– Какой еще латыш? – удивленно приподнял брови Карманов.
– Ну, или литовец. Этот, организатор который. Он же с акцентом разговаривает, ты что, не заметил? О, а вот и наша Степанида! – обрадовалась Жанна, увидев входящую в зал старуху. – Сюда иди, к нам!
Ведьма кивнула и тяжело опустилась на стул рядом с Михаилом.
– Ну, как дела? – озабоченно поинтересовался тот, приглядываясь к бабке.
– Ниче, получшело, – вяло проговорила Степанида. – Дохтур тут и взаправду хороший.
– А где твой мешок?
– Какой еще мешок?
– Ну, тот, что у тебя на груди висел.
– А, энтот, – безразлично махнула рукой старуха. – Дык порвалси он, материя старая была, вот и порвалси. Все травки высыпались, жалко, конечно, но я и без травок девке нашей подмогну.
– Ну подмогни, – усмехнулся Карманов. – Хотя она, по-моему, и без твоей помощи отлично справляется.
И на самом деле, Изабелла окончательно завладела симпатией зала. Эта нежная, но в то же время очень мужественная женщина, больше трех лет прожившая рядом с монстром, – в чем она могла быть виновата? Только в том, что любила этого человека? Которого теперь и человеком-то называть не хотелось.
– Скажите, – с места поднялась корреспондентка одного из популярнейших женских изданий, – а что вы чувствуете к Алексею Майорову после всего случившегося?
– Я… – Изабелла смущенно отвела глаза и легонько прикусила нижнюю губку, словно стесняясь произнести правду. – Несмотря ни на что, я люблю этого человека. И ничего не могу с собой поделать…
Собравшиеся в зале разом загомонили – кто-то возмущенно, кто-то восхищенно, кто-то с недоумением.
– Молодец, Тонька! – Михаил возбужденно подтолкнул жену в бок. – Классно играет! Сейчас тысячи телезрительниц умильную слезу пустили!
– Тише ты! – зашипела Жанна. – Услышат ведь!
– Да ладно тебе, им не до того. Они… Стоп, – нахмурился Карманов, – а этот чего граблю тянет?
– Да, пожалуйста, господин Падма, – тот самый организатор пресс-конференции, с акцентом, кивнул адвокату Майорова.
– Спасибо, – вальяжно пророкотал тот, поднимаясь. – У меня тоже есть пара вопросов к госпоже Евсеевой.
– К кому? – как-то нарочито удивленно переспросил организатор.
– К Антонине Евсеевой, пациентке психиатрической клиники закрытого типа, которую вы, господа, знаете под именем Изабеллы Флоренской.
Несколько мгновений в зале все сильнее, со звоном, растягивалась тишина. Пока не лопнула, разметав осколки выкриков по всему помещению. Больше всего, конечно, досталось Падме, но все долетавшие до него вопли рикошетили о невозмутимость адвоката.
– Черт, откуда он узнал? Откуда? – Жанна сейчас меньше всего беспокоилась о сестре, ей казалось, что стул, на котором она сидела, начал потихоньку дымиться. Ощутимо запахло серой. – Миша, надо уходить! Срочно!
– Не дергайся, – сквозь зубы прошипел Карманов. – У него нет никаких материальных доказательств, люди, которых я тебе рекомендовал, работу обычно выполняют качественно и следов не оставляют. Если даже этот адвокатишка и вынюхал что-то, доказательств у него нет. Он блефует, рассчитывая, что Изабелла задергается и выдаст себя. Главное, чтобы твоя сестра не подкачала.
– Держись, Тонька! – прошептала Жанна, стиснув кулаки так, что длиннющие накладные ногти до крови впились в ладонь. – Не сдавайся!
А Изабелла, побледневшая до мертвенной синевы, явно и не собиралась сдаваться. Неизвестно, что именно помогало ей – препарат Михаила Карманова, помощь Степаниды, а может, и то и другое вместе – но удар она держала хорошо.
Девушка не стала возмущенно кудахтать «Да как вы смеете!» и бить себя кулаком в грудь. А вылившаяся ей на лицо бледность сделала ее красоту еще более хрупкой, более ранимой. Дрожащей рукой она потянулась к графину с водой, но тот самый кареглазый организатор учтиво опередил ее, протянув наполненный стакан.
Изабелла едва заметно кивнула, отпила немного воды, постукивая зубами о край, отставила стакан в сторону и гордо выпрямилась, глядя адвокату прямо в глаза.
Шум в зале начал стихать, все ждали ответа. Репутация не позволяла Геннадию Падме бросаться голословными обвинениями, а значит… А фиг его знает, что это значит!
– Я прекрасно понимаю, Геннадий Венедиктович, – устало проговорила девушка, – зачем вам понадобилось оклеветать меня. Хотите отвлечь внимание прессы от своего подзащитного? Ну как же, теперь все ясно – бедный Алексей три года жил рядом с сумасшедшей, вот и не выдержал, пошел вразнос. Так, да? – грустная, понимающая улыбка, хрустальная слеза, скатившаяся по щеке. Подрагивающей рукой Изабелла вытерла слезы и заговорила чуть громче: – Хорошо, если это поможет моему мужу, пусть так и будет. Я согласна назваться как угодно – и Антониной, и Прасковьей, и Аграфеной, я буду кем угодно – и сумасшедшей, если прикажете, только бы Алексею было хорошо!
