Иоанна Хмелевская - Стечение обстоятельств

А дальше ничего не было. Человек затаился, я его больше не слышала. Езус-Мария, что это значит? Кто он? Зачем ночью приехал? Почему так крадется? И что делает сейчас, может, увидел свет моего фанарика и сейчас подкрадывается, чтобы захватить меня врасплох? Это не рабочие, те уехали на «ниссе», фургонетку я всегда узнаю по звуку двигателя...

Звук, раздавшийся во дворе, там, куда приближался неизвестный, заставил волосы на голове подняться дыбом. Звук какой-то потусторонний, жуткий, ни на что не похожий. Кто-то совершенно нечеловеческим голосом заорал хрипло и пронзительно, и так как-то на одну букву «е». Звук приближался, делался все громче и страшнее, И тут я услышала, как кто-то уже человеческим голосом в ярости прошептал:

— Пошла прочь, холера! Брысь! Ай!

Поскольку непонятные звуки заглушали все вокруг, я смелее выбралась из кучи какого-то тряпья и бумаг, наваленных на полу, и осторожно выглянула в окошечко.

Езус-Мария, коза! Коза, лопнуть мне на этом месте!

Большая черная коза с агрессивно нацеленными рогами, устрашающе мекая, атаковала какого-то незнакомого мужчину. Ну, чистый сюрреализм! Мужчина прыгал перед ней, пытаясь увернуться от острых рогов, отчаянно отмахивался, но почему-то не кричал, не звал на помощь. А агрессивное животное во что бы то ни стало пыталось вонзить в него свои большие, почти прямые рога. Не знаю, откуда здесь взялась коза. Может, самостоятельно пришла из близлежащей деревни, соблазненная густой травой в заросшем саду. А может, ее здесь оставляли специально, в качестве сторожа, вместо собаки. Вон как отлично выполняет ее обязанности! И не привязана, пользуется полной свободой движений. А до чего грациозное животное! До чего ловкое! Вон как скачет, вон как ловко уклоняется от столкновения с разбросанными повсюду стройматериалами, даже копытцем их не заденет, даже головы в их сторону не повернет, ни на секунду не отвлекаясь от противника. Вот она зацепила-таки рогом за карман пиджака и разорвала его. Мужчина схватил попавшуюся под руки какую-то железяку, пытался огреть агрессора, куда там! Коза с такой точностью уклонялась от ударов, словно в нее была вмонтирована радарная установка. Зато сама наносила их то и дело, грациозно кружась вокруг неприятеля. Ну просто балерина, да что балерина, циркачка!

Неприятель, похоже, изнемогал. Он уже из последних сил хрипел:

— Пошла прочь, свинья! Чего привязалась! Чтоб ты сдохла, скотина проклятая! Вот как дам в лоб! Отцепись, зараза!

Лампа у ворот светила ярко, и я могла в подробностях рассмотреть всю эту захватывающую, нетипичную корриду, с трудом сдерживая смех. Потом спохватилась-что же я теряю время? Мужчина, отбиваясь от козы, явно стремился продвинуться к двери дома, если войдет в дом, как тогда проникнуть в подпол? А вдруг он тут намерен заночевать? Оба они с козой производили достаточно шума, чтобы под этот шумок я могла безопасно пробраться к люку в подвал. Думаю, и посветить себе под ноги могу, он теперь не видит ничего, кроме воинственно нацеленных на него длинных прямых рогов.

Где на ощупь, а где посвечивая себе под ноги, пробралась я в прихожую, оттуда по лестнице спустилась в цокольный этаж и сквозь завалы стекловаты и какие-то трубы пробилась к каморке, где, как я знала, находился потайной ход в подземелье. Прежде чем спуститься, я остановилась и прислушалась. Из крошечного окошка под потолком доносились звуки продолжающейся корриды.

Судя по звукам, война шла уже рядом с входной дверью. Сквозь яростные, приглушенные проклятия жертвы агрессии и яростного мемеканья агрессора явственно различила я бряканье замка. Наверное, мужчина одной рукой отбивался от козы, а другой нащупывал замок и пытался вставить в него ключ. Ага, и ворота открыл ключом, и от входной двери у него был ключ, значит, явился сюда легально, не так, как я...

Вот несчастный наконец ворвался внутрь дома и грохнул дверью, отгораживаясь от козы. Уфф! А потом я услышала его шаги на той самой лестнице, ведущей в цокольный этаж, по которой только что сама спустилась. На ходу он продолжал извергать проклятия по адресу дикой бестии и ее безмозглых хозяев, которые не сажают ее на цепь, а пускают разгуливать по поселку. На его месте я бы так не разорялась. При его брюхе — а я видела в окно, какой он толстый, — такие физкультурные упражения пойдут лишь на пользу, наоборот, специально следует упражняться с козой.

Ох, да что мне за дело до его кондиции? Сейчас он будет здесь и увидит меня. Где спрятаться? Хламу вокруг много, но все мелкий, под ногами. Господи, куда же деваться?

