– Потому что это – минеральная вода, лечебная, между прочим. «Ессентуки-17». Привкус у нее довольно сильный – это привкус растворенных в воде солей и минералов. А времени осталось всего четыре минуты, так что нам пора возвращаться. Понимаешь, это чистая психология: Вероника, конечно, сразу не поверила в яд, но сомнения у нее в душе зародились, а когда она осталась одна в полной темноте, эти сомнения начали расти и постепенно превратились в уверенность, так что, когда мы вернемся, она будет готова рассказать нам все, что угодно…
Она шла впереди, посвечивая перед собой фонариком.
Я старалась не отставать, чтобы в потемках не сломать ногу или не провалиться в какую-нибудь яму.
Скоро мы подошли к тому месту, где оставили «дозревать» Веронику.
– Вот и мы! – проговорила Надежда Николаевна. – Ну как, ты подумала над моими словами? Ты готова раскрыть свою душу? Готова рассказать нам то, что знаешь?
Из темноты не донеслось в ответ ни звука.
– Неужели сбежала? – прошептала я.
Надежда щелкнула выключателем, и на кресло хлынул поток яркого света.
Вероника сидела в прежней позе, уставившись перед собой, как будто все еще обдумывала ответ.
– Да нет, не сбежала! – Надежда Николаевна шагнула вперед и вдруг застыла на месте.
Я увидела то же, что она, и не сдержала испуганного возгласа.
Один глаз Вероники заплыл здоровенным синяком, второй глядел прямо вперед, как будто она увидела перед собой что-то ужасное.
А ровно посредине, между ее глазами, чернело маленькое круглое отверстие, как будто у Вероники появился третий глаз. И этим третьим глазом она увидела что-то такое, чего уже никогда не увидеть нам.
– И все-таки мы опоздали! – проговорила Надежда Николаевна, повернувшись ко мне.
Ее голос разрушил царившую вокруг нас глубокую, настороженную тишину.
– Господи, что же это? – Я бросилась к Веронике, но на полпути остановилась и попятилась. – Что же это такое?
– Пуля, – достаточно спокойно ответила Надежда Николаевна.
– Но мы ничего не слышали… – пробормотала я и тут же спохватилась: – Ну да, пистолет с глушителем… Я видела такие в кино…
Я бормотала еще что-то, сама не понимая собственных слов, только чтобы не молчать. Мне было невыносимо страшно.
Внезапно Надежда зажала мне рот, протянула свободную руку в сторону и щелкнула выключателем.
Мы снова оказались в темноте, особенно непроницаемой после яркого света лампы. Надежда Николаевна, по-прежнему зажимая мне рот, потащила меня в сторону. Потом замерла, прислушиваясь, и прошептала:
– Он все еще здесь… Возьми себя в руки и не издавай ни звука! Ты меня понимаешь?
Я закивала. Она не могла видеть меня в темноте, но поняла и убрала руку.
– Мы были как на сцене, – прошептала Надежда. – А он, убийца, прятался в темноте и в любую секунду мог нанести удар…
– Зачем он ее убил? – спросила я таким же взволнованным шепотом, вглядываясь в ту сторону, где находилась мертвая Вероника.
– Не «зачем», а «почему»! – уточнила Надежда. – Он убил ее потому, что она стала опасна. Она готова была все рассказать нам.
– Но ведь он мог освободить ее, помочь ей убежать, пока нас не было!
– Понимаешь, если даже мы, не очень опытные в таких делах, чуть-чуть не заставили Веронику заговорить – значит, какому-нибудь профессионалу она выложила бы все в первую минуту допроса! Так что гораздо надежнее заставить ее замолчать раз и навсегда. Кроме того… – Надежда сделала паузу, и, несмотря на окружающую темноту, я поняла, как она взволнованна. – Кроме того, Вероника стала ему больше не нужна. А от ненужных людей он избавляется…
– Не нужна? – переспросила я. – Но почему?
– Он наверняка подслушивал наш разговор и узнал, что то, что ищет Вероника, находится у тебя. Или, во всяком случае, ты знаешь, где это спрятал Вадим. Так что Вероника становится лишним звеном. Теперь ему нужна ты, и тебе угрожает огромная опасность…
– Но я действительно ничего не знаю! Совершенно ничего! Вадим мне действительно ничего не сказал!
– Тс-с! – зашипела Надежда Николаевна, прислушиваясь. – Ты ничего не слышишь?
Я помотала головой. Надежда выждала немного, успокоилась и продолжила:
– Вероника была убеждена в обратном. Она была уверена, что тебе что-то известно. И тот, кто ее убил, тоже в этом уверен. Так что лучше бы ты постаралась выяснить, что они ищут, раньше, чем этот человек доберется до тебя… И лучше не будем обсуждать эту тему здесь, в темноте, где нас могут подслушивать.
