Услышав незнакомую фамилию, я изумилась:
– Кто такая Фархадини?
– Это мужчина, Фархадини Сергей Хидирович, заведующий хирургией в медсанчасти. Вы знаете, что такое медсанчасть?
Я кивнула: конечно, знаю. В городе есть два лечебных учреждения: больница, которая лечит обычных граждан, и медицинская санитарная часть, которая занимается охраной здоровья работников секретного градообразующего завода. В городской больнице пациенты дохнут словно мухи, а в медсанчасти у них есть шанс выжить, потому что и врачи квалифицированнее, и современная аппаратура закуплена, и профилактика заболеваний ведется. Я вот только не понимаю, чем заводской рабочий лучше школьной учительницы, почему он должен жить, а она с нашим прелестным бесплатным здравоохранением обречена на смерть? Как говорится, «все животные равны, но некоторые равнее других».[5]
– Они как-то связаны – Бизенкова и Фархадини?
Медсестра ничего не ответила, только сидела, уставившись в одну точку на полу.
– Слушайте, вы сами захотели со мной поделиться. Если вы передумали, Бог вам судья, но я считаю, что Бизенкова – преступница, и если у нее остались сообщники…
– Я, – подняла голову Дарья Семеновна.
– Что – вы?
– Я – та самая сообщница. Я помогала Бизенковой… – медсестра запнулась, – делать страшные вещи.
– Я знаю, – сказала я.
Собеседница распахнула глаза:
– Знаете? Вы знаете, что детей… – Она осеклась.
Я кивнула:
– Я знаю, что воспитанников детского сада незаконно изымали из семей. Но я уверена, что ваше участие было минимальным, не вы были организатором преступления.
– Да, конечно, я действовала по приказу Бизенковой, но… вы ничего не знаете! – в отчаянии выкрикнула она.
– Так расскажите.
Дарья Семеновна опять низко опустила голову:
– Я боюсь.
– Чего вы боитесь? – терпеливо спросила я.
– Что меня посадят в тюрьму.
– Послушайте, совершено убийство, заведующую детским садом Бизенкову расстреляли на рабочем месте. Вы говорите, что похожим образом убили хирурга Фархадини. Это ЧП городского масштаба! Неужели вы думаете, что следствие будет вестись спустя рукава? Если вы причастны, это обязательно всплывет. Лучше расскажите мне сейчас всю правду, возможно, я смогу вам помочь.
Медсестра тяжело вздохнула, потом едва слышно прошептала:
– Честное слово, я не хотела, я не знала, что детей будут потрошить на донорские органы…
Я чуть не свалилась с табуретки.
– Каких детей?!
– Светочку Корягину.
– А еще? Вы сказали «детей», значит, их было несколько?
– Может быть, Костик Алябьев тоже пошел под нож хирурга, я не знаю наверняка.
Костик Алябьев! Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди.
– Немедленно рассказывайте всё, что знаете! – потребовала я. – Или я звоню прокурору!
Подняв на меня страдальческий взгляд, медсестра начала рассказ.
– Замуж я вышла поздно, в тридцать лет. Уже совсем отчаялась, когда повстречала Леонида, ему было под сорок, он водил автобус до Москвы. Однажды я потеряла в автобусе золотую цепочку, на следующий день вместе с водителем обыскала весь салон, но цепочку не нашла. На всякий случай оставила ему свой номер телефона: вдруг ценная вещь найдется? Он вскоре позвонил.
– Нашли цепочку? – обрадовалась я.
– Нет, хотел пригласить вас в кино.
Мы стали встречаться и через два месяца поженились. А чего время тянуть: он был уже весь седой, я – тоже не девочка. Свадьба была скромная, только мы и наши свидетели. На свадьбу Леонид подарил мне ту самую цепочку, которую я потеряла. Оказывается, он сразу ее нашел, а мне не отдал.
– Почему? – спросила я.
– Ну, я же тогда не знал, что мы будем жить вместе. А чужой бабе какой дурак отдаст?
Мне уже тогда надо было насторожиться, задуматься: «А порядочный ли человек рядом со мной?» – но я закрыла глаза. Хотелось простого бабского счастья: мужа, детей, шумных семейных праздников, какой-то опоры в жизни.
Жили мы в «однушке», которая досталась мне от родителей, я работала медсестрой в женской консультации, муж по-прежнему водил автобус. Вскоре я забеременела, беременность протекала тяжело, от токсикоза меня просто наизнанку выворачивало. Дочка Яночка родилась недоношенная, обвитая пуповиной, первые полгода практически совсем не спала и постоянно плакала. По ночам муж уходил спать в свой автобус, а я с ребенком на руках кругами ходила по квартире. Днем он отправлялся на работу, а я опять не спускала Яночку с рук. Только положу ее в кроватку – она начинает орать. Не знаю, как не свихнулась тогда.
