– Вранье лилось водопадом, – не выдержала я, – это здорово смахивает на желание очернить бывшего мужа.
– И полно глупых нестыковок, – согласилась Кларисса. – Ну, например, такая: кое-кто из детей остался жив, потому что находился на занятиях в школе. Но пожар, судя по документам, возник в четыре утра. Во сколько же дети в Нарганске за парту садились? Или пассаж про уроненную Михаилом свечу. Откуда Галине про нее знать? Она что, тоже находилась в музее? Свечку держала? Неуместный каламбур получился.
– Нескладухи никто не заметил, – грустно сказала я.
– Скорее, не захотели ее заметить, – поправила Кларисса, – статейка оказалась правильно сляпана и весьма понравилась начальству. Ее перепечатала областная «Жизнь народа», а потом публикация очутилась в центральной прессе.
– В советское время, если хоть один твой материал попал на страницы «Правды», «Известий», «Труда», «Гудка», считай, карьера журналиста сделана, – пробормотал Степан.
– В яблочко, дорогой, – кивнула Кларисса, – Галину пригласили в Москву, дали ей квартиру, Петрова поступила на вечернее отделение журфака, ну и зажила себе припеваючи. Личная жизнь, правда, у бабенки не сложилась, супруга она себе не нашла. Галина Сергеевна работала в разных изданиях, в основном ведомственных, всегда в отделе культуры репортером. Из однушки переезжает в двухкомнатную квартиру и, наверное, вполне благополучна материально, но ни дачи, ни машины у нее нет. Потом, родив в гражданском браке дочь, Петрова ушла в многотиражную газету московского завода-гиганта. С маленьким ребенком по командировкам не потаскаешься, поэтому она выбрала оседлый образ жизни. Затем Галина еще много раз меняла работу, в конце концов стала литературным редактором и до пенсии служила в небольшом издательстве. Под судом-следствием не находилась, если верить документам, ничего дурного не совершала, обычная женщина с не особенно счастливой судьбой, мать, бабушка, теща.
Экран погас.
– В документах не все найти можно, – вздохнул Степан, паркуя машину, – о гражданских мужьях там сообщается, только если от них родились дети. И о том, что ты сделала соседке или подруге большую гадость, тоже не напишут.
– Горюновы не спят, – перебила я Степана, – вот их балкон на втором этаже, в квартире свет горит.
– И чего вы хотите? – сердито спросил Алексей, стоя у вешалки. – Незваный гость хуже насморка.
– Татьяна Григорьева, мать Марины, погибла, – мирно сказал Степан, – поэтому нам надо задать пару вопросов Алисе. Но при разговоре обязаны присутствовать ее родители или адвокат. Мы подумали, что лучше приехать нам, чем вам тащиться в офис.
– Татьяна Григорьева? – изумился Алексей. – У нас таких знакомых нет. Хотя… Катька!
Жена выглянула в холл.
– Да?
– Татьяна Григорьева твоя подруга? – спросил муж.
– Нет, а кто это? – заморгала Екатерина. – Здравствуйте, Виола. Не ожидала вас увидеть. Как вы узнали наш адрес?
Настал мой черед удивляться.
– В день, когда умерла Галина Сергеевна, я привезла Алису домой, проводила ее до подъезда.
Катя всплеснула руками:
– Да ну? Лиса нам ничего не сказала, как обычно, с недовольным видом в дом вошла и молча в спальню шмыгнула. До сих пор губы дует, не пойми на что обижается.
– Наверное, ей неприятно, что никто из взрослых не приехал за ней после того, как случилось несчастье с бабушкой, – предположила я.
– Не три года девке, лошадь здоровая, выше меня ростом вымахала, – обозлился отец, – я в ее возрасте один через всю Москву в секцию катался, и никто вокруг меня вприсядку не скакал. И откуда нам время взять? Занят я был.
– Алиса сказала, что вы поехали за Никитой в центр «Архимед», – продолжала я, – а Катя не хотела оставлять Светлану одну. Но мне всегда казалось, что родители должны заботиться обо всех своих детях одинаково.
– Алиска вечно врет, – зарычал Алексей, – напридумывает чепуху, а потом обижается.
– Специально так делает, хочет со злым видом ходить, – прибавила Катя. – Никиту в школу на автобусе возят. Набрехала Лиса! Она брату завидует, потому что он гений, а она троечница убогая. Нас Лиска терпеть не может и Светку ненавидит. Вот Кит другой, он сестричек обожает, маму-папу почитает.
Я вспомнила, как паренек беседовал с отцом в торговом центре, говорил о его непроходимой глупости, смеялся, что тот понятия не имеет о насекомом под названием «палочник», но промолчала.
– Если ваш муж не ездил за сыном, почему он не забрал девочку, которая, несмотря на внезапную гибель бабушки, получила второе место на конкурсе? – остановил Екатерину Степан.
– Я перед вами оправдываться должен? – вспыхнул отец.
– Леша обожает Алису, – защебетала Катя, – он занят был… э… клиент в мастерскую неожиданно приехал. Времена нынче тяжелые, нельзя заказ упускать. Алиска не младенец, села на метро и покатила.
Я ощутила, как к щекам приливает кровь.
– На глазах у нее скончалась бабушка. Вам следовало не думать о делах, а броситься к девочке, которую решили продать за большие деньги!
