— А разве люди псковского олигарха вам ничего не объяснили? — спросил девушек Шпрехшталмейстер.
— Не знаю никакого олигарха, — сказала молоденькая грубиянка, — нас снарядил сюда старый следователь, дай ему Бог здоровья.
— Кстати, — продолжил Пятоев, — как его здоровье? Я слышал, что его убили месяц назад. Это правда?
— Типун тебе на язык, — с большим чувством ответила девушка, — Если бы не он, сидела бы я сейчас в родной псковской тюрьме. А может быть, и ехала бы уже в край северных сияний.
— И какое преступление ты совершила до знакомства с уборщицей из аптеки? — поинтересовался Пятоев.
— Меня поймали на том, что я наводила братанов на квартиры своих клиентов, — призналась девушка, — а откуда вы знаете об уборщице из аптеки? Я же об этом никому не рассказывала!
Девушка была явно взволнована и с испугом переводила взгляд с шейха Мансура на Пятоева.
— Как я и думал, — вмешался в беседу шейх Мансур, — вы представляете некого псковского олигарха, который иной раз очень мешает нашему плодотворному сотрудничеству со старым следователем. В последнее время его активность была настолько велика, что деловому партнеру-старому следователю пришлось приостановить свою деятельность. К счастью все наладилось, и мы имеем удовольствие беседовать с новой девушкой, которая так не предусмотрительно наводила банду грабителей на квартиры поклонников ее красоты.
— Вы заблуждаетесь, — вступил в беседу Шпрехшталмейстер, — в наших интересах как раз сделать так, чтобы здоровье псковского олигарха сильно пошатнулась.
— Для этого нам даже пришлось помочь пожилому следователю инсценировать на себя покушение, — добавил Пятоев.
— А вот про это я слышала, — вновь вступила в беседу юная грубиянка, — старый следователь никому ничего не сказал и по тихому в отпуск укатил. С уборщицей из аптеки, говорят. Можно подумать, что не мог помоложе никого найти. Хотя и она хоть и в возрасте, но выглядит ничего. А через несколько дней из Великой обезображенный труп подняли. На нем была одежда следователя и его документ какой-то. Ну, все и решили, что это старого следователя замочили. Менты в тот месяц лютовали страшно. Говорили даже, что его один старлей из дивизии ВДВ следователя кончил, а сам за границу сбежал. Из-за сестры своей жены. Подробностей не знаю, врать не буду. А потом старый следователь вдруг с Кипра приезжает. Загорелый такой. Оказывается, его в поезде обокрали. Украли, в том числе, и шмотки, и какой-то членский билет. Общество попечителей псковского цирка или что-то в этом роде. Он и заявлять не стал, времени не было. А вор видимо пиджак его одел, да подрался с кем-то. Прибили его, а потом и в Великой утопили. А в кармане пиджака удостоверение почитателей танцовщиц циркового кордебалета и лежало. Они у нас в городе вроде как самые лучшие боевые подруги для схваток в постели считаются. Ни знаю, что в них наши богатенькие буратины находят. Просто обидно, честное слово. Ну вот, как следователь приехал — все прямо так и ахнули. А ему все хиханьки.
— Кого живого похоронили, — говорит, — долго жить будет. Только потому тебя от тюрьмы спасаю, что хорошо все обошлось. Могли ведь не только ограбить, но и убить. Знаю я вас, обормотов.
— Да кого я могу убить, — говорю, — ну, наводила на богатые квартиры. Что было, то было. Но убивать я никого не убивала. Чем хотите клянусь.
— Да не вешаю я на тебя мокруху, — говорит, а сам смеется, аж заливается, — это образно я. Литературной метафорой балуюсь.
Рассказав это, девушка скромно потупилась.
— А об уборщице из аптеки? — напомнил Пятоев.
— Они убьют меня, — испугано прошептала девушка.
— Воспринимаю это как личное оскорбление со всеми отсюда выходящими последствиями, — грозно воскликнул шейх Мансур, — здесь тебя никто не может убить, кроме меня.
— Правда? — с надеждой в голосе ее недавно нахальная грубиянка.
— Шейхи девушек не никогда не обманывают, — продолжил Мансур, — ну сама посуди, они в Пскове, а ты в Израиле. И под моей охраной. Ну, как они до тебя смогут добраться?
— Если сама не расскажу, все равно из меня выбьете, — догадалась девушка. — Я там не в чем не виновата. Это так случайно получилось. Бес попутал. Была я на квартире у одного. Сам молодой пацан, а в квартире чего только нету. Ну, знаю я. Ночью все равно квартиру бомбить будут, ну и прихватила я у него сумку. Так удачно получилось. За наводку они мне не так много давали, да еще и обманывали. А тут сумка такая красивая. Чувствую, из дорогой кожи, да и в сумке что-то. Приношу я сумку домой, а там пакеты с порошком. Наркота одним словом, я сразу поняла. А у меня как раз один знакомый есть, постоянный клиент. Я с ним каждую среду на совесть отрабатывала. Ну, и платил, правда, нормально. Я с сумкой к нему. А он мне говорит: «Я такую дозу не подниму. Не мой масштаб». И вывел на уборщицу с аптеки.