Леониду осточертела такая жизнь, он устроился дальнобойщиком и стал неделями пропадать в рейсах. А однажды и вовсе не вернулся домой. Я бросилась к нему на работу, кадровичка рассказала, что мой муж прислал телеграмму, в которой просил уволить его по собственному желанию и выслать трудовую книжку.
– Куда выслать? Адрес какой? – рыдала я.
– Адрес – город Красноярск, до востребования.
– А зарплата?
– Ваш муж попросил перечислить деньги на сберкнижку.
Я не знала, что делать. В кошельке у меня болтался последний рубль, я ждала мужнюю зарплату, как манну небесную, а ее, оказывается, не будет. На руках грудной болезненный ребенок, денег нет, родственников, которые бы могли помочь, – тоже. Собиралась подать в милицию заявление на розыск, но Леонид вдруг сам прислал письмо. Он писал, что встретил в Красноярске женщину, на которой хочет жениться, и просит дать ему развод. От алиментов, которые положены по закону, он не отказывается. Конечно, после такого предательства развод я ему дала. Алименты он платил, это правда, вот только жаль, что не сразу умные люди меня просветили, что помимо двадцати пяти процентов, которые положены на Янку, он должен был еще столько же платить лично мне, пока я нахожусь в отпуске по уходу за ребенком.
В общем, мы с Янкой едва сводили концы с концами. Потом алименты стали шестнадцать процентов – у Леонида в Красноярске родился другой ребенок…
Я нетерпеливо перебила Дарью Семеновну:
– Это, конечно, безумно интересно, но при чем тут преступления, которые творятся в саду?
– Я как раз к этому веду, – отозвалась медсестра. – Тяжело мне пришлось одной с дочерью, намучилась я с ней, мечтала: вот вырастет Яночка, закончит школу, отправлю ее в Москву учиться и заживу как королева! А она в шестнадцать лет сюрприз мне устроила – принесла в подоле! И ведь призналась, мерзавка, что беременна, когда уже четвертый месяц пошел, аборт делать поздно. Не выгонишь же ее на улицу, дочь все-таки. Когда мы с ней на УЗИ пришли, врач меня нашатырным спиртом откачивала. Двойня! У Яны будет двойня! На зарплату медсестры и одной-то тяжело прожить, а тут – трое иждивенцев на руках! И все в однокомнатной квартирке, друг у друга на головах!
– Да ладно, мам, чего ты переживаешь, прокормим как-нибудь, – безмятежно улыбалась Янка.
Но когда близнецы родились, когда она три ночи подряд не поспала, до нее дошло, наконец, во что вляпалась. Но поздно, обратно-то детей не засунешь…
Я поняла, что воспоминания медсестры никогда не закончатся и мне надо как-то встраивать свои вопросы в этот поток.
– Значит, живете вы тяжело, денег не хватает, а заведующая Бизенкова предложила вам материальную помощь, правильно?
– Ну, материальная помощь – это громко сказано, просто выплатила премию в размере оклада… два раза… или три…
– В обмен на что?
– Чтобы я закрыла глаза на небольшие нарушения.
– Какие конкретно?
Меня раздражало, что приходится постоянно понукать ее, как медлительную лошадь.
– Из медсанчасти приехала лаборантка с пробирками. Мне надо было взять у детей кровь из вены.
Я едва не присвистнула: ничего себе, «некоторые нарушения»! Да это подсудное дело вообще-то! Психолог Заболотная, которая так неосторожно тестирует детей без письменного согласия родителей, уже нарушает закон. А медицинские манипуляции с несовершеннолетними попахивают реальным уголовным сроком.
– Вы взяли кровь у всех детей в саду? – уточнила я.
– Нет, нужны были дети с четвертой группой крови. Собственно, их набралось-то всего три человека, потому что это самая редкая группа.
– Света Корягина попала в их число?
– Да.
– Зачем у детей брали кровь? Как Бизенкова вам это объяснила?
– Она ничего не объясняла, просто приказала, и всё.
– А как вы объяснили родителям? Дети ведь наверняка рассказали дома, да и след от укола на руке остался.
– Да никто особенно и не спрашивал. Одна мамаша поинтересовалась, я сказала, что колола витамины – аскорбинку и глюкозу. Мол, на сад выделили всего десять ампул с импортными витаминами, я отдала их тем деткам, которые в прошлом году часто болели, чтобы иммунитет повысить. Она меня еще и благодарила.
– А потом что было?
– Да ничего, я и думать об этом забыла. У меня столько проблем каждый день, голова пухнет от мыслей!
