Иоанна Хмелевская - Убойная марка

— Лично я сомневаюсь, что рванул за границу. Со своей нумизматической коллекцией.., хлопотно. К тому же такая коллекция имела ценность скорее у нас, а не за границей, ведь состояла в основном из старинных польских монет;

В каждой стране ценятся свои старинные монеты.

Януш согласно кивнул.

— Я тоже полагаю, что он уехал в Варшаву.

Теперь тебе понятен смысл обыска в его варшавской квартире?

— Как сказать, — возразила я. — После всего случившегося надо совсем ума лишиться, чтобы прятать коллекцию у себя в доме. И вообще, хотелось бы знать его намерения. Смылся.., ну и что? Не будет же он до конца жизни находиться в бегах.

— Сбежал… — пробормотала Гражинка. — Раз сбежал, значит, виновен. Не бежал бы, если бы не чувствовал за собой вины. Признаюсь, что я-то до сих пор еще надеялась, дура набитая.

Хотела еще что-то сказать и выдохлась, сил не хватило. Потом вдруг лихорадочно схватила свой чай, выпила, налила вина, тоже выпила.

Я не вмешивалась, хотя неплохо было бы ей посоветовать хоть что-нибудь съесть. Да, с таким Патриком спокойной жизни не жди. Если бы он в состоянии аффекта прикончил кого-нибудь постороннего, а не собственную тетку… Так сказать, в нумизматическом амоке. А тут… Никаких смягчающих вину обстоятельств. Да еще и смылся… Неужели эта дуреха последует за ним и в Сибирь? Тьфу, что это я. Ее поколение о Сибири вряд ли слышало, ну да я другое имею в виду — в тюрьму. Надо бы предварительно провести с ней работу, отговорить от такой глупости.

А если она и не думает о такой глупости? Тогда, выходит, я сама же ее и натолкну. Ох, и не знаю, что делать. А тут еще несчастный болгарский блочек, из-за кретина Патрика и я пострадала.

Из-за желанной марки я позабыла о благом своем намерении никогда не делать людям зла и решила — нет, в данной ситуации я сделаю все возможное, чтобы снять подозрение с Патрика, пусть обвинят кого угодно, пусть человека совершенно невиновного, мне плевать, лишь бы наследник остался на свободе. Ну и ради несчастной девушки постараюсь. Надо сделать так, чтобы Патрик сумел-таки получить свое наследство и успел продать мне блочек, а я уж так его спрячу, что никакая полиция не найдет, если выяснится, что Патрик не имел права продавать. А там, глядишь, и срок давности истечет.

Сколько лет должно пройти? Надо заглянуть в кодекс.

Чуть не сорвалась с места, да вспомнила, что в комнате я не одна. Как назло, имею дело с исключительно честными людьми — что Януш, что Гражинка. Те не дадут мне соврать и придумать что-нибудь оправдательное для Патрика.

Затолкав болгарский блочек в самую глубину своего естества, я заставила себя вернуться к расследованию.

— Без Кубы они ничего не сделают! — гневно заявила я. Сам Антось показал, что Вероника была жива, а потом он обнаружил ее уже мертвой. А когда она была еще жива, по его показаниям, Куба был в доме. И это может быть ложью, кто докажет, что самого Антося в этот момент не было в доме и он собственной рукой не прикончил женщину? Они могут сваливать друг на друга, и сам дьявол в этом не разберется, а тут еще дело осложняет брактеат Яксы из Копаницы. То теряется, то находится. Если бы вел себя так в обычной ситуации — черт с ним, но когда совершается похищение и убийство… Нет, я отказываюсь быть тактичной и благородной, оставлю это на потом, а пока пусть кто-нибудь прижмет к стенке пана Петшака, у него он, в конце концов, или нет?

— Кто он? — не поняла Гражинка.

— Да брактеат же!

— А он тут при чем? И как связан с Патриком?

— Ты не могла бы подоходчивее объяснить, что имеешь в виду? — попросил Януш.

Во мне все кипело, аж бурлило, чтоб этой Гражинке с ее письмом в тартарары провалиться, но им не было слышно. Ну ладно, раз я такая отвратительная личность, какой она меня описала в своем письме, пока еще побуду такой!

— Нумизматику, — сквозь стиснутые зубы прошипела я.

— А если поподробнее? — попросил Януш.

Тяжело вздохнув, я рассказала им все, вмешав в наше дело заодно и Того Пана, только не называя его фамилии. Вы заметили, что я вообще пока нигде его фамилии не сообщила? На полпути моего рассказа Гражинка вроде бы очнулась и стала внимательно слушать. Значит, надежда не умерла в ней до конца.

— Интересно! — промолвил Януш, и это было все, что он сказал.

А я разрабатывала свою концепцию.

