– Большая, – уперлась Хватова.
– Академик заподозрил, что кто-то может соврать? – все-таки обиделась Виктория. – Некрасиво так думать о людях.
– Нет, он прав, – отрезал Анатолий. – Люди любят брехать! Прямо обожают. Психологи подсчитали, что каждый за день лжет тридцать восемь раз.
– Может, вы и брешете, а я всегда говорю правду, – гордо заявила Вера.
– Тридцать восемь раз? – удивилась Нина. – Так много? Я не считаю себя образцом честности, могу нафантазировать, но уж больно цифра большая.
– Наоборот, маленькая, – возразил Плотников. – Вот вы утром меня увидели и что сказали?
– Не помню, – растерялась Нина.
– Спросили: «Как вам спалось?» – продолжал Анатолий. – Я ответил: «Отлично». И задал вам тот же вопрос. А вы соврали: «Прекрасно. Рано легла, поздно встала».
– С чего вы решили, что я сказала неправду? – удивилась Нина.
– Ночью вышел покурить на балкон, свет зажигать не стал и увидел вас внизу на открытой террасе, – объяснил Плотников. – Три часа натикало. На столике лампа горела, вы сидели в кресле и не спали, в айпад глядели. Это раз. Потом мимо нас по коридору кухарка прошла, вы с ней поздоровались и сказали: «Зина, какое у тебя платье красивое». Это два. Платье было жуткое, будто из бархатной занавески сшито да еще стразами отделано. Третью ложь вы выдали в столовой, когда Дарья спросила: «Омлет вкусный?» Вы кивнули: «Очень». А я заметил, что сами-то вы его не съели, весь на тарелке оставили. То есть за десять минут вы трижды насвистели. Ну и что, вам все еще цифра тридцать восемь раз за день большой кажется?
– Это не ложь, а хорошее воспитание, – возразила Луиза. – Зинаида прекрасный повар, работает в доме много лет, верный человек, любит нас, а мы ее. Но со вкусом у нее проблема, купила в очередной раз несусветную шмотку. И что, воспитывать пожилую женщину? Объяснять ей, что модно, а что нет? Испортить Зине настроение словами: «На тебе новое платье как на корове седло сидит»? Кстати, задавая вопрос моей дочери, как ей спалось, вы разве ждали детального рассказа о том, как она провела ночь? Нет же, конечно. Это просто ритуал. Типа разговора: «Как дела?» – «Спасибо, хорошо. А у вас?» – «Прекрасно». Люди встретились, обменялись парой дежурных фраз, и все, разбежались в разные стороны. Если человек начнет вам в подробностях докладывать, что у него в жизни происходит, значит, он редкостный зануда.
– Мама, а где Антон? – спросила Нина.
– Сейчас приедет, – ответила Елена, – на работе задержался. О, уже слышу его шаги… Милый, как добрался? Долго в пробке на съезде со МКАДа стоял?
– Нет, – ответил сын Виктора Марковича, подходя к столу, – то есть да.
– Что-то случилось? – спросила Луиза.
– Все о'кей, – заверил Антон. – Мне только чай, пожалуйста.
– Надо поужинать, – засуетилась Лена, – нельзя ложиться спать голодным.
– Вы сидите? Если нет, то сядьте, – велел Кирилл, врываясь в столовую. – У меня новость. Вот!
– Опять «Желтуха»? – возмутилась Луиза. – Дорогой, ты стал постоянным покупателем бульварного листка?
– Нет, мне его кто-то на ветровое стекло на стоянке у работы прилепил, – объяснил Кирилл. – Там…
Антон встал.
– Кирилл, сделай одолжение, прежде чем сообщить новости, помоги мне. Я купил тумбу для лаборатории, она в разобранном состоянии, не могу один коробки передвинуть.
– Позови Бориса, – предложил Кирилл.
– Ты лучше справишься, – не сдался гомеопат. – Пойдем, потом про «Желтуху» сообщишь.
– Да я… – начал было Кирилл.
Антон схватил его за плечо и медленно, но четко произнес:
– Кирилл, я редко прошу тебя об услуге. И всегда внимателен к твоим желаниям. Мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас. Пошли без задержки.
– Хорошо, – кивнул муж Нины.
– Но вы не поели! – возмутилась Луиза.
– Извини, мама, на полный желудок коробки таскать неудобно, – ответил Антон. – Скоро вернемся.
– Давайте пойду с вами, – предложил Сергей.
– Спасибо, – улыбнулся гомеопат, взяв со стола принесенную Кириллом газету, – мы справимся.
Когда они ушли, я тоже встала.
– Отбегу на секунду, забыла в спальне свое лекарство.
– Сейчас принесу, – сказал Феликс.
– Милый, ты его не найдешь, – вздохнула я. – Порой сама в сумке час роюсь, пока блистер обнаружу.
Маневин поднял руки.
– Сдаюсь. Женская сумка просто черная дыра, вещи в ней пропадают и появляются когда хотят.
– Ой, и правда, – засмеялась Виктория. – Сколько раз было: начинаю искать какую-нибудь мелочь, а ее нет, хотя точно должна быть. Вытряхну содержимое, переберу…
Окончания рассказа я не услышала, потому что вышла в коридор и двинулась в сторону кабинета Антона. На что угодно готова спорить: никакой тумбы он не покупал. Он понял, что Кирилл намерен рассказать о какой-то новой скандальной публикации в «Желтухе», и увел его из столовой, не забыв прихватить пасквильное издание.
