– Придется выполнить требование юных нахалов, – сердито сказала я.
– Это они от любви к вам так себя ведут, – запричитала Марта, – просто мечтают увидеть вас.
Я встала.
– Хорошо. А на завтра у меня назначена беседа с Ириной. Надеюсь, она не сорвется.
– Не беспокойтесь, – кивнула Марта, – Богданова никуда не денется. Кстати, вы говорили о множестве вопросов к художнице. Не дадите мне список? Ирина просмотрит, подумает, как обстоятельнее ответить. Понимаете, она человек, которому легче рисовать, чем говорить. Ирочка подчас не сразу находит нужные слова, долго размышляет, как донести до собеседника свою мысль. В общем, далеко не птица-говорун.
Я взяла сумочку.
– К сожалению, вопросы в моей голове, я не переносила их на бумагу.
– Ничего! – воскликнула помощница мэра. – Значит, ваше интервью будет долгим.
В читальном зале, развалясь на стульях, сидели школьники, человек двадцать. Удивительно, но среди них больше было мальчишек, девочек оказалось всего две – яркая брюнетка в мини-юбке и блузке зеленого цвета и более скромная шатенка в джинсах и полосатом пуловере. Кроме подростков в библиотеке присутствовали Варя и Степан Николаевич. Едва я вошла в зал, как директор начал командовать парадом:
– Ребята, поприветствуем всемирно известную писательницу!
Раздались жидкие хлопки.
– Вы так ждали встречи, а теперь еле аплодируете, – укорила подростков Варвара. – Ну-ка покажите, как вы любите Виолу Ленинидовну!
Школьники забили в ладоши, застучали ногами по полу, а симпатичный паренек в красном свитере громко засвистел.
– Ливанов, прекрати! – приказал директор.
– А че? Я ниче, – загундосил мальчик, – сами велели любовь продемонстрировать.
– Ну не свистом же! – нахмурился Матвеев.
– Виола Ленинидовна, садитесь, – захлопотала Варя, подводя меня к длинному столу. – Водички? Чаю? Кофе?
– А нам какао! – крикнули из зала.
Дети дружно рассмеялись.
– Ну погоди, Борисов! – возмутился Степан Николаевич.
– Это не я, – откликнулся тот же голос. – Чего вы придираетесь? Чуть что, так сразу Борисов!
– Если не ты, то кто? – спросил директор.
– Ливанов, – прозвучало в ответ.
Ребята захохотали. Варвара стукнула ладонью по столу.
– Хватит. Начинаем встречу. По вашим многочисленным просьбам в библиотеку пришла знаменитая писательница Арина Виолова. Настоящее имя ее Виола Ленинидовна Тараканова. Вы обожаете ее детективы, так?
– Да, – нестройно ответил зал.
– Принесли с собой самую любимую книгу Арины? – не успокаивалась Варвара. – А ну, покажите!
Взметнулся лес рук. Я постаралась сохранить серьезное выражение лица. Ну надо же! У всех присутствующих моей самой любимой книгой оказалась одна и та же. Она называется «Шестое чувство пятой точки» и появилась в продаже всего неделю назад. Томики были совершенно новые, а, полагаю, не стоит объяснять, как обычно выглядит книга после того, как ее прочитал семиклассник. Минимум на ней останутся пятна от мороженого. И никто из мальчишек не пририсовал усы, рожки и хвост главной героине детектива, чье изображение занимало большую часть обложки. Думаю, сегодня утром спешно отправленный в Москву гонец приобрел на вокзале новинку от Виоловой и раздал ее «фанатам».
– Отлично, – похвалила детей Варвара. – А теперь вопросы. Кто начнет?
Повисла тишина.
– Ну же, не стесняйтесь, – приободрил школьников директор, – Виола Ленинидовна добрая.
Я улыбнулась, окинула зал взглядом и добавила:
– Я ем детей только на завтрак, на обед и ужин уже нет. Они слишком калорийны, боюсь, холестерин повысится.
Ребята захихикали. А девочка в мини-юбке спросила:
– А как зовут вашего папу?
– Антонина! – укоризненно покачала головой Варвара. – Разве у тебя был такой вопрос? Ты же мне перед началом встречи совсем другой озвучила.
– У моего отца в паспорте написано Ленинид, – перебила я хозяйку библиотеки. – Он родился в то время, когда детям любили давать так называемые революционные имена. Ленинид происходит от слов «Ленинские идеи».
– Он точно в тюрьме сидел? – крикнул Борисов.
– Безобразие! – возмутился Степан Николаевич. – Евгений, ты помнишь о том, что получаешь тройки исключительно из жалости к твоей бедной маме Нине Романовне, которая одна тянет тебя?
– А че? Я ниче, – привычно заныл Борисов, – так в Интернете написано.
