Открытку от матери она увидела еще на почте и спрятала, чтобы не показывать бабушке. В открытке был адрес и приглашение приехать в Петербург. И однажды Даша собрала кое-какие вещи, взяла все деньги, даже те, что спрятаны были бабушкой на черный день, и утром рано села на первый автобус, уходящий в город.
Мать она нашла в дремучей коммуналке в комнате возле туалета. Комнатка была длинная, как пенал, и темная, потому что единственное узкое оконце выходило во двор-колодец. Из обстановки в комнате был стол, покрытый такой же выцветшей клеенкой, как у бабушки, два обшарпанных стула и больничная кровать с продавленной сеткой.
На кровати лежала мать. Лежала после того, как найдет где-нибудь выпить. Поздним утром она вставала – опухшая, с синюшным страшным лицом, громко жаловалась на жизнь и ругалась с соседями по коммуналке. Иногда у нее в мозгу что-то переклинивало, и она пыталась искать в комнате спиртное, якобы спрятанное с вечера на опохмелку.
– Да когда такое бывало, – вздыхала тетя Галя, – пока все не выжрет, не успокоится. А утром помирает.
Верная тетя Галя так и осталась в подругах у матери. Замуж она не вышла, зато сделала карьеру – после химчистки устроилась паспортисткой в полицию, так уж повезло. Это она послала Даше открытку и позвала приехать. Оказалось, комната в коммуналке принадлежит матери – в свое время был у нее муж, который умер скоропостижно от отравления (выпил что-то некачественное). После его смерти мать совсем съехала с катушек и не пропила комнату только потому, что тетя Галя унесла и спрятала все документы, включая паспорт.
– Ты не бойся, – вздыхала тетя Галя, – она вся больная насквозь, долго не протянет… А тебе комната достанется, все-таки свой угол…
Пользуясь связями, она довольно быстро оформила комнату на Дашу. И вовремя, потому что мать как-то на рассвете захрипела, забила ногами, отчего продавленная панцирная сетка ужасно заскрипела. Даша еще крикнула сквозь сон, чтобы та угомонилась наконец и дала поспать. Тетя Галя устроила Дашу уборщицей в свой ЖЭК, и она с непривычки уставала, таская ведра и елозя шваброй по длинным коридорам.
Утром Даша обнаружила, что мать уже окоченела. Она страшно завизжала и выскочила в коммунальный коридор в одной ночной сорочке. Мать увезли, а ночью Даше приснилась бабушка. Она хмурилась и шевелила губами, говоря, что следует мать похоронить как положено, и отпеть, мать есть мать, и все такое…
«Не буду ничего делать, – подумала Даша, – какая она мне мать?..»
Потом она задала себе вопрос, как там бабушка. Она не вспоминала о ней ни разу. Вот интересно, на какой книге прокляла она сбежавшую внучку? Кто это был – Мельников-Печерский или Мамин-Сибиряк? А может быть, Гарин-Михайловский?
Даша бабушкиных книг не читала из упрямства и духа противоречия, но имена на корешках с детства врезались ей в память.
Похоронами занималась верная тетя Галя, она же помогла Даше выбросить жуткую кровать и всю мебель, кроме стола. И оклеила вместе с Дашей комнату простыми бумажными обоями, и подарила новую клеенку на стол вместо старой, выцветшей и прорванной.
Даша записалась на секретарские курсы, потому что тетя Галя уверенно сказала, что больше никакой работы она не найдет. Бухгалтером, даже если и выучится, сопливую девчонку никто не возьмет, а секретарем – вполне возможно.
Даша окончила курсы, там, кстати, ее хвалили за грамотность, быстро нашла работу, так же быстро ее поменяла, потом еще раз, потом еще и наконец осела в фирме «Тетрис».
В ее жизни наблюдалось странное явление. О маленьком городке, в котором прошли ее детство и юность, о бабушке с ее вечными нравоучениями Даша старалась не вспоминать. Но тем не менее, как только случалось в жизни у Даши хоть какое-то событие, перед ее мысленным взором появлялась бабушка в старой вязаной кофте, отвисшей на груди, в очках с отломанной дужкой, замотанной синей изолентой. Бабушка начинала Дашу воспитывать.
Отругает, к примеру, Дашу директор – ну, забыла вовремя письмо важное отправить или ошибок в сводке наделала, бабушка тут же совет дает мысленный: «Извинись, покайся, скажи, что виновата и учтешь…» Даша же по укоренившейся с детства привычке делать все наперекор бабушке тут же начинает с директором спорить, доказывать, что ни в чем не виновата, это он сам все напутал.
Или бухгалтер сделает замечание – где это Даша ходит, когда телефон прямо разрывается, трубку снять некому. Бабушка тут же занудит свое: «Отмолчись! Она права, ответственной нужно быть!» А Даша тотчас с бухгалтершей сцепится – не ваше, мол, дело, где я хожу, я не на вас работаю, а на директора!
