– Ну, начинай, – скомандовала Вера Петровна, – желаю тебе удачи. Главное, не сомневайся в своих силах! Олег настроен на игру.
– Он и правда спит? – с недоверием осведомилась я.
– Да, – кивнула она. – У него сегодня выходной, пообедал и лег. Приступай!
Вера Петровна вышла, а я осталась в спальне. Постояла мгновение, потом решительно подошла к кровати и потрясла хозяина за плечо.
– Олежек, вставай!
– Отстань, – прошептал тот.
– Пора чай пить.
– Не хочу!
– Надо подниматься.
– Отвяжись! Какого хрена пристала, дура!
Я опешила. И как следует поступить гувернантке, если воспитанник откровенно хамит? У меня нет своих детей, поэтому отсутствует и родительский опыт, но предполагаю, что грубияна следует наказать.
– Ты как со мной разговариваешь?! Немедленно попроси прощения! – гаркнула я.
Олег сел, потряс головой и, не открывая глаз, заявил:
– С ума сошла? Ох и надоела ты мне, блин! Вали отсюда!
Меня охватило глубочайшее изумление. Слово «блин» почти нецензурное выражение для ребенка. И как мне поступить? Хлопнуть «малыша» по губам? Но текст выученной роли был совсем иной! Ладно, начну его озвучивать.
– Милый Плюша, твои любимые «ушки» на столе, – просюсюкала я. – Иди скорей, пора пить чай с домашним печеньем.
Глаза Олега распахнулись и уперлись в меня. Я заулыбалась и продолжила:
– Тигровна испекла «ушки»!
Лицо хозяина исказила гримаса.
– Ты кто? – еле слышно спросил он.
– Не узнал, милый?
– Н-нет, – прозаикался Олег. – То есть да… О боже! Нет!
– Ты очень крепко спал, – произносила я заученные слова, – я тебя еле-еле добудилась. У нас сегодня десятое октября. Или забыл?
– Десятое октября… – эхом повторил Олег. – О нет! Неправда! Где она?
– Кто? – старательно разыграла я изумление.
Впрочем, я на самом деле испытывала некое удивление. Вера Петровна, когда объясняла мне роль няни, предусмотрела все реакции мужа: сначала он удивится, потом сообразит, что жена приготовила ему новую забаву, и с энтузиазмом включится в игру. Но пока клиент не очень-то идет на контакт.
– Беда, – промямлил Олег, – память у меня совсем отшибло.
Я рассмеялась.
– У мальчиков не бывает склероза. Ну хватит безобразничать, а то я тебя накажу!
– Я мальчик? – не успокаивался Олег.
– Уж не девочка!
– Маленький? – изумился мужчина.
– Хватит разговоров! Пей чай и садись за уроки. Кстати, ты скоро школу заканчиваешь! – гнула я свою линию, поражаясь нелепости спектакля.
Внезапно Олег поднял колени к лицу, обхватил их руками и, качаясь из стороны в сторону, протянул:
– Так какое сегодня число?
– Сказано же, десятое октября.
– А где мама?
– Она отдыхает.
– Где?
– В своей спальне. Вот скоро проснется, и я ей пожалуюсь.
– Сегодня десятое октября?
– О господи… Да!
– Нет, неправда. Не может быть, – прошептал Олег, – ты врешь.
Я подавила вздох. По расчетам Веры Петровны, сейчас ее мужу следовало потребовать полдник – в комнате приготовлено все для чаепития. Но, очевидно, она все же не досконально изучила мужа, и действие стало разворачиваться не по плану.
– Десятое октября? – шарахнулся к стене Олег. – Не хочу! Не хочу! Все! Конец! Нет!
Крик прокатился по комнате и взметнулся к потолку. Вот тут я испугалась и решила прекратить игру.
– Олег Михайлович, успокойтесь.
Куда там! Взгляд хозяина остекленел, как у зомби.
– Тигровна! Ты! Живая! Десятое! Нет! Она здесь! Моя голова! Помоги! Болит! Дай!
– Что? – засуетилась я. – Лекарство? Какое?
Хозяин неожиданно рассмеялся.
– Сейчас мне будет хорошо. Очень!
Не успела я охнуть, как Олег Михайлович вскочил, одним прыжком достиг шкафа, распахнул дверцу, схватил с полки пузырек и разом вылил себе в рот его содержимое.
– Немедленно выплюнь! – приказала я, все еще на автопилоте играя роль няни.
Олег Михайлович сделал шаг вперед, подогнул колени и медленно осел на пол. Затем лег на протертый ковер, разбросал в сторону руки-ноги, вздрогнул и замер.
