Тут Света неожиданно захлопнула рот и тревожно глянула на меня.
– Что «но»? – тут же отреагировала я.
Реутова помялась, затем со вздохом пробормотала:
– Это никакого отношения к ее смерти не имеет.
– Нет уж, договаривайте, раз начали!
Света принялась суетливо наводить на столе порядок, двигать в разные стороны чашки, сахарницу и перекладывать газеты.
– Ну, – поторопила я ее, – выкладывайте, все равно я не отстану.
– Собственно, и сообщить особо нечего, – замямлила Света.
Но потом она, очевидно, приняла решение и заявила:
– Ладно, Наташа ведь умерла, да и плохого ничего не было, просто она просила сохранить тайну от всех.
Примерно в январе этого года, точное число Света не помнила, к ней неожиданно заглянула Наташа, причем в необычное время, где-то около часа дня.
– Ты не на работе? – удивилась Реутова, распахивая дверь.
– Обедать ушла, – ответила подруга и спросила: – Николай дома?
– Ну что ты, – отмахнулась Света, – муж никогда дома днем не сидит, на службе он.
– Хорошо, – сказала Ната и вошла в квартиру.
На кухне молча она вытащила пакет и попросила:
– Слышь, Светка, будь другом, спрячь это куда подальше.
– Что здесь? – спросила Реутова.
Наташа развернула пакет и вытряхнула на грязную клеенку… деньги. Тугие зеленые пачки, перехваченные розовыми резинками.
– Это что? – растерянно повторила Света.
– Доллары, – спокойно ответила Ната, – десять тысяч, как одна копеечка.
– Откуда? – потрясенно спросила Реутова, оглядывая прорву деньжищ. – Где ты это взяла?
И тут Кабанова, усмехнувшись, сказала загадочную фразу:
– От белочки, от такой милой рыжей белочки, которая не умела плавать с больным сердцем.
– Какая белка? – совсем обомлела Света. – Ну ничегошеньки не понимаю!
– А и не надо, – продолжала ухмыляться Наташа, – знай только, что получила я их абсолютно честным путем за кое-какую работу. Знаешь, хочу на квартиру насобирать и от матери съехать. Надоела мне эта старая идиотка хуже горькой редьки. В дом никого привести нельзя, сразу начинает поучать человека, прямо кошмар какой-то!
– Зачем ты мне их принесла, – не успокаивалась Светка, – у себя спрячь!
Наташа скорчила гримасу.
– Так мать любопытная, жуть! По всем моим шкафам лазает, все чего-то ищет, вынюхивает. Представляешь, какой скандал начнется, если деньги найдет.
– В сберкассу положи, – из последних сил сопротивлялась Светка, не желавшая стеречь такую огромную сумму.
Ната уставилась на подругу во все глаза.
– Ты чего! А если опять режим поменяется! Ну-ка припомни, сколько раз государство нас накалывало! Нет уж, я свои денежки чужому дяде не отдам.
Света удрученно молчала. Очевидно, чтобы сломить сопротивление подруги, Кабанова добавила:
– Недолго-то они у тебя пролежат, меньше года. Я теперь каждый месяц буду по тысяче откладывать, а как до двадцати дойдет, мигом хатку прикуплю. А тебе за хранение сто долларов в месяц отсчитаю, идет?
Света, сидевшая дома в декретном отпуске и имевшая крохотный доход, дрогнула, но все же ядовито сказала:
– Вот оно как! Что же Риточке своей Назаровой, лучшей подруженьке, не снесешь? У той небось сейф есть, и квартирка на охране стоит. Понадежней будет.
– Не хочу, чтобы она о них знала, – серьезно ответила Ната, – хоть, если начистоту, заработать мне Ритка помогла…
Света только покачала головой, но сверток взяла и спрятала на антресоли, в чемодан со старым бельем. Мужу она не сказала ни слова, а на полученные первые сто долларов купила себе кое-какие вещи, косметику и радиоуправляемую машинку для Вовки. В феврале и марте Наташа принесла еще по тысяче. Словом, на момент ее смерти в пакетике лежало ровнехонько двенадцать штук.
В конце марта Свете неожиданно повезло. Мужу на работе дали путевку в санаторий, и они всей семьей укатили на две недели. Вернулись десятого апреля, а пятнадцатого Света спустилась вниз и отдала Раисе Андреевне «хованку». Перед этим Реутова провела бессонную ночь, ворочаясь в жаркой кровати возле мирно похрапывающего мужа. Соблазн оставить себе эту огромную, невероятную сумму был слишком велик. Но Света была честной женщиной и, задушив в душе все ростки жуткой жадности, она вручила бывшей учительнице баксы.
Раиса Андреевна растерялась и заставила бывшую одноклассницу дочери раз пять повторить рассказ о деньгах, копившихся на отдельную квартиру.