— К черту ваши допросы, ведь осталась невыясненной куча проблем. Бегали они вокруг дома, глядели на него издали… В дом вломились через запасной выход. А кто же открыл главный?

Посудомойка уверяла, что, придя утром за миской, застала дверь открытой. Что конкретно они делали в доме Баранека или как там его… Что именно переносили Веслав с Антонием, пустые ящики или ящики с монетами? Или только с подносиками от монет? Один такой подносик я лично нашла в пустом доме. На пачке из-под сигарет был номер сотового телефона. Чей? Никого из них не спросили?

— Двоих спросили, — ответил Януш.

— И что эти двое ответили?

— Ничего. Но об этом еще будут спрашивать.

На то, о чем ты прочла в протоколах, и без твоих упущений потребовалось три дня. Каторжная работа.

— А нельзя было проверить, чей это сотовый?

— Проверили. Номер записан на некоего Ежи Стемпняка.

— И кто такой этот Стемпняк?

— Пока его не нашли, завтра будет известно.

— А не проще было бы позвонить и поговорить с владельцем?.

— Ты хоть представляешь, что он может ответить?

— Представляю, вариантов множество. Но хоть бы начать разговор… Постой, а почему бы мне самой этого не сделать? Совсем думать перестала, повесилась на тебе, во всем полагаюсь на тебя, да еще тебя же упрекаю. Хороша! Молчи, ну почему мне не позвонить? Я же не обязана называть свою настоящую фамилию. Скажем, из мастерской по очистке ковров…

Схватив сумку, я разыскала клочок бумаги, на который переписала номер сотового с сигаретной пачки, перед тем как отдала ее глинам.

Постучала по цифрам собственного мобильника. Гражинка с Янушем молча наблюдали за мной.

— 509 207 387, — услышала я голос автоответчика. — Оставьте свое сообщение после сигнала.

— Ну вот, пожалуйста, — оторопев, я забыла про ковры и просто отключилась.

— И всегда он так? — спросила я Януша.

— Всегда.

— Но у этого Стемпняка есть же какой-то адрес.

— Завтра узнаем.

— Погоди-ка. Куба ночевал у Антося. Отпечатки его пальцев обнаружили?

— Обнаружили. Квартира Антося чистотой не блещет, уборку там делают нечасто. С пальчиками Кубы были сложности, поскольку Кубы в наличии мы не имели Пришлось путем исключения сравнить с отпечатками, обнаруженными в доме убитой. А ты говоришь… Работы было невпроворот…

— И все равно, ваше расследование движется черепашьими шагами…

— Не скажи. Патрик немного двинул его вперед. Каждый старается, как может.

Не выдержав, Гражинка сорвалась со стула.

— Хочу сказать… Я не смогу… Если он попытается связаться со мной, я не смогу этого скрыть. А ведь уже почти…

И, не договорив, выскочила из дома.

Вот так. Мало того что пропал мой желанный болгарский блочек, мало того что я истерзалась душой из-за Гражинки, теперь еще и срочная корректура горит синим пламенем, чтоб ей… Гражинка, конечно, совсем забыла, что сегодня мы собирались покончить с этой холерной корректурой…

Анита была человеком деловым: если уж намечала что-то, то делала это сразу, не откладывая. Сейчас она задумала небольшой прием по случаю выхода последнего номера одного из ее журналов, уверяя, что тем самым отмечает годовщину своего личного успеха на этом поприще. Скромный прием, никакой презентации, почти домашний вечер в доме ее бывшего мужа и его теперешней жены.

Следует отметить, что ее отношения с бывшеньким складывались не банально и с большой выгодой для обоих. При разделе имущества она не моргнув глазом отказалась от своего права на половину их дома. И какого дома! На Завадовской Кэмпе, прекрасные подъездные пути, недалеко от конечной автобусной остановки, все в зелени. Взамен она приобрела вечную благодарность новых супругов. Мало сказать, что бывшие супруги сохранили дружеские отношения: благодаря новой жене, идеальной домашней курочке, они стали чуть ли не родственниками.

Новая жена, Идалия, взяла бывшую под свою опеку, зная, что та по уши занята журналистикой, и вела ее дом как отличная хозяйка. Особое внимание уделяла она садику Аниты, поскольку любила работу на воздухе. И занималась теперь с одинаковым рвением двумя садиками к большому удовольствию Аниты, которая не отличила бы сорняка от морковки. Дети пребывали то у отца, то у матери, в зависимости от своих потребностей — то есть в чьей помощи они нуждались в данный момент: если помощь нужна была в области гуманитарных наук — то у мамы, а если в области технических — тогда у папы. Все были довольны и очень хвалили такой образ жизни.

Все мероприятия Анита устраивала в доме бывшего мужа, чем доставляла большое удовольствие его жене. Для нее всегда было радостью продемонстрировать свои кулинарные способности и получить заслуженную порцию похвал.