– Рано вы, ребята, сегодня, – удивился он, – кролик еще не готов.
– Нас отпустили, – пояснил Сергей, – завтра продолжим.
Рабочие отправились по домам, их жены и дети рассказали, что отцы никуда не уходили, а Сергей вместе с Лореттой поехали гулять в Версаль и попали под сильный ливень. Наутро у Маковецкого поднялась высокая температура, он заболел, не вставал десять дней, Лоретта бегала в аптеку за лекарствами. Провизор сказал, что несколько раз отпускал девушке капли в нос, аспирин, полоскание для горла и прочее.
Окончательно все сомнения в причастности строителей к краже драгоценностей отпали после показаний Антуана, владельца скобяной лавки. Он рассказал, что в четыре часа дня в его магазинчик ворвался Анри и попросил самое крепкое долото, лучший молоток и ножовку по металлу. Антуан продал ему инструменты.
Следовательно, в четыре часа Анри еще не открыл сундук. Вероятно, выпроводив бригаду, он пытался поднять железную крышку ящика, сломал свои инструменты и бросился за новыми. Но в это время рабочие уже сидели дома, а Сергей и Лоретта гуляли по Версалю, у них сохранились билеты и чек из кафе. И на том, и на другом документе было пробито время, выходило, что брат с сестрой вошли на территорию парка в тринадцать сорок пять, а в девятнадцать пятнадцать ужинали в кафе. Получается, что никто из строителей не видел, как Гриньон открывал сундук, кроме того, кассирша в Версале запомнила Лоретту. Девочка дала ей купюру в пятьсот франков. Женщина, продававшая билеты, сказала ей: «Сдачи нет, найдите поменьше». Лоретта возмутилась, однако потом сбегала и где-то разменяла ассигнацию, но, получив два билета, сказала кассирше какую-то гадость. Та ответила по достоинству, Лоретта ее снова обхамила, тетка пообещала вызвать полицию, и тут появился Сергей, он велел сестре замолчать и извинился за ее поведение.
– Месье Гриньона вы не допрашивали, – протянула я.
– Нет, открыв ящик на складе и увидев, что он пуст, Анри потерял сознание, он умер в больнице, так и не приходя в сознание, – пояснил Николя. – Дело плавно зашло в тупик после смерти Роже Барбье. К сожалению, у комиссара было слабое сердце, и он скончался в разгар следствия. Эстафетную палочку перехватил Винсент Клавер, тоже опытный сотрудник, но у него сильно болела дочь. Винсент не мог думать ни о чем, кроме как о врачах, клиниках, лекарствах, он спасал своего ребенка, поэтому работал спустя рукава, не имел ни малейшего желания глубоко копать, не замечал нестыковок, злился, что на него свалилось еще одно расследование в придачу к другим, которыми он занимался. Клавер постарался как можно быстрее сдать дело в архив. Я пытался указать ему на кое-какие несоответствия, заводил речь о психологических моментах. Но Винсент был полицейским старой формации, а их при слове «психология» крючило, они принимали в расчет только материальные улики. Есть билеты в кино, музей, на поезд? Отлично, значит, подозреваемые отсутствовали в Париже. У меня же были свои соображения, но кто станет слушать стажера? А кое-что в этом деле подозрительно выглядело.
– А знаешь, что мне не нравится во всей этой истории? – немедленно спросила я.
– Говори, – велел Васкос.
Вечером около девяти мы с Николя приехали на его автомобиле на улицу Баркле и припарковались у ничем не примечательного пятиэтажного дома. Спальный район Парижа, застроенный блочными однотипными зданиями, мало чем отличается от какого-нибудь Южного Бутова в Москве. Ну, разве что продукты в супермаркетах свежее и дешевле.
– Какой у Бритвиной этаж? – спросила я.
Николя посмотрел в телефон:
– Первый. Отлично, не надо пользоваться лифтом.
– Клаустрофобия в легкой форме? – улыбнулась я.
Николя смутился:
– Нет, просто не люблю тесные замкнутые пространства.
Я начала подниматься по не особо чистой лестнице.
У Людмилы была аэрофобия, вероятно, к ней еще присоединилась боязнь высоты. Иначе зачем жить на первом этаже? Правда, по российским меркам он второй[21], но все равно низко, слышен шум с улицы.
Васкос достал из кармана электронную отмычку, легко открыл замок и вошел в прихожую.
На вешалке болтались разные ветровки, внизу стояли три пары кроссовок и элегантные женские лодочки на каблуке, из глубины квартиры доносился бубнеж телевизора, в воздухе пахло кофе и какой-то едой.
Николя, приложив палец к губам, двинулся вперед, я последовала за ним, и мы очутились в гостиной. На диване сидели Мари и Роже, Лоретта стояла спиной к нам у секретера. Девочка увидела нас и взвизгнула, парень вскочил, Лоретта обернулась и заорала:
– Кто вы? Как попали в квартиру? Немедленно убирайтесь, или я вызову полицию.