Я кинулась к Олегу Михайловичу, попыталась перевернуть его на спину, но сумела лишь поднять его голову. Широко раскрытые глаза не моргали, рот был полуоткрыт, а нос стал заостряться прямо у меня на глазах. Я отскочила в сторону, ударилась о кровать, упала и, не вставая, на четвереньках отползла к двери. Похоже, Олег Михайлович только что умер.
На ковре остался пустой пузырек – узкий, длинный, с красной этикеткой и пробкой цвета крови. Горло флакона было витым. Согласитесь, странный дизайн для упаковки лекарственного средства.
Голос я обрела лишь около широкой стеклянной лестницы, ведущей на второй этаж особняка. Железная рука, сжимавшая мое горло, ослабила хватку, и я завопила:
– Вера!!!
Конечно, не совсем прилично столь панибратски обращаться к женщине, которая не только старше тебя, но еще и является клиенткой фирмы, в которой ты работаешь, но на отчество сил у меня не хватило.
Ничего не подозревавшая хозяйка дома выглянула из какой-то комнаты.
– Что случилось?
– Олег… он… сюда… скорей…
Вера вышла в коридор.
– Спокойно! Со всем можно справиться. Главное, не терять головы ни в какой ситуации! Олег тебе нахамил? Муж иногда способен на грубость. Я забыла предупредить: он мог испытывать к няне агрессию. Понимаешь…
– О возможности самоубийства вы тоже забыли меня предупредить? – прошептала я.
Вера Петровна моргнула, потом опрометью кинулась в «детскую». Я осталась на месте. В голову лезли абсолютно неуместные в создавшейся ситуации мысли. Ну и интерьер в особняке! Хай-тек разбушевался по полной программе. Сейчас я находилась в небольшом холле, где пол был выложен черно-белой плиткой, стены покрыты розовой краской, потолок переливался всеми оттенками голубого, с него свисала проволочная корзинка, набитая чем-то, напоминающим мятые листочки. Странное сооружение явно являлось люстрой, потому что бумажный мусор излучал приятный желтый свет. Еще здесь висели очень странные, на мой взгляд, картины. Взять хотя бы ту, что украшала пространство между двумя дверями: на ней была изображена негритянка, одетая в норковую шубу и красные сапоги. Все бы ничего, но дама восседала на унитазе, держа в одной руке сигару, а в другой полуобглоданную куриную ножку. Что хотел сказать этим произведением художник? Может, я не способна по достоинству оценить современное искусство? А лестница… Ступеньки у нее стеклянные, перил нет, конструкция подвешена на золотых цепях, которые крепятся непонятно к чему. Я, пожалуй, сумею заставить себя один раз пройти по ней вверх, но, боюсь, вниз уже не спущусь. Неужели хозяева легко бегают по этому кошмару туда-сюда?
Чья-то рука схватила меня за плечо, я взвизгнула и обернулась:
– Вы кто?
Высокая, коротко стриженная женщина в красном платье приложила палец к губам, ее круглые, как у совы, глаза стали огромными.
– Тише. Меня зовут Ирина. А вас?
– Татьяна, – промямлила я, – Татьяна Сергеева.
– Очень приятно, – зашептала собеседница. – Хотите коньяку?
Я машинально отметила, что дамочка в молодости была симпатичной. Родинка над верхней губой придавала ей пикантность, легкая курносость не портила впечатления.
– Вы хотите коньяку! – решительно повторила уже в утвердительной форме Ирина и дернула меня за руку в сторону лестницы. – Пошли!
Я посмотрела на прозрачное безумие и решительно отвергла ее предложение.
– Спасибо. Лучше я тут постою.
Ирина захихикала.
– Понимаю, я сама на второй этаж подняться не могу. Но вообще-то я предложила вам пройти на кухню. Это здесь.
Продолжая посмеиваться, женщина нажала на стену, та разъехалась в разные стороны, и открылась кухня, больше похожая на командный пункт космического корабля. Если вы видели фильм «Звездные войны», то поймете, о чем я веду речь.
– Садись, – по-свойски велела Ира, указывая на странное, блестящее сооружение, напоминающее скорее тумбочку из нержавейки, чем табуретку.
С некоторой опаской я устроилась на жестком сиденье, а Ирина принялась доставать бутылки. Она вроде бы собиралась угостить меня коньяком, но, очутившись у бара, начисто забыла о своем предложении. Сначала она вытащила маленькую пузатую емкость и сделала глоток прямо из горлышка, затем выудила из шкафа квадратной формы графин и тоже приложилась к нему, потом настала очередь штофа, заполненного красной жидкостью.
– Ира! – гаркнула Вера Петровна, вбегая в кухню. – Немедленно иди в свою комнату!
Ирина вздрогнула и стала оправдываться:
– Ничего плохого я не делаю…
– Вижу, – сурово перебила ее хозяйка дома.
– Надо человека угостить…