Степан ущипнул меня за бок, но я уже не могла остановиться.
– Надумали принести старшую дочь в жертву семейному благосостоянию? Алисе уготована судьба отправиться в гарем, вы получите за нее солидную сумму. А вот Кит преспокойно закончит школу для гениев, уедет в США, поступит в университет, по окончании его наймется на высокооплачиваемую работу, будет давать вам деньги. Такую перспективу живописала вам директор Валентина Федотовна? А Алиса? Фиг с ней, она никогда успеха в жизни не добьется, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Так? Ну и как вас после этого называть? Бросили девочку одну в тяжелый момент, теперь готовитесь ее на аукцион выставить.
– Эй, что она несет? – растерялся Алексей.
– Откуда у вас взялись тридцать тысяч евро на бизнес? – наступала я на хозяина дома. – Подписали договор с центром «Архимед»? Никита поступил в школу для особо одаренных детей, а на следующий день его папаша вносит круглую сумму за приобретение автомастерской! Теперь вернуть деньжата требуют? Верно?
– Теща в долг дала, – ошарашенно ответил Леша, – я ей каждый месяц нехилые суммы возвращал. Кровопийца. Пиявка. Клоп.
Мне стало смешно.
– Вранье должно хоть кое-как походить на правду. Галина Сергеевна пенсионерка, ей о таких суммах в валюте и мечтать не приходилось. Ладно, пусть она помогла вам, но почему тогда вы, узнав о ее кончине, запустили с балкона петарду и заорали: «Ура! Теща умерла!» Петрова была щедра по отношению к вам и…
– Щедра? – завопил отец семейства. – Не надо болтать чего не знаешь. Не дарила она даже фантика. Долг на мне висел с огромадными процентами. Каждый месяц змеище бабло выплачивал, а у нее, как в банке с ипотекой: процент не уменьшался. А потом евро скакать вверх начал. Бабка каждый месяц перерасчет затевала. Я взмолился: «Галина Сергеевна, скоро у метро с пластиковым стаканчиком встану, давайте закрепим сумму в рублях. У меня семья, дети. Вам не жаль, что ваши дочь и внуки с голода подохнут?» Она ответила: «Хитрый ты, Алексей, больно. Схапал у меня валюту, а теперь хочешь по старому курсу ее возвращать? В СССР за доллар семьдесят копеек вроде давали, может, ты про ту ставку вспомнишь?» Сволочь, а не бабка! Она меня грабила! Я из последних сил вертелся. Ну не зарабатываю столько! У меня семья! Жена весь мозг сожрала, шубу ей подавай, девчонки растут, чтоб их разорвало. У Алиски размер ноги сто раз за полгода менялся, я разорился на ее туфлях. Светка вечно болеет, а врачам в карман сунуть надо, иначе они на ребенка не поглядят. И куда деться, а? Куда? Пришлось к Митьке Упырю на поклон идти, тачки, которые он присылает, по ночам разбирать, да…
Алексей сообразил, что в пылу ляпнул то, о чем рассказывать не следует, и замолчал.
– Лешик, – потрясенно выдохнула жена, – почему ты мне ничего не рассказал? Про долг маме?
Муж молчал.
Катя схватилась за сердце.
– Когда Лешик неожиданно автомастерской обзавелся, я удивилась, денег у нас пшик, муж на своей развалюхе бомбил, но получалось, что один день он на семью пахал, а другой на оплату ремонта машины, она на ходу рассыпалась. Принесет Леха вечером пару тыщ, я утром еды куплю. Не принесет? Крутись как хочешь, вари кашу из топора.
– Никто не просил столько рожать, – огрызнулся муж.
– Назад же я их не засуну, – всхлипнула Катя. – И вдруг Леша меня огорошил: «Я приобрел бизнес». Конечно, я спросила, откуда деньги. И что услышала? Первые два года Леша прежнему владельцу семьдесят пять процентов выручки отдавать будет, потом пятьдесят, затем тридцать, ну и так до нуля. И я ему поверила! Мне и в голову прийти не могло, что мать ему деньги дала. Она всегда говорила: «Я нищая», требовала, чтобы ей продукты покупали, ходила в дешевых тряпках, на Новый год детям сто граммов леденцов приносила и с порога заводила: «Хотелось бы купить что-то достойное, да как с пенсии-то накопить». Я ее жалела, на расходах экономить пыталась, насобираю тысячи три, принесу маме. И так горько делалось, что я – дочь никчемная, матери сытую старость обеспечить не могу. Ночью иногда лежу без сна, себя поедом жру: «Катя, почему ты на одном ребенке не остановилась? Сейчас бы легче жилось». И ведь я столько детей не хотела. Алиска сама по себе получилась не пойми как, Никитка родился из-за моей подружки. Ирка сказала, что если после родов месячные не пришли и грудью кормишь, то не забеременеешь. Я ей поверила, она медсестра, почти врач. И, бац, живот расти начал. А Светка… презерватив у нас лопнул. Если бы я пила таблетки, есть такие, проглотишь и не залетишь, и все бы обошлось. Но у меня их дома не было… Лешик, я не нарочно рожала, но раз уж так вышло, я полюбила детей. И маму жалела, и тебя… Хотя мать моя очень конкретная была, вечно замечаниями сыпала, только по ее разумению поступать требовала, спорить с ней, что против ветра плевать. Не женщина, а танк!
