Март на допросах даже мысленно потискал её, поцеловал чуть повыше коленки, где красовался огромный расчёсанный волдырь от тюремных клопов, потом усадил её мысленно на свою кухню, напротив себя в халатике, растрёпанную – полюбовался и решил: нет, не для него. Слишком дорого она одета, слишком внутренне свободна и слишком сильно чувствует свою женскую силу. Хоть и кроткая, но не пригнёт головы, не вынесет ни его билетно-кассовую маму, ни его самого, обременённого малооплачиваемой государственной службой. Ведь не зря все её возлюбленные – богатые старички. Хотя… уж он бы отмазал эту Катерину Ивановну, если бы она согласилась на то, чтобы он потискал её, поцеловал, а потом растрёпанную, в халатике усадил напротив себя на своей кухне пить с ним чай с засахаренным вареньем.
Жаль, что её пришлось отпустить за недостаточностью улик, жаль, что у него нет возможности часто видеть её.
…Скука смешалась с тоской, которая подогревалась тем, что с минуты на минуту должна была придти мать и начать гундеть про «фак ю», про «наследственность», и особенно про то, что она, наверное, никогда не уйдёт на пенсию, а так и помрёт в своём Доме культуры за кассовым аппаратом.
Март встал, помыл блюдце, чашку, вышел в длинный захламлённый коридор, скинул там тапки, поймал ногами раздолбанные ботинки и вышел из дома.
Пожалуй, он сегодня ещё поработает.
Пожалуй, он человек, который отдыхать не умеет.
Он решил, что съездит всё-таки ещё раз в тот крутой дом, поговорит с охранником, порасспрашивает соседей. Может, кто-нибудь вспомнит что-нибудь важное про того переодетого типа, вымазанного коричневой краской.
У шлагбаума Март задержался, чтобы представиться и показать удостоверение охраннику. Он уже успел так сформулировать вопрос, что этот парень в камуфляже наверняка бы почувствовал себя незаменимым помощником доблестных органов, как сзади вдруг загудел трубным басом чёрный «Мерседес». Охранник ткнул какую-то кнопку, шлагбаум медленно пополз вверх, но чёрный «мерс» не тронулся с места, продолжая призывно гудеть. Март оглянулся – богатый урод вёл себя нагло и шумно. Тонированное стекло плавно опустилось, и огромная белая лапа приветственно замахала Марту. Марта это озадачило. Он терпеть не мог встречаться со своими бывшими подследственными, пусть даже и благодарными.
– Март! – заорал тип из «мерса». – Март, это ты?!
Март нехотя направился к «Мерседесу». Дверь резко открылась, и навстречу ему выскочил огромный, немного грузный, светловолосый тип. Март последовательно признал в нём сначала некогда очень популярного телерепортёра, потом своего удачливого отличника-одноклассника, затем закадычного друга по игре в песочнице – Никиту Сытова.
– Ты меня узнаёшь?! – Никита радостно ударил Марта по плечу так, что тот отлетел назад, к будке охранника. – Ты меня узнаёшь?!!
– Узнаю, – кивнул Март, не разделяя восторга. Он удивился такой бурной радости Сытова. Близкая дружба их связывала только в самом раннем детстве, когда они играли в одном дворе. Сытовы жили в соседнем доме, в отдельной, роскошной квартире и занимали иную ступень на пресловутой социальной лестнице. Но в раннем детстве это совсем ничего не значит, и они до одури носились вместе, удирали от дома подальше, и тогда их мамаши, наплевав на свой разный статус, носились по окрестностям, выкрикивая их имена. Это потом, уже в школе, Сытов осознал свою избранность. Не то, чтобы он стал избегать Марта, он просто перестал его замечать. Затем Март был свидетелем его блестящей телевизионной карьеры, потом Сытов исчез куда-то с экрана, и вот… встретив Марта, орёт от радости, толкает в плечо.
– Узнаю, – кивнул Март и постарался улыбнуться.
– Ну, ты даёшь! Все одноклассники стали толстыми, лысыми дядьками, а ты таким и остался!
Для Марта это была больная тема – что он «таким и остался», но он улыбнулся и сказал:
– И ты… хорошо выглядишь! Ты живёшь в этом доме?
– Живу, чёрт бы его побрал! Слушай, поехали, посидим где-нибудь! Вспомним наше сопливое детство! Где ты, что ты, как ты?!!
– Я следователь прокуратуры, расследую убийство, которое произошло в этом доме.
– Да тут каждые две недели происходит какое-нибудь убийство! Поехали, посидим!
– Поехали, – решился Март и на всякий случай уточнил: – Ты из второго подъезда?
– Да, из второго! – захохотал Сытов. – Если я видел убийцу, то опишу его в эксклюзивных подробностях! Поехали!
