикола вскрывал им конверты. Но я по–прежнему утверждаю, что это ты пустил его в ход.
– Ты знал, что Эл Гэтлинг возвращался в дом? – спросил я его.
Кларенс нахмурился и покачал головой.
– Нет, а что?
– Ты бы услышал, если бы он производил столько шума, сколько человек производит при обычных обстоятельствах? Я к тому, что тебя как–никак поставили охранять дом.
– Я всегда слышу, если кто–то входит в парадную дверь, – ответил Кларенс, начиная злиться. Напоминание о неспособности исполнять свои обязанности не понравилось ему. Кларенс походил на сторожевую собаку из огромного дома, готовую вцепиться зубами в первую попавшуюся ногу.
