Это зрелище всегда успокаивало его, внушало чувство уверенности в завтрашнем дне, уверенности в том, что жизнь прожита не зря. В этих сверкающих камнях воплотилась пролитая им кровь, сломанные судьбы, преступления и предательства. В них же он видел спокойную старость на берегу теплого моря, слышал негромкий шум прибоя и легкие шаги по прибрежному песку…
Спрятав мешочек во внутренний карман куртки, мужчина бросил взгляд в окно. Там царила привычная тишина, высокие, мрачные ели выстроились по краям участка, как безмолвные часовые. Надо же, это место называется «Ольховая роща», а растут здесь одни елки!
Во всяком случае, пока ничто не говорило о приближении опасности. Но тетя Клава, его родная тетка, единственный близкий человек, никогда не ошибается. Если она сказала, что в «Ясный берег» прибыли гости, – значит, настало время смываться, рвать когти. Потому что от «Ясного берега» эти «гости» без особого труда найдут путь сюда, в «Ольховую рощу». У них на это уйдет не больше часа.
Мужчина подошел к столу, нажал незаметную кнопку на внутренней стороне столешницы. Тут же бесшумно открылась дверь, на пороге возник его верный телохранитель Клык – невысокий, подвижный, как ртуть, парень с быстрыми темными глазами. Справа его темный пиджак едва заметно оттопыривался, обрисовывая контуры пистолета. Волосы парня были, как всегда, ровно уложены – Клык тщательно следил за прической, всегда носил в кармане расческу и после самой кошмарной переделки первым делом поправлял волосы.
– Звал, Колдун? – проговорил Клык, чуть опустив нижнюю губу, как волкодав. При этом стал виден золотой клык, из-за которого он получил свое прозвище.
– Звал, – Колдун бросил еще один взгляд на окно. Никаких признаков тревоги, и это особенно насторожило Колдуна. – Уходим, – проговорил он коротко.
Клык, как и положено, не стал задавать никаких вопросов. Он только быстро взглянул на шефа и тут же перевел взгляд на дверь.
– Нет, не так, – Колдун снова шагнул к печи и нажал на другой изразец – третий в пятом ряду.
На этот раз пришла в движение вся боковая стенка печи. Она отъехала в сторону, и за ней открылся глубокий темный проем, в глубине которого виднелись уходящие вниз каменные ступени.
Клык не показал ни тени удивления, как будто знал о существовании этого потайного выхода. Впрочем, подумал Колдун, откуда он мог о нем знать?
Колдун первым шагнул в темноту, спустился на две ступени и остановился. Клык последовал за ним, и как только он вошел в потайной ход, Колдун нажал неприметную кнопку в стене. При этом потайная дверь закрылась, а впереди, точнее – внизу, вспыхнул неяркий свет, осветив уходящие во тьму ступени.
Колдун начал уверенно спускаться, Клык беззвучно следовал за ним.
Спустившись примерно на двадцать ступеней, они оказались в пологом коридоре. На сводчатом потолке через равные промежутки тускло горели люминесцентные светильники, бетонный пол был немного влажным.
Колдун быстро шел вперед, уверенно ставя крепкие кривоватые ноги. Клык ни на шаг не отставал от него, настороженно вглядываясь в полутьму коридора.
Скоро откуда-то спереди стали доноситься приглушенные звуки выстрелов. Клык машинально потянулся к пистолету, но, увидев, что Колдун совершенно спокоен, опустил руку. Скоро он понял, что выстрелы раздаются один за другим, через равные промежутки времени. Это был не кровавый хаос перестрелки, а строгий, выверенный порядок стрельбища или тира. Клык окончательно успокоился – он понял, куда они с Колдуном попали.
Скоро они действительно увидели подземный тир, где сам Клык тренировался два-три раза в неделю. Правда, он попадал в этот тир другим путем – через вход в главном корпусе «Ольховой рощи».
Сейчас же они видели тир через одностороннее окно в стене коридора. С обратной стороны окно было замаскировано зеркалом. Клык не раз, отстрелявшись в тире, поправлял перед этим зеркалом прическу.
Он не удержался, на мгновение припал к окну и увидел тир – длинный сводчатый подвал, в одном конце которого были укреплены мишени, а в другом оборудованы позиции для стрелков.
На позиции разместились трое незнакомых бойцов – смуглые парни откуда-то с Кавказа или с Ближнего Востока. Контингент в «Ольховой роще» сменялся часто, и Клык даже не пытался всех запомнить.
– Не задерживайся! – окликнул его Колдун.
Клык ничего не ответил, он в два шага догнал шефа и больше не отставал от него.
