— Притормози, — вежливо попросила я, — всему свое время. Скажи, тебе интересна история с золотой мухой?
— Неужели ты еще сомневаешься? — удивился Костик. — Я же говорил. А что, есть новости?
— Пока не знаю. Возможно, кое-что удастся прояснить. Хочешь знать, где живет Орешник?
— Здесь! — ткнул Костик пальцем в окно. — Рядом с тобой. Я уже с ним общался.
— Какого же тогда черта я морочила голову посторонним людям и пугала несчастных молодоженов! Если бы знала, что встречу тебя...
И тут меня словно молния пронзила — вдруг все прояснилось.
— А, знаю! — заорала я не своим голосом.
— Езус-Мария! — вздрогнул Костик. — Что ты знаешь? Что случилось?
— Вспомнила, почему та девушка показалась мне знакомой! Ну та, что жила на косе рядом с домом Вальдемара! Это ведь ее я видела, когда занималась поисками Орешника! На Хожей! Это она открыла мне дверь! Тогда была совсем соплячкой, теперь лет на десять постарше, тогда носила прическу «утопленница», теперь нормальная стрижка. Но почти не изменилась. Меня она не узнала, — должно быть, я больше изменилась.
— Погоди, не трещи так! — остановил меня Костик. — Ты говоришь о Марысе Петровской?
— Ну да! Так ты ее знаешь?
— Ясное дело, знаю, коллега можно сказать, правда другое поколение, но специальность у нас одна и та же. Сейчас занимается проектированием оправ для ювелирных изделий, очень интересные работы. Ей весьма пригодилась специализация по истории искусств. В последнее время увлеклась янтарем, мечтает даже музей создать. Характер скрытный, такой тихий омут, но упряма, как целое стадо ослов. Да, я в Песках встретил ее, мы даже поговорили о янтаре.
И опять я с горечью подумала — на кой черт тогда мучила бедную Ядвигу? Могла бы помучить Костика.
— Знаешь, — сказала я вслух, — эта твоя Марыся очень уж странно там себя вела.
— Это точно, — согласился Костик. — При встрече со мной она вдруг смешалась, понятия не имею почему, ведь мы хорошо знакомы и часто встречаемся в Варшаве. Так и не поговорили толком, у Марыси явно не было охоты, и она постаралась поскорее от меня отделаться. Как думаешь, что с ней? И почему она тебя заинтересовала?
— Да ничего не думаю, а заинтересовала потому, что я никак не могла вспомнить, где ее раньше видела. Ох, теперь я свернула в сторону... О чем мы?.. Ага, об Орешнике. Хочу с ним поговорить.
— О чем?
— Спрошу, откуда у него взялся янтарь с золотой мухой. Кто, конкретно, ему продал. Много лет назад.
— Думаешь, он так и скажет тебе правду?
— Если ни в чем не виноват — скажет. А если не скажет или наврет, станет ясно, что он замешан в этом темном деле.
— А зачем тебе это? Чего лезешь в аферу?
— Да не лезу я, меня туда толкают! — разозлилась я. — Уж ты-то должен бы знать. Вспомни этого кретина Терличака. Он же считает меня к ней причастной, я и в самом деле была в ту пору там. А я терпеть не могу, когда меня впутывают во что-то, к чему я никакого отношения не имею, и желаю по крайней мере знать, во что впутывают! Хорошо еще, что это не я утопила Флориана! Вальдемар подтвердит, что я ни сном ни духом, пся крев!
И тут Костик с каким-то подозрительным блеском в глазах поинтересовался:
— Но ведь, кажется, ты там была не одна? И первый, и второй раз тебя кто-то сопровождал?
Надо же, Драгоценный! Ну и дела! Интересно, откуда...
И я сурово спросила:
— А ты откуда об этом знаешь? Нет, никакого секрета я не делаю, но вроде бы тебе о нем не говорила, просто он не играл никакой роли. Ни во что не вмешивался, ни к чему не причастен, с чего это ты к нему цепляешься?
— Мне бы не хотелось проявить бестактность...
— Проявляй, пожалуйста, сколько влезет! И давай покончим с этим Версалем. Нечего бояться бестактности, мы говорим о серьезных вещах. Ну был он моим сожителем, подумаешь, большое дело, претензий у меня к нему нет, был, да теперь сплыл, так при чем тут он?
— Ты знаешь же, я там немало общался с людьми! — вспыхнул вдруг Костик. — Тебя там все заметили, его тоже. У людей есть глаза и уши. А этот твой... собственное расследование проводил, всех расспрашивал, с милицией в постоянном контакте. Всезнающего из себя строил. Возможно, и в самом деле многое знал. Никто не поверит, что тебе он ничего не рассказывал, отсюда вывод — ты тоже все знаешь. Так считают.
— Все?
— Некоторые. А Терличак наверняка.
Ну я и заткнулась. Какого черта... Мой Идеал проворачивал там такую работу, а я и ведать не ведала? Неудивительно, что меня бог знает в чем подозревают, не исключено, во всех смертных грехах. Ну уж нет, не согласная я!
