С тех пор прошло шестьдесят лет, светловолосый немецкий мальчик состарился и поседел, но он очень хорошо помнил уроки своего старого учителя. И в Петербурге не было ювелира более знающего, умелого и авторитетного, чем Иван Францевич Мюллер.
К этому-то человеку и обратился Артем Зарудный, чтобы проверить подлинность изумруда. Безусловно, это мог сделать и не такой классный специалист, но Зарудный хотел стопроцентных гарантий и поэтому обратился к самому авторитетному ювелиру.
Услуги Мюллера стоили дорого, в особенности потому, что Иван Францевич почти не покидал своего дома, а в этом случае он должен был приехать в ресторан «Золотой барашек», где была назначена встреча Зарудного с продавцом камня.
Миша Молоток приехал за стариком ювелиром к часу дня. По сравнению с отделанными по евростандарту квартирами и особняками новых русских жилище Мюллера показалось ему темноватым и запущенным – тяжелая старомодная мебель, пыльные бархатные портьеры… но массивная стальная дверь с первоклассными швейцарскими замками произвела на Мишу впечатление. В коридоре его встретил бессменный телохранитель ювелира Парфеныч, сам уже старик, но сильный и быстрый, как молодой борец, а также огромный кавказский пес Шторм. Парфеныч попросил Мишу сдать оружие, а кавказец при этом так выразительно обнажил клыки, что Молоток не стал спорить.
Иван Францевич, уже одетый, ждал Мишу в своем кабинете. Как было уговорено, Миша передал ему аванс, подумав при этом, что пять тысяч долларов за получасовую поездку – это чересчур большие деньги, но, в конце концов, это не его забота. Ювелир спрятал деньги в стол и последовал за гостем. Парфеныч присоединился к ним, оставив квартиру на Шторма и швейцарские замки.
Небольшой ресторанчик «Золотой барашек» знающие люди обычно называли «У Левы», по имени хозяина, жизнерадостного толстяка Левы Ашкенази. Левин ресторан славился замечательной кухней, за которую отвечал повар – армянин Хачик Айвазян, и тем, что «У Левы» можно было устраивать стрелки и обсуждать любые серьезные дела, не боясь огласки, – все знали, что веселый еврей в деловых вопросах надежен и неразговорчив, как морской окунь.
Правда, год назад в его ресторане погибли несколько участников серьезной стрелки, и среди них два крупных уголовных авторитета, но Лева в два счета доказал городской криминальной общественности свою непричастность к этому инциденту и вернул своему ресторану репутацию «идеального места встречи».
В этот день на дверях Левиного заведения висела аккуратная табличка «Закрытое мероприятие». Когда перед дверью остановилась машина Миши Молотка, дверь приоткрылась, на улицу выглянул один из Мишиных головорезов и, увидев своего шефа, открыл дверь пошире.
Иван Францевич Мюллер, неторопливо, со старческим кряхтеньем выбрался из машины и в сопровождении верного Парфеныча проследовал в ресторан.
В уютном полутемном зале его ждали несколько человек. По уверенному хозяйскому виду, по тому подобострастию, с которым к нему обращались окружающие, сразу можно было узнать Артема Зарудного. Остальные были его помощниками, его охранниками, его подручными, его шестерками.
Зарудный поднялся навстречу Ивану Францевичу и любезно протянул ему руку:
– Спасибо, что пришли!
Старик сделал вид, что не заметил протянутой руки, и недовольно скривился:
– Разве с вами поспоришь… Ну, где же этот камень?
Иван Францевич кривил душой: на самом деле он удивительно легко согласился на предложение Зарудного, потому что ему хотелось посмотреть на изумительный камень, подержать его в своих руках. Как всякий настоящий ювелир, он испытывал к драгоценным камням сложные и глубокие чувства, сравнимые с любовью и, возможно, заменившие ему любовь. Во всяком случае, Мюллер никогда не был женат и нисколько не жалел об этом. Ему трудно было представить себе, что рядом с ним ежедневно будет находиться женщина – капризная, болтливая, непостоянная, вечно чем-то недовольная, неприбранная по утрам… Другое дело – бриллианты, изумруды, сапфиры. Они молчаливы и прекрасны, верны своему хозяину, красота их неподвластна неумолимому бегу времени…
Однако перед клиентом ювелир не хотел показывать заинтересованность в работе, он хотел внушить тому, как дорого его время и в особенности его стариковский покой.
– Камень скоро должны привезти, – Зарудный опустил повисшую в воздухе руку и сделал вид, что это был всего лишь небрежный жест, – его привезут с минуты на минуту. Но я должен напомнить вам, что вы никогда и никому не должны говорить, что видели его. Никто не должен узнать об этом камне.