Вскоре подземный коридор разделился надвое. Колдун уверенно пошел направо. Так они прошли еще метров двести. Коридор снова разделился, и на этот раз Колдун свернул налево. Они шли еще какое-то время.
Клык прикинул, что они уже вышли за пределы парка, когда Колдун остановился, хотя коридор продолжался и дальше. Оглядевшись по сторонам, Колдун нажал на незаметный выступ в стене. Тут же в потолке коридора открылся люк, из него спустилась узкая железная лесенка, не доходящая до пола. Колдун потянулся к нижней ступени, подтянулся, неловко выгнувшись. При этом у него из кармана выпал мешочек из черной замши и тяжело шлепнулся на бетонный пол коридора.
Клык машинально наклонился, поднял мешочек. Завязки немного ослабли, и через горловину мешочка блеснуло голубое сияние бриллиантов. Клык нервно сглотнул, но тут же протянул мешочек шефу.
Тот вцепился в него, быстро, подозрительно взглянув в глаза телохранителя. Вися на лестнице, спрятал мешочек поглубже в карман, полез наверх.
Клык последовал за шефом.
Взобравшись по шаткой железной лесенке, он оказался в каком-то каменном ящике со сдвинутой крышкой. Поднявшись во весь рост, Клык почувствовал неприятный холодок в позвоночнике: он находился в каменном склепе, в одном из гранитных саркофагов, стоящих в два ряда.
Клык понял, куда они попали: это было маленькое старинное кладбище, расположенное в лесу, примерно в километре от «Ольховой рощи». Кладбище, где чудом сохранились могилы и склепы здешних помещиков.
Клык почти ничего не боялся на свете, иначе не смог бы удержаться в своей трудной и опасной профессии. Боялся он лишь одного: покойников. И не только что убитых людей, с резаными или стреляными ранами, к смерти которых он сам зачастую был причастен, а давних, давно истлевших покойников, лежащих в своих полусгнивших гробах или вот таких каменных саркофагах.
С самого детства ему часто снилось, что покойник вылезает из гроба, смотрит на него черными провалами глазниц, тянет к нему свои костлявые руки с остатками полуистлевшей плоти, сжимает эти руки на горле, сжимает все сильнее…
После таких снов Клык просыпался с хриплым криком, весь в холодном поту. Он никому и никогда не признавался в своем детском страхе – в лучшем случае пацаны подняли бы его на смех, а в худшем… о худшем не хотелось и думать.
И вот теперь Клык оказался в саркофаге, а рядом с ним лежали белые кости покойника с истлевшими обрывками одежды…
Клык задержал дыхание, пересиливая страх, и вылез из саркофага.
Снаружи его поджидал шеф.
– Вот и выбрались, – проговорил Колдун, потирая руки. – Точнее, почти выбрались. Одно еще осталось…
Он шагнул к соседнему саркофагу и повернулся к Клыку:
– Ну-ка, сдвинь с этого ящика крышку!
Клык опасливо взглянул на саркофаг… там тоже наверняка лежит покойник, но делать нечего, нужно выполнять приказ. Он уперся в край каменной плиты, навалился на нее изо всех сил. Плита медленно, с глухим скрипом сдвинулась с места, отъехала в сторону. Клык увидел круглый лоб черепа, черные провалы глазниц. Ему показалось, что сейчас, как во сне, покойник потянется к нему своими костлявыми руками, схватит за горло…
Клык преодолел страх, еще немного подвинул каменную крышку, повернулся к шефу и спросил:
– Что теперь?
– Теперь вот что… – Колдун подошел к нему вплотную и вдруг внезапно выверенным деловитым движением вонзил сзади в шею узкое лезвие стилета.
Клык не почувствовал боли. Ему только стало удивительно холодно. Он попытался поднять руку, потянуться к своему оружию, но руки его не слушались, да и ноги стали словно ватными. Клык обмяк, как тряпичная кукла, и повалился в саркофаг, поверх лежащего там покойника.
Упав, он оказался на спине и увидел склонившегося над ним Колдуна.
– За… за что? – хотел он спросить шефа, но язык его тоже не слушался, из горла вырвался только едва слышный хрип.
Однако Колдун каким-то непостижимым образом понял этот невысказанный вопрос.
– За что? – переспросил он задумчиво. – А за то, что камушки мои видел. И блеск их в глазах у тебя отразился. А ежели так – стал ты мне опасен. Ради этого блеска много людей погибло… мог этот блеск и тебя с ума свести… нельзя мне было тебя на этом свете оставить. Прости, Клык, но никак нельзя.
С этими словами Колдун задвинул крышку саркофага на место, оставив своего телохранителя в темноте.
В кромешной темноте, рядом с давно истлевшим покойником. Впрочем, ненадолго.