Мои мрачные размышления прервал Костик.
— Погоди! — энергично потребовал он. — А что с ним?.. С этим твоим сожителем?
— Я бы предпочла все-таки называть его хахалем, — вздохнув, предложила я и тут же поправилась:
— Хотя нет, это определение подходит ему как корове седло. Не знаю, что с ним.
— Он жив хотя бы?
— Не приходилось слышать, что умер. Во всяком случае, незадолго до моей последней поездки на косу видела его собственными глазами. Целого и невредимого. А что? Зачем он тебе?
— Вот уж он мне совсем не нужен, по мне, так лучше бы его и вовсе не было. Просто я хочу сказать — все это делает понятным подозрительное отношение и к тебе. Ведь кто поручится, что твой хахаль-сожитель не вел переговоры с Терличаком? Или, напротив, ему что-то удалось раскрыть, и он сунул палку в муравейник. И вот еще что. Здесь, в Варшаве, ходят слухи — кто-то разыскивает золотую муху. Нет, не из нашей братии, посторонний. Может, как раз он?
Я только плечами пожала. Поклоняться Кумиру я давно перестала, теперь он только раздражал. И разумеется, мог и пакостить.
— Ты бы поподробней рассказал мне, что слышал, — попросила я. — Еще на косе признался — кое-что знаешь, а теперь еще и новые слухи. Ну, давай, выкладывай!
Костик вздохнул и отпил глоток вина.
— О янтаре с золотой мухой я слышал уже много лет назад, — начал он. — Сам тогда еще янтарем не занимался. Заинтересовался после того, как мне попался потрясающий экземпляр с перламутровой дымкой, правда-правда, переливалась прямо как перламутр, откуда в янтаре перламутр? Естественно, меня это заинтриговало, я даже хотел его купить, да продавец заломил такую цену, что я просто обомлел.
— А какого он был размера, этот янтарь с перламутровой дымкой?
— Такого, как ты рассказывала, граммов в двести, может двести двадцать. Да из него настоящий шедевр можно было сделать! Нет, ты не думай, я не считаю себя Микеланджело...
— Давно ты его видел? У кого?
— Дай-ка подумать... Шестнадцать лет назад. Я как раз сделал свой первый янтарный гарнитур, пользовался большим успехом, скажу тебе. А у кого... Человек мне незнакомый, случайно встретил его у одного шлифовальщика. Причем наверняка не профессионал, со стороны человек, зашел узнать, за сколько может продать свою. Потом я понял — продавать он и не собирался.
— Но ты его помнишь, описать можешь?
— Если бы точно не знал, что поляк, решил бы — макаронщик, вылитый итальяшка. Черноволосый, смазливый, знаешь, из тех, кого обожают женщины, сильно смахивал на жиголо.
Встав, я извлекла один из своих альбомов с фотографиями, отыскала нужный снимок и подсунула Костику под нос.
— Этот?
— Точно! — изумился Костик. — Откуда он у тебя?
Так я и знала, Пупсик, чтоб ему сдохнуть! Спустя год после гибели владельца янтаря! Теперь не очень-то нужны Анины сведения, я и без них получила веское подтверждение.
И язвительно поинтересовалась:
— Случайно Терличак не намекал тебе на него? Если уж из меня делает преступницу и шантажистку, то только из-за этого вот подонка, упокой. Господи, его душу. Поскольку он помер, хотела скрыть, но правда вылазит и без моего участия. А в те времена я была его женой. Перестала быть вскоре после возвращения с косы. Холера! Так ты не знал о нем?
— Понятия не имел! — ужаснулся Костик. — Иначе как-то поделикатнее бы выразился, не в моих привычках доставлять людям лишние переживания, а уж тебе и подавно.
— Ладно, успокойся. Его сменщик оказался не хуже...
Долго молчал Костик, разглядывая фото. Потом захлопнул альбом, долил мне вина и сам тоже выпил.
— Ты уж извини, не хочу показаться назойливым, но, похоже, не везло тебе? А тот, первый, с гипсом? То есть времен гипсового макета?
— А, это был мой первый муж... Особых хлопот не доставил, вот разве что детей. Развелся со мной. Как муж — очень хорош. Жив, дети, кажется, с ним видятся. Они у меня уже взрослые, ведь родила я их совсем молодой. Этот абсолютно никак не связан с интересующей нас проблемой.
Господи, сколько же их у меня было, этих мужей, легальных и нелегальных! Похоже, и в самом деле я отбирала их не наилучшим образом.
Я посмотрела на Костика с внезапно вспыхнувшим интересом. Вот с ним у нас есть общее — золотая муха, стремление ее разыскать, увидеть, в руках подержать! И говорил он со мной по-человечески, просто, без притворства. Не лгал, не притворялся всезнающим, не напускал таинственность, не смотрел свысока, относился как к равной. Может быть, с самого начала следовало искать именно такого, а не потрясающих красавцев и бесподобных перлов создания?