Ясно, что при таком подходе долго на одном месте никак не продержишься.
В «Тетрисе» все было по-другому. Сотрудники – компьютерщики лохматые, им ни до чего дела нет, ковыряются в своей технике да в мониторы глядят. Бухгалтер Евгения Павловна не вредная, по пустякам не пристает, своей работой занимается. Директор Михаил Борисыч на ерундовые ошибки внимания не обращает, разговаривает по-свойски. Жить в общем можно. И оклад приличный.
Прошло время, и решила Даша, что пора ей как-то определяться с личной жизнью. Так-то парни у нее, конечно, были, да все ерунда какая-то, шелупонь нищая, из тех, кто вечером в компании напьется, так что домой его на себе тащить приходится или за левака из собственного кармана платить. Ночью с него, ясное дело, толку никакого, а утром он же еще и на пиво просит. Нет уж, такого добра она и в своем городке навидалась.
А Михаил Борисович мужчина солидный, денежный. Что с того, что женатый? Она, Даша, замуж за него не собирается. А так, может, подарки дорогие делать станет, в Турцию свозит или в Египет…
Разумеется, бабушка тут же объявилась перед мысленным взором и начала нудить насчет невозможности романа с женатым мужчиной, и про его детей, и про моральный долг. Это-то Дашу и подстегнуло. Она удвоила усилия, потому что Михаил Борисович не слишком обращал внимание на ее прелести.
Была у нее надежда на корпоративный отдых на природе, и вроде шеф выпил, посматривал на нее благосклонно и даже ущипнул пару раз за крепкую попу, но тут эта Васина девица, которая успела всем осточертеть своим отвратительным поведением, не нашла ничего лучшего, чем утонуть в озере. Разумеется, настроение было у всех испорчено, и Миша поехал домой, ни с кем не попрощавшись.
На работе сильно мешала эта стерва Вероника. Михаил часто уединялся с ней, какие-то между ними были секреты, Дашу не посвящали.
И вот наконец сегодня настал удобный момент. Все разъехались по заказам, Юлька взяла два дня за свой счет и уехала к матери, Евгения Павловна отпросилась пораньше, а шеф, уезжая по делам, велел Даше обязательно его дождаться. И она решила, что сегодня – ее день.
Наложив тщательный макияж и спрыснувшись духами, она ждала шефа, и тут явилась эта зараза, да еще с какой-то теткой!
Вероника взглянула на нее насмешливо. С каким удовольствием Даша выцарапала бы ей глаза! Но тут она заметила, что кто-то пытался сделать это за нее. Вероника была явно не в лучшей форме – грязная, в порванной одежде.
Бабушка укорила Дашу, что не следует радоваться несчастью ближнего, и Даша тут же бурно возликовала. Они не обратили на нее внимания и скоро ушли.
Дома у Надежды были тишина и покой. Кот спокойно спал на диване и едва повел ухом, когда они вошли. На Веронику он никак не отреагировал, она на него, впрочем, тоже. Она с благодарностью приняла предложение Надежды слегка ополоснуться и взяла даже чистую футболку. Сама Надежда сервировала на кухне кофе, посматривая изредка в окно.
– Вероника, иди сюда! – позвала Надежда Николаевна свою новую знакомую.
Вероника вошла в комнату, на ходу вытирая волосы. Надежда с грустью отметила, что футболка висит на ней как на вешалке.
«Ничего, она мне тоже свободна», – неуверенно подумала она.
– Ну что там? – спросила Вероника.
– Шеф твой явился! – Надежда протянула девушке бинокль.
Впрочем, и без бинокля они видели, как Михаил Борисович прошел в свой кабинет, уселся за стол и снял трубку местного телефона. Тут же к нему вошла Даша, подала кофе. Даже с такого расстояния было видно, как она крутится вокруг шефа, то низко наклоняясь к нему, то как бы ненароком задевая бедром. Михаил утомленно откинулся на спинку офисного кресла, тотчас Дашка подлетела к нему и стала мять толстый загривок, потом плечи, потом спину, ненароком расстегивая рубашку. Михаил блаженно зажмурился, Дарья наклонялась все ниже, приговаривая что-то нежно, было видно, как шевелятся ее губы.
– Черт! Вот еще не вовремя ее разобрало! – Вероника явно нервничала.
Михаил совсем раскис и сказал что-то секретарше, она глянула на него обрадованно и побежала прочь.
– Дверь пошла закрывать! – пробормотала Надежда. – Чтобы никто не вломился, интим не нарушил!
Едва дождавшись, когда секретарша выйдет из кабинета, Вероника схватила свой мобильник и набрала телефон «Тетриса».