Она двинулась к выходу со склада, на ощупь находя дорогу и стараясь не шуметь. Вдруг, когда до выхода оставалось всего несколько шагов, она замерла на месте и приложила палец к губам.
На этот раз и я услышала какие-то неясные звуки, приглушенные голоса, шаги. Но доносились они не из темноты у нас за спиной, а из-за двери склада.
– Нас подставили! – прошептала Надежда, сжав мою руку. – Нас поймали в ловушку!
– Что? В какую ловушку? – Я еще не понимала, о чем она говорит, но на душе у меня стало совсем скверно. Как будто до этого все было хорошо…
– Пока мы разглядывали труп, прятались в темноте и обсуждали свое положение, убийца не терял времени даром! Он сразу же выбрался со склада и вызвал полицию, и теперь нас накроют на месте преступления! На нас повесят убийство Вероники!
– Как? – Я похолодела.
Мало мне убийства Вадима, с которым меня вполне могут связать, так теперь еще и это! И ведь Надежда права: если нас застукают около трупа – разбираться не станут. Мы готовые подозреваемые – всюду наши отпечатки пальцев, взяты, можно сказать, с поличным. Сразу же всплывет, что у Вероники был роман с моим покойным мужем, так что мотив налицо… Кроме того, может быть, у нее найдут записку, которую мы накануне подсунули в пасть индейского божества…
– Все вы с вашим авантюризмом! – выпалила я в сердцах. – Придумали заманить в ловушку Веронику и сами в нее попали!
– Ты действительно так считаешь? – спросила Надежда тихо.
Но я уже устыдилась своих слов: ведь она взялась помогать мне, совсем меня не зная, спасла от тех двух уголовников…
– Простите, я сама не понимаю, что говорю!
Хорошо, что мы находились в темноте, и Надежда не видела, как я покраснела.
– Но что же нам теперь делать?
– Отсюда есть еще один выход! – прошептала Надежда и потянула меня за руку.
Едва мы успели отбежать от входа, как дверь склада распахнулась и на пороге мелькнула полусогнутая мужская фигура.
– Ну что там, Елисеев? – послышался с улицы начальственный голос. – Есть труп?
– Темно, как у бегемота в брюхе! – отозвался смутный силуэт. – Василий Петрович, дайте свет, а то здесь все ноги переломаешь!
Мы с Надеждой припустили в глубину помещения, стараясь не шуметь.
Через несколько минут у нас за спиной вспыхнул прожектор.
– Есть труп! – подал голос Елисеев. – Огнестрел! Плюс следы пыток! Давайте сюда экспертов… Труп совсем свежий, теплый еще! Убийца может быть здесь!
– Оцепить здание! – донесся снаружи хорошо поставленный командный голос.
– Ну вот, влипли! – прошептала я. – Что теперь делать?
– Не впадать в панику! – едва слышно отозвалась Надежда и потянула меня вперед.
В темноте я едва не сверзилась в какой-то люк, наткнулась на торчащую из пола железяку и здорово об нее ушиблась, но Надежда поддержала меня за локоть и снова целеустремленно потащила вперед, как будто видела в темноте, как кошка или сова.
Путь сквозь темный склад показался мне бесконечным, но всему приходит конец, и мы оказались возле крошечного окошка, забитого фанеркой. Надежда отодрала эту фанерку, и перед нами забрезжил свет!
Окошко выходило в узкий переулок на задах склада.
Надежда тяжело вздохнула и первой полезла в окошко.
Вообще-то она не слишком полная, но в это окошко пролезла с трудом. Уже протиснувшись в него до половины, она застряла и тяжело пропыхтела:
– Даша, помоги! Подтолкни меня…
Я поднажала на нее сзади, и Надежда выскочила из окна, как пробка из бутылки. Сама я пролезла без затруднений – как я уже говорила, лишних килограммов у меня пока не наблюдается.
Надежда стояла возле окна и отряхивалась, горестно приговаривая:
– Ведь каждый понедельник даю себе слово сесть на диету, а как доходит до дела – все время нахожу какие-то отговорки! Нет, с этого понедельника точно начну!
Мы находились в узком кривом переулке, с одной стороны ограниченном глухой стеной склада, с другой – высоким бетонным забором. Справа от нас тоже была мрачная стена кирпичного дома без окон – так называемый брандмауэр. Свободным был только один проход, и туда-то мы с Надеждой и направились.
Однако не успели сделать и десяти шагов, как впереди раздался шум мотора и в конце переулка появилась полицейская машина с мигалкой на крыше.
Надежда юркнула за груду ящиков и втянула меня за собой.
– Вот теперь кранты, – прошептала она, выглядывая из укрытия. – Они полностью оцепили склад!