Васкос вытащил жетон:
– Спокойно! Полиция уже здесь.
Лоретта побледнела и только сейчас заметила меня:
– Мадам! Как вы меня нашли?
– Можете не мадамкать, – ответила я по-русски. – Вы же прекрасно говорите на родном языке своей матери.
– Мама, что случилось? – испуганно спросила Мари.
– Все в порядке, – ответила Лоретта.
– Ну, я бы так не сказал, – остановил ее Николя. – Для начала вы находитесь в чужом жилище. Оно принадлежит мадам Людмиле Бритвиной. А вы, если память мне не изменяет, носите с восемнадцати лет фамилию Эвиар. Как вы попали сюда? Вскрыли дверь? Я должен вас задержать за незаконное проникновение в чужую квартиру без разрешения ее владельца.
– Мы ничего не ломали! – закричала Мари. – У мамы есть ключ.
– Это квартира ее подруги, – подхватил Роже, – она уехала отдыхать и разрешила нам тут пожить.
Николя поднял бровь:
– Интересно!
– Удивительно! – добавила я. – Зачем переселяться в бедный район Парижа? У вас же квартира у метро Одеон.
– Там потолок протек, – солгала Лоретта, – электричество закоротило. Ремонт надо делать.
– Отчего бы вам не отправиться к Елене Ив? – спросила я. – Всего в пятидесяти километрах от Парижа у вашей матери просторный дом с садом, там определенно лучше, чем здесь.
– Да уж, – поморщился Николя, – здесь не очень уютно, квартира тесная, район неспокойный, и отчего только Людмила тут поселилась?
– Почему вы у меня об этом спрашиваете? – огрызнулась Лоретта. – У Бритвиной поинтересуйтесь.
– Не получится, – сказала я, – вы же знаете, что она умерла. Да, кстати, когда Мила вам ключи от квартирки вручила? Предполагаю, что все-таки до своей смерти.
– Мама, о чем она говорит? – повысила голос Мари.
– А ну тихо! – шикнула Лоретта. – Тут стены тонкие, а у соседей уши длинные. Роже, сходи в спальню, принеси мне шаль, она лежит на кровати, замерзла я.
– Ты что, в квартире жарко! – привычно заспорила с матерью Мари.
Роже недоуменно заморгал.
– Дорогой, – почти по слогам произнесла Лоретта, – ступай в мою комнату, посмотри на кровать. Там шаль! Шаль! Она мне нужна! Принеси! Ты понял, а?
– А-а-а, – протянул парень, – платок! Конечно! Сейчас!
Я развернулась и бросилась в недра апартаментов.
– Стой! Туда нельзя! – завопила Лоретта. – Это полицейский произвол!
Но я, не обращая внимания на истерику мадам Эвиар, бежала по коридору, открыла дверь в одну комнату – в ней никого, а вот во второй… Я увидела скудную обстановку и спящего на кровати мужчину.
– Однако у парня крепкие нервы, – позавидовал Николя, входя следом за мной. – Дрыхнет без задних ног, все ему нипочем, ни крик, ни шум не мешают.
Я потрясла человека за плечо.
– Ммм, – промычал тот, – дорогая, отстань!
– Она не отстанет, – усмехнулся Васкос. – Месье Эвиар, приветствую вас, я очень рад, что вы помирились с женой. Супруга простила вам незаконную связь с другой женщиной? Очень благородно с ее стороны.
Поль открыл глаза, заморгал, потом сел. Лоретта, тоже очутившаяся в комнатке, влепила Роже звонкую пощечину:
– Идиот!
– Что я сделал плохого? – вскрикнул юноша.
– Ты слишком медленно соображал, – пояснила я. – Мать надеялась, что, услышав про шаль, ты сразу смекнешь: раз в доме полиция, нужно растолкать отца, велеть ему спрятаться и сидеть тихо, пока флики[22] не уметутся.
– Что происходит? – растерянно спросил Поль.
– Это полицейские! – крикнула Лоретта.
Поль вскочил, потом опять сел на кровать.
– Удалите детей, – попросил Николя.
– Мы не уйдем! – заявила Мари.
Я посмотрела на Лоретту:
– Хотите, чтобы сын и дочь услышали наш разговор о Людмиле Бритвиной? Тогда начнем.
Мадам Эвиар молча подошла к шкафу, достала сумку, вытащила из нее ключи, пару купюр и протянула Мари:
– Езжай домой. Можешь пригласить в гости Шарля. Роже, отправляйся с сестрой. Даю честное слово, я потом все объясню, но сейчас вы тут лишние.
Сын и дочь не двинулись с места.
– Если будете присутствовать при беседе, то по окончании разговора придется задержать вас, и, вероятно, не на один день, – пригрозил Николя.
– Я подросток, – возразила Мари, – вы не имеете права и…