Я на цыпочках подкралась к двери, чуть-чуть приоткрыла ее, приложила ухо к образовавшейся щели и обрадовалась. Молодец, Дашенька, не ошиблась, предполагая, что Антон отведет Кирилла сюда!
– Тебе подложили газету под дворники? – спросил Антон.
– Да, – ответил Кирилл.
– Мне тоже. Я хотел ее выбросить, потом увидел, что она открыта на развороте, а статья обведена красным фломастером.
– И у меня так же. Но я сразу заметил заголовок «Шкодливый Шкодин».
– Автор опять Александр Сергеевич Пущкин.
– Вот гад! До смерти хочется ему морду набить.
– Вот этого лучше не делать.
– Понимаю. Просто эмоции захлестывают.
– Откуда мерзкий журналюга узнал, что к нам приходила Алиса Ведерникова с дочерью Юлей и требовала алименты на ее содержание? Посторонних в доме не было. Только свои.
– Очнись! С нами же сидели гости, приглашенные покойным! И за каким чертом Виктор Маркович решил подарки раздавать? Втравил семью в историю.
– Вроде эти пятеро выглядят весьма приличными людьми.
– Но мы же их совсем не знаем. Включи ум! Члены семьи не могли натрепать «Желтухе» про визит девицы со спиногрызкой, а газета напечатала статью со всеми подробностями, указала даже, что Алиса собралась требовать эксгумации тела. Значит, гости постарались, больше некому. Да-да, это кто-то из них!
Послышался глухой удар.
– Кирилл, мебель-то ни в чем не виновата, – укоризненно заметил Антон.
– Извини, я просто взбешен!
– Зачем кому-то из гостей сообщать газетчикам о неприятной беседе с Ведерниковой?
– Ты с неба упал? Вылези из зарослей ромашки и пустырника, вспомни, в какой реальности живешь: желтая пресса платит информаторам. Газетенка же питается скандалами, готова нехилые деньги за жареную инфу отстегивать. Вот!
– Прекрати материться. Не люблю нецензурщину.
– Само собой вылетает.
– Успокойся.
– Не могу!
– На.
– Что это?
– Пей спокойно.
– Не верю я в твои капли.
– И не надо, они и без твоей веры сработают.
– Гадость какая…
– Лекарства редко бывают приятны на вкус. Не стоит говорить матери о статье.
– Она все равно узнает.
– Нет. Луиза подобную дрянь не читает.
– Кто-нибудь скажет. Ее нужно предупредить, иначе она может оказаться в идиотском положении. Будет хуже, если она услышит новость от чужих.
– Я об этом не подумал. Но не стоит беседу при посторонних затевать. Надо дождаться окончания ужина и сказать потихоньку только нашим.
– Сволочи! Подонки! Их тут как дорогих гостей принимают, а они… Фу, я устал.
– Просто начинаешь успокаиваться. Сейчас тебя отпустит, – пообещал Антон. – Нам недолго потерпеть осталось. Девятнадцатого все чужие уедут, и мы их больше никогда не увидим.
– Очень на это надеюсь!
– Пошли назад в столовую, дольше задерживаться неприлично. Пожалуйста, держи себя в руках.
– Попробую!
Послышался звук шагов. Я отскочила от двери и оказалась в незавидном положении. Кабинет Антона последний по коридору; если я брошусь вперед, мужчины меня точно увидят. А назад не пойти, там стена. Что делать? И тут я заметила стенной шкаф, живо распахнула его и обрадовалась: ура, это не шифоньер, а маленькая, едва ли трехметровая комнатка, в которой стоят пылесос, швабра и стеллаж с какой-то хозяйственной ерундой. Секунды мне хватило, чтобы спрятаться внутри и закрыть чуланчик.
– Мы перетаскивали коробки. Помнишь? – спросил Антон.
– Я похож на маразматика? – обозлился Кирилл.
Голоса стали тише, потом совсем пропали – гомеопат и зять Луизы ушли.
На всякий случай я решила подождать несколько минут и осталась в крохотном помещении, продолжая размышлять. Значит, кто-то из присутствующих в доме сообщает корреспонденту «Желтухи» о том, что происходит в семье, а ежедневник публикует эту информацию. И это странно.
Нет, меня не удивляло желание какого-то человека получить приятно шуршащие купюры за рассказ о чужих неприятностях и тайнах. Но что привлекательного в визите Алисы в особняк? Шкодин был прекрасным врачом, множество женщин, которым он помог произвести на свет здоровых детей, молились за его здоровье. Но Виктор Маркович не певец, не киноактер, не известный футболист-хоккеист, не телеведущий, который каждый день улыбается зрителям на федеральном канале. Спросите у любого прохожего на улице, кто такой Филипп Киркоров, и девять человек из десяти удивятся: «Вы не знаете? Король российской эстрады, певец, композитор, продюсер». А потом задайте им же вопрос, чем занимался Виктор Маркович Шкодин, и хорошо, если один человек из тысячи скажет: «Он прекрасный врач, моя жена у него рожала».