Я кивнула:
– Верно. Ленинид Тараканов имеет уголовный опыт. Но он изменился, более не попадает на зону, снимается в сериалах. Мой отец пример того, чего может достичь человек, если победит себя. Вот сейчас Евгения назвали троечником, а он может к концу года стать отличником. Это не очень трудно, надо лишь справиться с ленью.
– Катя, твой вопрос! – велела Варя после того, как я замолчала.
Девочка встала, откашлялась и монотонно прочитала по бумажке:
– Уважаемая Виола Ленинидовна, когда вы написали свой первый роман? Спасибо.
– Молодец, – похвалила ее Варвара. – Госпоже Таракановой отвечать на такой вопрос интересно, и нам за вас не стыдно.
Дальше «пресс-конференция» покатила, как по отполированному льду. Дети послушно поднимались с мест и зачитывали составленные для них вопросы. Даже хулиган Борисов присмирел и тоже вежливо поинтересовался:
– Когда выйдет ваша новая книга?
Я покорно отвечала, наблюдая за тем, как аудитория мается от скуки.
Целых два часа меня и школьников продержали в библиотеке. Потом ребятню, сразу повеселевшую, отпустили домой, а меня угостили чаем с домашними пирожками и, сто раз поблагодарив, препроводили назад в гостиницу.
Я открыла в номере окно и стала наслаждаться свежим воздухом. Марта наговорила мне кучу лжи, но в одном она оказалась правдива: в Беркутове люди дышат полной грудью, тут не закашляешься от смога.
До моего слуха неожиданно долетел шорох, потом голос девочки:
– Шпалы взял?
– Ага, – ответил мальчик.
– В шоколаде? – уточнила собеседница.
– Ага, – подтвердил паренек.
– В темном? Белый она не ест, считает его сахаром, – не успокаивалась подружка.
– Че, я дурак, по-твоему? – воскликнул мальчишка, и я сразу узнала Борисова.
– Не, Жень, ты не дурак, – захихикала его спутница, – ты ваще дебил!
Раздался стук, затем тихий вскрик, и опять прорезался голос девочки:
– Не умеешь драться, не лезь. Получил?
– Заткнись, Тонька! – зашипел Евгений. – Просто у меня рука болит, а то бы я тебе вмазал.
– Ну, мы идем или как? – наседала Антонина.
– Ваще-то я один попрусь, – вздохнул Евгений, – тока переоденусь. Вау!
– Что? – насторожилась девочка.
– Труба, блин, горячая, обжегся, – сказал Борисов. – Больно!
– А ты че хотел? – оборвала его стоны Тоня. – В подвале завсегда так, здесь коммуникации проложены. Ну, полезешь?
Я высунулась наружу и поняла, что разговор доносится не с улицы, а из небольшого подвального окошка, которое находилось прямо подо мной.
– Если штаны порву, мать убьет, – зудел Борисов. – А как я шпалы понесу?
– В зубах! – коротко ответила Тоня.
– Обалдела?
– Сам балда! – не замедлила с ответом Антонина. – Прикинь, как Райка офигеет. Помнишь, ты говоришь ей, что ты Юрка и пришел с того света свою мать проведать, принес ей печенья?
Я быстро отошла от окна и поспешила из номера к рецепшен.
За короткую дорогу я успела придумать, как отвлечь внимание бдительного Федора, но на мое счастье администратора за стойкой не оказалось. Его громкий голос долетал из-за занавески, отгораживающей парадную часть холла от той, что предназначалась для персонала.
– Просто безобразие! Иван, немедленно объяснись! – гремел Федя.
Я не стала подслушивать, в чем провинился рабочий, он же веселый Топтыгин и автономный душ, и двинулась в параллельный коридор. Отлично помню, как туда стройным шагом направилась группа туристов категории «самый затрапезный эконом». Федор еще сказал: «Они сняли общий номер, который расположен внизу». Вероятно, где-то там есть и вход в подвал с трубами, об одну из которых сейчас обжегся хулиган Борисов.
Долго искать не пришлось, я быстро обнаружила просторное помещение, заставленное койками. Прошла вперед по узкой галерее и увидела металлическую, выкрашенную в серый цвет створку. Дверь легко, без скрипа, отворилась, перед глазами предстала узкая лестница, по которой я и спустилась в подвал. По его правой стене змеились разнокалиберные трубы, вдоль левой громоздились котлы отопления, бойлеры и фильтры. Под потолком тускло светили маломощные лампочки, спрятанные в «стаканы» из проволоки. Странно, но здесь царила относительная чистота, сыростью не пахло, не носились крысы.
– Ну, давай же, не жуй сопли, – донесся до меня голос Тони.
Я на цыпочках пошла на звук, пробралась между какими-то гудящими установками, увидела свободную площадку, круглое открытое окошко под потолком и двух подростков, стоящих ко мне спиной.