Проняло даже мужчин, присутствовавших в зале, что там говорить о женщинах! Со всех сторон послышались умильные всхлипы и даже классическое растроганное «о-о-о!». Жанна облегченно выдохнула и только сейчас почувствовала боль и увидела кровь на ладонях. Но это все такая ерунда, главное – Тонька явно переигрывает самого Падму!
Рядом послышался всхрап лошади. Это что, кавалерийский полк на пресс-конференцию пожаловал?
Нет, это старая карга, которую сюда привели исключительно ради помощи Изабелле, нагло дрыхнет! Голова свесилась, нос почти до груди достает, с нижней губы слюни капают – помощница, блин!
Жанна уже собиралась со всей дури пнуть бабку, но муж остановил порыв:
– Да не трогай ты ее, начнет блажить спросонья, внимание к себе привлечет! Тонька и без нее прекрасно обходится, лекарство действует просто отлично! Я и сам не ожидал такого эффекта!
– Ну, здесь, думаю, не только лекарство, – гордо улыбнулась Жанна, – здесь еще и характер имеется, наш, евсеевский! И никакая падла нас на кривой козе не обскачет! Видишь, весь зал уже на стороне Тоньки, и если адвокатишка еще попробует на нее грязь лить, это вызовет совсем не тот эффект, которого он ожидает.
– Что-то он не похож на побежденного, – проворчал Михаил, наблюдая за спокойно пережидавшим шквал эмоций адвокатом.
Откинувшись на спинку стула, Падма сцепил пальцы на животе в замок и ласково смотрел на хрупкий и нежный символ Самопожертвования. Потом о чем-то пошушукался с Хали Салимом и едва заметно кивнул кареглазому организатору.
Это совсем не понравилось Михаилу, успокоившееся было чувство тревоги снова выползло из норы и затрясло погремушкой на хвосте. Они что, знакомы? И Салим вроде подмигнул этому типу с акцентом. Ох, неладное что-то затевается, надо по-тихому линять отсюда.
Карманов наклонился к плечу жены и коротко шепнул прямо в ухо:
– Уходим.
– Что? – нежившаяся на волнах победной эйфории супруга перевела на мужа мутные от сладких грез глаза.
– Поднимаемся, пока в зале гвалт, и уходим. Тихо и незаметно.
– Но почему? Ты же минуту назад говорил – не суетись, все в порядке, – Жанна недовольно дернула плечом, разозлившись на брошенный в ласковые волны булыжник беспокойства.
– Некогда объяснять, просто поверь моему чутью.
– Да пошел ты со своим чутьем! Я ни за что не пропущу триумф моей сестры!
– И правильно, – насмешливо пророкотал за спиной до тошноты знакомый бас. – Зачем же покидать спектакль перед его кульминацией?
– Вы о чем, генерал? – высокомерно вздернул брови Михаил, с трудом заталкивая вцепившееся в кадык сердце на место.
– Все о том же, – усмехнулся Левандовский. – И не вздумайте сбежать, вас все равно не выпустят.
– А мы и не собираемся, – окрысилась Жанна. – Свой срок мы отсидели и теперь можем находиться, где захочется. И ничего вы нам не предъявите, потому что нечего!
– Ну да, конечно, – кивнул генерал. – Вы не отвлекайтесь, слушайте. Много любопытного услышите.
А тем временем кареглазый организатор поднял руку, призывая собравшихся к тишине:
– Господа, я прекрасно понимаю вашу реакцию на происходящее, но все здесь собравшиеся – профессионалы, и не хотелось бы превращать пресс-конференцию в вокзальный гвалт. Господин Падма, у вас еще есть вопросы?
– Разумеется, – солидно кашлянул адвокат. – Если позволите.
– Только по существу! – заверещала девица с противным тембром голоса, напоминающим скрип пенопласта по стеклу. – Поливать бездоказательно грязью несчастную женщину ради того, чтобы выгородить своего ублюдочного подзащитного – это подло!
– Разумеется, подло! – успокаивающе поднял вверх ладони адвокат. – Но я готов предъявить всем желающим документы, подтверждающие мои слова. Сообщники этой женщины очень постарались уничтожить все, что могло установить подлинную личность звезды экрана, и им почти удалось. Почти.
– Ну допустим, – дрожащим голосом произнесла Изабелла, – допустим, вы правы. И мое настоящее, вернее – первое, имя, которое я очень хочу забыть, – на самом деле Антонина. Антонина Евсеева, да. И диагноз у Антонины имелся, а кто сейчас из детских домов выходит без диагноза? И то, что в буйном отделении психушки оказалась, – было! Было! – девушка вскочила из-за стола и замерла, вытянувшись в звенящую струнку. – А что делать, если сироту угораздило родиться слишком красивой! Если каждый похотливый павиан мужского рода норовит завалить девчонку и оттрахать во все дыры! Если девчонка однажды устала бояться и, украв в столовой вилку, вогнала эту вилку в пах директору детского дома?! Да, ее отправили в психушку! И спасибо тем, кто помогал мне забыть об этом, кто дал мне новое имя, новую жизнь!