– А можно в кафе-кондитерскую? – спросил Март, когда они уселись в машину.
– Ты сдурел! Там куча мамаш с детьми и влюблённых парочек! Нет, я повезу тебя в очень забойное место!
– Слушай, у меня денег… четыреста двадцать пять рублей.
– Вот и забудь про них! Я устраиваю сегодня праздник нашего детства! Это моя плата за то, что я забыл тех, с кем вырос!
Забойное место оказалось полутёмным заведением без названия, с надменным швейцаром, и кабинками в виде шатров. Кабинок Март насчитал всего пять. Они устроились за маленьким уютным столиком и официант – блёклый мальчик, – принёс напитки, которые Сытов не заказывал. Может, в этом был какой-то особый шик – приносить то, что заблагорассудится, не спрашивая желания клиента?
– Это фирменный коктейль «Секс на пляже» – рассмеявшись, объяснил Сытов, словно прочитав мысли Марта. – Его рецепт тут держат в секрете.
– Никогда не пробовал, – Март поймал губами соломинку.
– Так приобщайся! – Сытов по-барски махнул рукой.
Март хотел сказать, что с большим удовольствием съел бы что-нибудь сладкое, но промолчал. Коктейль оказался очень крепким…
Когда они отстрелялись положенными: «А помнишь?», Март почувствовал, что пол под ним пошёл ходуном, а светильники на потолке закружили слаженный хоровод. Он очень редко пил. Практически никогда.
– Я очень редко пью, – сказал он Сытову.
– И я редко, – кивнул Сытов.
Официант принёс какую-то невиданную закуску. Март попробовал из всех тарелочек, но так и не понял, что он ест. Его вдруг затопила слезливая волна жалости к себе.
– Ты знаешь, – сказал он Сытову, – про себя я могу сказать только одно – жизнь прошла мимо.
Сытов захохотал. Он вообще был странный, этот Сытов. Март помнил его надменным и неприступным, а перед ним вдруг – щедрый, развесёлый рубаха-парень.
– Ты будешь смеяться, – сквозь смех сказал Никита, – но про себя я могу сказать то же самое.
– Буду, – Марту действительно стало весело, и он рассмеялся. Уж если Сытов считает себя неудачником…
Сытов не стал вдаваться в подробности, почему он так считает. Они помолчали, пожевали, выпили. Марту показалось, что говорить больше не о чем. Нужно было расспросить Сытова поподробнее о том дне, когда убили Пригожина, может, Сытов припомнит что-нибудь важное, раз уж он оказался соседом?
– Слушай, – начал Март.
– Представляешь, – перебил его Сытов, – я в последнее время то и дело влипаю во всякие дурацкие истории. Недавно нашёл в своём деревенском доме ментовское удостоверение! Сдал его в милицию и через своего знакомого попытался разузнать, что это за тип такой развлекался в моей избушке. У меня к нему личные счёты. Так оказалось, что мента этого грабанул какой-то опасный преступник. Он огрел лейтенанта Белова по голове, забрал у него документы, одежду, оружие, и сбежал из больницы! Представляешь?! Получается, что этот бандит прятался в моём доме в Волынчиково! Я информацию кому надо слил, в деревню наряд выслали. Не поймали никого, конечно, но место осмотрели, местных жителей расспросили. Я в последнее время то и делаю, что влипаю в дурацкие истории! Кстати, ты женат?
– Я?! – удивился Март. – Нет. Но… – В голове вдруг мелькнуло выражение «пьяная откровенность», и, будто идя на поводу у этой формулировки, он выдал: – Но, кажется, произошла катастрофа. Я влюбился в подследственную!
– Ну, это не катастрофа! – рассмеялся Сытов. – Это даже не очень оригинально. Врачи влюбляются в пациенток, педагоги в учениц, а следователи в подследственных! Кажется, этому есть даже какое-то научное объяснение. Это не катастрофа! И что она натворила, твоя возлюбленная?!
Март решил, что хватит подробностей, но его неожиданно понесло. Ему показалось, что Сытов – тот самый пресловутый случайный попутчик, которому можно всё о себе рассказать, а потом ни разу в жизни его не встретить. Наверное, это гадкий коктейль развязал так сильно ему язык.
– Её задержали по подозрению в убийстве твоего соседа, старика Пригожина, но потом отпустили за недостаточностью улик. Если бы ты её видел, то понял бы меня! Она необыкновенная! Жаль, что у меня внешность прыщавого подростка, и особенно жаль, что я ничего не могу предложить ей, кроме комнаты в коммуналке и абсолютно несносной мамы. Жаль! Слушай, а может, бросить к чёрту эту прокуратуру и попытаться заняться бизнесом? Слушай, может, ты мне подскажешь с чего начать?! Ты же того… типа из тех, кто … хозяин жизни?