А тем временем мои квартиру и бомбанули. Да через три дня хозяева сумки на них вышли. А мои в штаны и наделали. «Не брали мы сумки, — говорят, — может это наша наводчица свистнула. За ней такое водиться». Ну, пришли они ко мне. Спокойные такие, вежливые. Не матюгаются. И говорят.
— Мы на тебя не в обиде. Это наш мудак должен был никого на хату не приводить, пока товар не сдал. Но и ты нас пойми. Партия героина большая. Мы за нее в ответе. Если мы из тебя ее не выбьем — ее из нас выбьют. Так что ты нам, пожалуйста, сумочку верни. А за беспокойство мы тебе заплатим, не волнуйся.
— Сумка спрятана говорю, приходите завтра отдам. На том и порешили. А сумку я уже уборщице из аптеки отдала, а на полученные деньги квартиру родителям купила. Я хоть и русская, а из Грозного. Наш дом разбомбило, и мы в Псков уехали. В Пскове мы впятером комнату снимали. А родители больные — жалко их. Да и отец поддавать начал. Чтоб их поддержать я и с чеченцами связалась, которые квартиры грабили. Я их еще по Грозному пацанами знала. А тут сразу такие деньги. А рядом как раз новый дом построили. И квартиры там, самые лучшие, стоили столько, сколько у меня денег было. Да и с такими деньгами страшно было по улице идти. Так я квартиру и купила.
Как только хозяева сумки ушли, я сразу к уборщице аптеки бросилась. «Так и так», — говорю. А она мне и говорит: «Есть у меня один следователь знакомый. Только он тебе и поможет. Хорошо, что из отпуска вернулся. Второй день, как работает».
Я к следователю. «Уборщица из аптеки послала, — говорю, — так и так». А он мне «Пиши явку с повинной. Прямо сейчас тебя посажу». «Так они меня и в камере достанут», — говорю. А он мне: «Не успеют. Пока они на тебя выйдут, ты уже далеко отсюда будешь». И, правда. Только одну ночь в камере провела, а потом в Египет улетела. А менты и моих чеченцев взяли, что квартиры бомбили. Ну, их, правду сказать, я сама с потрохами сдала. Явка с повинной, так явка с повинной. Да и хозяев сумки тоже посадили. Не всех, правда. Так что мне в Пскове делать нечего, разве что в собственных похоронах участвовать.
— Она вам рассказала что-то новое? — спросил шейх, когда девушки ушли.
— Детали, — ответил Пятоев, — главное мы знали и до этого. Лучше расскажите, что вы знаете о местонахождении моей дочери.
— Да рассказывать мне, в общем, нечего, — ответил шейх Мансур, — Наташу мы передали полицейской мафии. Это была плата за определенную закрытую информацию о работе полиции. Без этого, в цивилизованном государстве нельзя, сами понимаете.
— И что вы можете рассказать об этой структуре, — продолжил Пятоев.
— Ничего, — ответил шейх Мансур.
— В определенный момент мы получаем интересующую нас информацию. Она выкладывается на форуме нашего сайте, всегда с разных компьютеров. Обычно это Интернет-кафе, или еще с каких-то мест, где трудно проследить, кто сидел за компьютером. Эта информация зашифрована, и быстро снимается с сайта. За этим мы следим круглые сутки. После этого мы переводим деньги по Web-money. Их снимают при помощи кредитной карточки, которая принадлежит давно умершему человеку. Человек умер, но банковский счет его живет. Иногда вместо денег они просят какие-то услуги. В этот раз они попросили Наташу.
— Конкретно ее? — спросил Пятоев.
— Конкретно ее, — подтвердил шейх Мансур.
— Ну, Гришин, ну гусь, — возмущался Рабинович, когда они расстались с шейхом, — убил, ограбил, пирату Флинту ногу оторвал, а сам, наверное, спиртного в рот не берет и мух обижает только бранным словом. Мы то ему поверили, вырвали престарелого следователя из наших сердец. А тот, оказывается, не только живет и здравствует, но и разъезжает по заграницам. И это на скромную милицейскую зарплату. Это ли не обидно.
— Что да, то да, — согласился с ним Шпрехшталмейстер, — С чувством глубокого внутреннего удовлетворения должен прямо заявить, что на сегодняшний день старшему лейтенанту Гришину по плечу любые жанры искусства, кроме циркового.
