исключение.
С Айшей пора что-то делать, разболталась, как сорока, еще испортит… Хотя нет, Ксана прочно сидит на крючке, она уже с головой окунулась в сладкий мираж новой жизни и добровольно его не оставит, но поговорить о случившемся следует, пусть девочка видит ситуацию его глазами, а то мало ли. Аронов вообще был человеком предусмотрительным.
– Почему ты не спрашиваешь, кто эта женщина?
Ксана пожала плечами, жест получился царственно-небрежным, воображение моментально дорисовало легкую шубку – белый, длинный мех, темно-лиловая атласная основа – соскальзывающую с царственных плеч. Да, надо будет поработать… Мех, скользящий вниз, ласкает тело, подчеркивая изысканную простоту платья… должно получиться… Но сначала разговор.
– Ни за что не поверю, что тебе не любопытно.
– Любопытно.
– Тогда где вопросы?
– А ответишь?
– Постараюсь, – пожалуй, девочка чересчур заигралась, настоящая Ксана уже забросала бы вопросами, холодное равнодушие к произошедшему скандалу более свойственно Химере. А может и хорошо, что девочка плотно вошла в образ?
– Это твоя любовница, – заявила Ксана, – вы с ней поссорились, возможно даже расстались, и она решила, что я заняла ее место.
– Почти угадала. Айша – не любовница, а модель, она работает на меня, вернее, на «л’Этуаль», но это одно и то же. А ты действительно заняла ее место, вернее, займешь в скором времени, поэтому Айша и бесится. Кстати, совершенно зря, насколько знаю, у нее на данным момент несколько выгодных предложений, в накладе она не останется.
– А почему ты не хочешь работать с ней?
– Причин несколько. Во-первых, она неуравновешенна, ты же видела, какой скандал устроила на публике, а мне скандалы ни к чему. Во-вторых, капризна, работать не желает, постоянно какие-то условия, требования, истерики, надоела до чертиков. В-третьих… сложный момент, я постараюсь объяснить, а ты понять: красота приедается. Точнее не сама красота, а какое-либо из ее воплощений. Возьмем, к примеру, Айшу. Да, она красива, я сам создал ее, я гордился своей работой и радовался, когда другие восхищались ей, но со временем люди привыкли. Со временем любые эмоции угасают. Они еще находят Айшу красивой, но былого восторга нет, понимаешь? Эту грань красоты они рассмотрели, поняли, осознали и очень скоро научаться не замечать. Ей следует сменить место, пусть уедет из Москвы в ту же Германию – выгодное предложение, хорошие деньги, новые перспективы. А года через два вернется, и люди вновь увидят, что она красива. Пока же для нее, да и для меня, выгоднее сменить фокус, понимаешь?
– Кажется, да.
– Вы с ней противоположности, не полные, но частичные, как стороны равнобедренного треугольника, как отражения, она полная, пышногрудая, вызывающе-сексуальная, настоящая самка, а ты тонкая, изысканно-хрупкая и холодная. Это тоже своего рода вызов, но на другом уровне. Айша не понимает, что такая перемена необходима, вот и психует. Не обращай внимания, ты сегодня повела себя очень правильно.
– Со временем они привыкнут и ко мне.
– Конечно, привыкнут, но это случится еще не скоро, и потом, в отличие от Айши, ты достаточно разумна, чтобы отойти в сторону. Обещаю: к тому времени тебе будет куда отойти, мир велик, а вот настоящих красавиц в нем мало.
Ксана молчала, непонятно, удалось убедить ее в своей правоте, или она просто сделала вид, что поняла и смирилась. Впрочем, какая разница, в любом случае, Ксана поступит так, как ей скажут, у нее выхода другого нет.
– А как же Наоми? И другие тоже. Они годами на подиуме и по-прежнему популярны.
– Не путай популярность с привычкой, помноженной на хороший менеджмент и рекламу. Людям говорят, что эти женщины красивы, и люди охотно верят. То же самое с мировыми ценностями. Все слышали про Джаконду, Венеру Милосскую и прочие прелести. Широко распространенное мнение гласит, что этими творениями можно любоваться вечно. А попробуй, повесь Джаконду в спальне, пройдет неделя, месяц и вот ты уже настолько привык к ее присутствию, что просто не замечаешь. Я не хочу, чтобы такая судьба ждала и мои творения, пусть я не Роден, не Микеланджело и даже не Суриков, но я самолюбив.
– Она говорила про смерть. – Ксана коснулась неприятной темы осторожно, точно опасаясь, что нить беседы прервется и Аронов бросит ее наедине с вопросами. В принципе, Аронов так и собирался поступить.
– Пустая истерика нервной дамы. Хочет тебя напугать, чтобы ты сама отказалась.
– А если я напугаюсь и откажусь, что будет?
– Попробуй. – Предложил Аронов. – Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Только, Ксана, сначала подумай, нужно ли тебе это.
Дневник одного безумца.
И снова вечер. По вечерам мне особенно плохо, таблетки не помогают, и я физически чувствую, как ускользает время, минута за минутой, день за днем, вечер за вечером. Господи, на что я потратил жизнь? На пустую погоню за богатством и славой, на то, чтобы забыть свой долг перед умершими и живыми, на собственную трусость. У меня было столько возможностей рассчитаться за Августу, но я пугливо отворачивался, отговариваясь библейской фразой.
Не судите и не судимы будете.
И я не судил. Не судил, не упрекал, не помнил. Жил, как жилось, и даже временами был счастлив. Теперь мне нестерпимо стыдно за это счастье, ибо сама возможность испытывать радость уже была предательством по отношению к тебе. Знаю, ты бы не одобрила вечный траур, как не одобряешь, наверное, и мои нынешние действия. Но тешу себя надеждой, что когда-нибудь ты поймешь: я не могу умереть, оставив его победителем. Как просто, правда? Побеждает не тот, кто умнее, сильнее, хитрее, а тот, кто жив. В этой борьбе я заранее обречен на проигрыш, но в моих силах сделать его победу горькой.
Не волнуйся, Августа, я никогда не причиню зла невиновным, я не мститель, но судья, и ищу не мести, но справедливости.
Почему ты больше не снишься мне, Августа? От таблеток в голове туман, может быть, именно туман виноват в том, что сны превратились в измятые, липкие куски памяти, этакий компот из воспоминаний, эмоций и кошмаров.
Я был рыбой, но тонул в вязкой воде. Я был птицей, но разбивался о твердое небо и звезды острыми шипами полосовали руки. Я был слепцом в мире без звука и глухим в царстве тьмы. Я искал тебя, Августа. Пожалуйста, вернись. Я хочу быть с тобой, скажи, пообещай, что ты ждешь меня. Именно меня, а не его, он недостоин, Августа, он предал тебя, а я…
Я тоже предал. Мы все тебя предали. Мы все тебя убили.
Снова руки сочатся кровью. Алые капли проступают сквозь кожу и сбиваются в маленькие темные ручьи. Это