Отдав «сокровище» Раисе, Светлана вздохнула свободно, но не надолго. В двадцатых числах апреля ей позвонила женщина, назвавшаяся Леной Артюхиной.
– Такой гнусавый, противный голос, – рассказывала Света, – насморочный…
Я кивнула. Знаю, знаю, сама иногда зажимаю себе нос пальцами и бубню в телефонную трубку:
– Даши нету дома, звоните через неделю.
Самый простой, но эффективный способ, чтобы вас не узнали…
Женщина без всяких предварительных вступлений сообщила:
– Наташа Кабанова дала вам на сохранение деньги. Сначала десять «тонн», потом еще две. Вы положили деньги в чемодан с рваными пододеяльниками.
– Точно, – растерялась Света, – а откуда вы такие подробности знаете?
– Так Ната рассказала, – спокойно ответила дама и продолжила: – Грины принадлежат мне.
– Почему это?
– Я дала их Наталье в долг, в счет работы, которую она обязалась сделать, но не успела, – пояснила Лена, – так что вам придется вернуть заначку. У меня на руках нотариально заверенные документы.
– Какие? – испуганно спросила Света, похолодев от ужаса.
– Во-первых, расписка Кабановой, а во-вторых, ее письменный рассказ о том, кому доверены деньги и где они лежат. Значит, так, милочка. Завтра в любой удобный час явитесь в банк «Омо», пройдете в отдел ячеек, покажете паспорт, вам откроют ящик № 12, туда и положите денежки. Адрес хранилища…
– Я не могу, – пролепетала Света.
– Ладно, – покладисто согласилась собеседница, – понимаю, у вас ребенок. Хорошо, называйте любой удобный день.
– Денег у меня нет, – шепнула Реутова.
Воцарилось молчание.
– Как нет? – раздалось потом. – Куда они делись?
Светочка принялась бестолково излагать суть проблемы:
– Ну, понимаете, Ната умерла…
На том конце провода слушали молча. И только когда Реутова, прозаикавшись, завершила рассказ, дама поинтересовалась:
– Значит, отдали все двенадцать тысяч?
– Нет, – пробормотала Света, – одиннадцать девятьсот. Сто долларов оставила себе за апрель, мне Ната обещала платить.
Женщина помолчала, потом, коротко ругнувшись, бросила трубку. Несколько месяцев после этого разговора Светлана вздрагивала от каждого телефонного звонка. Но больше ее никто не беспокоил и денег не требовал.
– Значит, Ната сказала, что тысячи получила от белочки? – уточнила я.
– Ага, – кивнула Света, – так странно усмехнулась и выдала: от белочки, от такой милой рыжей белочки, которая не умела плавать с больным сердцем…
Я вышла на лестницу, спустилась на один пролет вниз, села на подоконник и закурила. Значит, Наташа решила забрать у подруги деньги… Интересно, что помешало ей сделать это накануне превращения в Артюхину? Может, то, что Света уезжала? Ай да Кабанова, ай да молодец! Изменила голосок, даже абонировала ячейку… Только облом вышел. Честная Светочка уже отдала деньги. Представляю, как милая Наточка злилась… Впрочем, осталось уточнить еще одну маленькую деталь.
Быстро сбежав на первый этаж, я позвонила в дверь к Раисе.
– Опять вы? – слегка раздраженно спросила учительница. – А теперь что?
– Извините, кажется, я забыла у вас на кухне мобильный телефон!
– Идите, – буркнула пенсионерка.
Полазив для вида под столом, я продемонстрировала свой аппаратик, потихонечку вынутый из кармана.
– Нашла.
– Ну и хорошо, – ответила Раиса Андреевна, – вовремя пришли, я как раз собиралась в поликлинику, на пять записана, могу опоздать!
Я пошла по коридору и у самой двери вздохнула:
– Штукатурка-то у вас осыпалась, и обои подрались, что же ремонт не сделаете?
Раиса Андреевна сердито ответила:
– Он денег стоит, а откуда они у меня? Пенсия всего восемьсот рублей.
Я притормозила у двери, обитой кое-где продранным дерматином, посмотрела на торчавшие из прорех куски грязной, серо-желтой ваты и проникновенно спросила:
– А двенадцать тысяч долларов?
– Какие такие тысячи? – отшатнулась Раиса Андреевна и мигом добавила: – Врет все, ничего мне не давала.
Я рассмеялась и сказала:
– Прощайте, да не бойтесь, мне ваша заначка без надобности, так просто поинтересовалась, из чистого любопытства!
Сев в «девятку», я сначала с наслаждением закурила «Голуаз», потом решительно содрала с зеркальца освежитель, распространявший вокруг себя жуткие миазмы, и включила зажигание. Не тут-то было. Издав несколько раз странный звук «цык-цык», мотор не завелся. Я боролась с ним минут десять, потом, плюнув, вызвала сервисную службу.