– Вы меня удивляете, – ювелир взглянул на Зарудного, как на ребенка, опрокинувшего на себя в гостях тарелку супа, – мне уже семьдесят лет. Неужели вы думаете, что я дожил бы до такого возраста, если бы не понимал таких элементарных вещей? Неужели вы думаете, что при моей профессии я не умею хранить чужие секреты?
– Извините, – Зарудный чуть заметно скривился, – я не желал вас обидеть. Я только хотел напомнить вам о важности этого момента.
Иван Францевич опустился на придвинутый ему стул, сложил на коленях тяжелые руки, покрытые мелкими стариковскими пигментными пятнами, и приготовился ждать.
– Может быть, кофе? – вежливо спросил Зарудный.
Он решил забыть отвергнутое рукопожатие и до конца оставаться вежливым со стариком. Ювелир помотал головой:
– Если только стакан боржоми.
Ровно через секунду высокий запотевший стакан с минеральной водой как бы сам собой возник перед ним на столике. Иван Францевич кивнул с высокомерной благодарностью и поднес стакан к губам. Он пил долго и с видимым удовольствием, но, когда поставил стакан на стол, воды в нем почти не убавилось.
В полутемном зале наступила тишина. Все ждали, не решаясь нарушить напряженное молчание.
Иван Францевич достал из жилетного кармана большие серебряные часы, отщелкнул крышку с монограммой, демонстративно посмотрел на циферблат.
И в то же мгновение в дверь ресторана постучали. Охранник прошел к дверям и ввел в зал пожилого сутулого мужчину в мятой шляпе с низко опущенными полями и густой седоватой бородой.
– Это еще что за чучело? – удивленно спросил Зарудный.
– Дупель меня прислал, – хриплым голосом сообщил незнакомец, – по известному вам делу. Деньги приготовили?
– Деньги? – Зарудный окинул пришельца презрительным взглядом. – Камень-то у тебя при себе?
– Будут деньги – будет и камень!
Зарудный сделал своим людям едва уловимый жест, и те, заломив руки бородача за спину, начали его тщательно обыскивать. При этом сам он держался совершенно спокойно, не сопротивляясь обыску, и только тихо посмеиваясь в бороду.
Через несколько минут обыск закончили, и руководивший им Миша Молоток повернулся к Зарудному:
– Шеф, ничего нет. Ни камня, ни оружия.
– Я же сказал, – бородач насмешливо уставился на своих гостеприимных хозяев, – будут деньги – будет и камень!
– Господа! – подал голос Иван Францевич. – Я просил бы избавить меня от всех этих подробностей. Осмотреть камень – пожалуйста, но присутствовать при ваших разборках – увольте.
– Где камень? – прошипел Зарудный, угрожающе придвинувшись к незнакомцу.
– Ну что за люди! – простонал тот в ответ. – Я же ясно сказал: будут деньги – будет и камень!
– Ладно, – Зарудный мгновенно успокоился и махнул Мише, – принеси ему деньги.
Молоток на минуту вышел из зала и вернулся с объемистым кожаным чемоданом. Он поставил чемодан перед седобородым, расстегнул замки. Тот, слегка крякнув, опустился на колени и начал перебирать толстые пачки стодолларовых купюр.
– Ты что – все будешь пересчитывать? – зло осведомился Зарудный.
– Нужно будет – и посчитаю, – бородач бросил на него недовольный взгляд и снова углубился в содержимое чемодана, пробурчав под нос: – С чего бы мне вам на слово верить? Я и себе-то самому не слишком доверяю.
Наконец через несколько минут он с кряхтеньем разогнулся и встал на ноги:
– Да, здесь все в порядке.
Зарудный махнул Мише, тот снова закрыл чемодан и оттащил его в сторону.
– Ну? – с нетерпением проговорил Зарудный. – Где же камень?
– Терпение! – отмахнулся от него бородач.
Он пересек зал, подошел к одному из столиков возле сцены и поднял настольную лампу. Засунув руку под ее основание, он достал оттуда крупный овальный предмет, подклеенный к лампе пластырем. Вернувшись к Зарудному, он протянул ему ладонь, на которой мягко переливался глубокий зеленый свет.
Зарудный, привычный ко всему, чуть слышно ахнул. Он взял камень и, прежде чем передать его Ивану Францевичу, подержал на ладони. Его чуть теплая тяжесть, глубокое свечение заворожили Артема.
Ювелир нетерпеливо кашлянул: ему тоже хотелось прикоснуться к этому светящемуся зеленому чуду. Зарудный сбросил с себя чары и протянул камень Мюллеру. Ювелир придвинул к себе настольную лампу, достал из небольшого кожаного саквояжа переносные весы, вставил в глаз черную трубочку ювелирного монокуляра и замер, поворачивая под ярким светом лампы огромный зеленый камень.