В панике бросилась я в угол, где стояли прислоненные к стене доски, и попыталась спрятаться за ними, но моментально отскочила, потому что не только запуталась в паутине, заполнившей весь угол густой сетью, но и почувствовала на шее, на руках, в вырезе блузки вместе с паутиной и бесчисленных пауков. Нет, я не из тех женщин, которые визжат при виде самого невинного паучка, но столь неожиданный, прямой контакт с ними оказался сильнее меня.

Я инстинктивно отпрянула и вылетела на середину каморки в тот самый момент, когда в нее, распахнув дверь, ворвался козий враг и включил свет. Зажглась не люстра, не ослепительный юпитер, а всего жалкая лампочка под потолком, но этого оказалось достаточно: увидев выскакивающую из угла жуткую фигуру, мужчина как-то странно булькнул, — такой звук издает канализационная засоренная труба, когда ее прочищают, — на полусогнутых ногах повернулся и кинулся прочь, да зацепился ногой за одну из труб на полу и, падая, врезался головой в первую из каменных ступенек.

Я подождала — он не двигался. Езус-Мария, этого мне только не хватало! В смерти Миколая меня уже подозревают, весьма вероятно, что и его соседку приписывают тоже мне, а теперь вот — третий труп?! С сильно бьющимся сердцем подбежала я к несчастному и нагнулась, желая узнать, что с ним. Дышит ли вообще? Под рукой нет зеркальца, как проверить? Есть фонарик, я попыталась приложить к губам потерпевшего стекло фонарика и, кажется, в волнении как следует двинула его в зубы. Стекло сразу же затуманилось. Хвала тебе, Господи!

Преодолев брезгливось, — в санитарки я никогда не годилась — я взяла потерпевшего за руку. Пульс прощупывался, значит, сердце билось, даже очень неплохо билось, сильно и ритмично. Все в порядке, выходит, он только разбил лоб и здорово врубился в ступеньку, потеряв сознание. Ничего, оклемается. Может, снять его голову со ступеньки, уложить поудобней? Нет, лучше не трогать пострадавшего, может, поврежу ему что... Если что с шейными позвонками, лучше ему не двигаться до прибытия врача. И что, так его оставить? Нет, надо хоть под голову ему что-нибудь подложить.

Я огляделась. Кроме стекловаты, водопроводных труб да извести, ничего поблизости не было. Не стану же я совать под разбитую голову стекловату! Может, в кухне что найдется?

Спотыкаясь от волнения чуть ли не на каждой ступеньке, я поднялась наверх и отыскала кухню. Там действительно было много всякого тряпья, в том числе и не очень замурзанного, а главное, была вода.

Обратно я шла медленнее. Не хотелось споткнуться на ступеньках и растянуться рядом с уже одним пострадавшим в этом доме. Мне показалось, что он чувствовал себя лучше, во всяком случае, когда я стала смывать кровь с его лица, он вздрогнул и тихо застонал. И тогда мне пришла в голову очередная идея.

Вот я наконец оказалась в том месте, куда так стремилась, куда так непросто было попасть. Имею ли право не воспользоваться случаем? Проникнуть в подземелье, посмотреть, что там осталось, унести с собой что надо, уничтожить или спрятать. Вряд ли второй раз представится такой случай. Помешать мне может вот этот тореадор, когда оклемается, даже если и не помешает, то увидит меня и запомнит. Значит, надо сделать так, чтобы не помешал. Он жив, не помрет, если полчасика подождет врача, мне полчаса хватит. Нет, не помрет! А смотреть на меня совсем лишнее, не в театре чать, пусть полежит спокойно, подождет немного.

Я еще не до конца продумала свою идею, а руки уже сорвали с него галстук и крепко, хотя по-возможности гуманно, связали его руки. Найденное в кухне тряпье я подложила ему под голову, чистой тряпкой обернула верхнюю часть лица, оставив нос и рот для дыхания. Подумав, спустила повязку ниже, хватит с него и рта, челюсти, кажется, не вывихнул, может и ртом подышать, а все вернее. Под ногами у меня путался белый пластиковый шнур, я использовала его для того, чтобы связанные галстуком руки мужчины связать с его ногами. Знаю, пластиковая веревка не очень прочная, но минут пятнадцать он с ней провозится, когда придет в себя, а я уже решила, что управлюсь и за пятнадцать минут, зачем мне целых полчаса?

И приступила к операции. Волнение удесятерило мои силы, наваленные на люке нагромождения ящиков и досок я разметала в считанные секунды. Труднее пришлось со старыми водопроводными трубами и муфтами, которые заполняли один из ящиков. Вместе с ящиком сдвинуть их оказалось не под силу. Пришлось вытаскивать их из ящика и поодиночке отволакивать в сторону. Потом отволокла опустевший ящик, тоже с трудом, такой он был большой и тяжелый. И только тогда под слоем пыли разглядела желанную дверцу люка в полу.