Как ей повезло!
Нет, Ася в него не влюбилась. Она просто ни на секунду не забывала, что он мужчина, и что ей спокойно, когда она видит его.
Горохов испытывал примерно такие же чувства к Асе. Он всегда помнил, что она стопроцентная женщина, и был умиротворен и спокоен, когда видел ее.
Если их дружба и носила оттенки нежности, то лишь легкие. Говорили они в основном о делах, в душу друг к другу не лезли и все равно понимали любое движение этой души с полуслова.
Однако это их понимание не мешало твердой уверенности: главное в жизни — дело, остальное — лирика и чепуха. Оба знали, что на лирику эту вряд ли уже поведутся. Успех в жизни определяют не чувства, а деятельность — точнее, ее плоды.
Плоды имелись, поэтому Александра с Гороховым были и жизнью, и друг другом довольны. Свободными вечерами они вместе ужинали, обсуждали дальнейшие планы, потом расходились по своим номерам. А на следующий день бок о бок «сражались» за общее дело. Так было и месяц, и два, и три, и четыре, и пять…
И было бы, думаю, больше, не произойди очень досадный случай. Для Аси день не заладился прямо с утра. Сначала произошел неприятный разговор с Гороховым. Он признался ей в том, что в последнее время скрывал: рейтинг Аси уже месяц не поднимается и вот-вот начнет падать.
— Но почему? — удивилась она. — Почему популярность моя не растет?
Горохов ее просветил:
— Ты слишком увлеклась своим образованием. Если невежество еще как-то и можно спрятать, то образование, как шило в мешке, — не утаишь. Ты теряешь естественность, непосредственность.
— Нет, я такая же, как была!
— Ошибаешься. Ты не та.
— Что же во мне изменилось?
— Все! Речь, образ мыслей, даже походка. Ты становишься похожа на Савенову.
Ася растерялась:
— Но ты же сам говорил, что я должна быть на нее похожа. Сам убеждал, что нужно учиться, вот я и училась.
— Да, но во всем нужна мера. Зачем ты лишнее учишь? Зачем в экономику лезешь? А в политику лезешь зачем?
— Я только для дела. Я хотела сделать еще и еще лучше.
Горохов осуждающе покачал головой:
— Но меня-то хоть не дури. Ты хочешь всем доказать свою исключительность. Престарелый вундеркинд! Я и так вижу, что ты необыкновенно способна. Остановись. Твои речи уже не так зажигательны. Домохозяйки зевают и теряют к тебе интерес.
Потрясенная Ася задумалась. Да и было над чем.
— Слушай, Горохов, — с надеждой спросила она. — А может мне искусству декламации поучиться?
Упреждая его возражения, она поспешно добавила:
— Я время найду. Уплотню график, буду на час меньше спать…
Он взвыл:
— О нет! Она неисправима!
— Ну правда, я смогу, я постараюсь, — промямлила Ася.
— Хватит! Тебе как раз не надо больше стараться! Перестаралась уже! Будь проще и люди к тебе потянутся! Ну надо же, какая зверская жажда знаний ее обуяла! Спасу нет! — с отчаянием заключил Горохов и приказал: — Все. С этого дня прекрати!
Она ошарашено пискнула:
— Что прекратить?
— Слушай, не хотел я тебя расстраивать, но дальше рисковать не могу. С этого дня прекращаешь разыгрывать из себя железную леди и превращаешься в простую домохозяйку.
— Но как?
Горохов нервно хохотнул:
— Ха! Она уже даже забыла! Вспомни, что ты обычная женщина. Будь естественней. Имидж, который ты себе создала, никуда не годится. У тебя же совсем нет недостатков. Даже враги наши к тебе поостыли. А что с тобой сделаешь? Хоть к лику святых тебя причисляй.
В общем, Горохов опять ее огорошил. Давненько с Александрой не бывало такого. Она долго прокручивала в памяти их разговор и выхода не находила.
«Как я могу себя изменить? — гадала она. — И зачем? Я себе нравлюсь».
Возникла потребность с ним посоветоваться. Ася помчалась к Горохову и застала его за телефонным разговором, который ее ошеломил. Она без стука влетела в его номер и остолбенела. Он сидел с трубкой в руках и у кого-то озабоченно интересовался… здоровьем Маргариты Семеновны Савиновой.
Он был так поглощен своим разговором, что не заметил прихода Аси. А она не стала себя обнаруживать, повернулась на каблучках и на ватных ногах вышла из номера. Но далеко уйти не смогла. Вернулась к себе, рухнула на кровать и заплакала.
Плакала просто так, без всякой причины. В голове то ли пульс, то ли мысль: «Он меня обманул!»
Жизнь, которой минуту назад Ася была совершенно довольна, показалась невыносимой. К чему эта вся суета, если нет рядом Горохова?
«А его уже нет, — осознала она. — И не было никогда. Он меня обманул, хоть и не обещал ничего».
В глубинах души зрел протест в форме вопроса: «До каких пор мужчины будут пользоваться нами, слабыми женщинами?»
Ответ содержался в самом вопросе: до тех пор, пока будете слабыми. Однако Ася ответа совсем не нашла. Она горевала и хотела еще и еще горевать.
Забыв о бдительности, точнее, на бдительность наплевав, она позвонила в ресторан:
— Пожалуйста, в номер бутылочку виски.
— Да, госпожа Ушакова, — вежливо откликнулся ресторанный диспетчер. — А что на закуску?
«Ничего», — подумала Ася и ответила:
— На закуску вторую бутылку виски.
— Я вас понял, — радостно сообщил диспетчер и бросился звонить людям, которые ему постоянно платили за информацию об Ушаковой.
Те, кому она очень мешала, начали уже унывать. Окончательно убедившись, что Ася никакая не Савинова, а настоящая Ушакова из Растердяевска, они не знали как сбросить ее с пьедестала или хотя бы понизить рейтинг ненавистного «Общества домохозяек». Возможно, Асю и удалось бы втянуть в провокацию, но она почти не расставалась с Гороховым. Горохов же после своего похищения бдительности никогда не терял.
В общем, злопыхатели, еще не зная в чем дело, почуяли возможность удачи. Согласитесь, не каждый день женщина просит в номер две бутылки виски: на випивку и на закуску. Звонок ресторанного диспетчера погнал большую волну…
Ася же закрылась на ключ и, рыдая, принялась топить свое горе в виски. Без тостов она не пила.
Первый тост был:
— За женщин! — эту рюмку Ася, поморщившись, заглотнула.
Второй тост был:
— За рабынь всех мужчин! Иными словами, за всех женщин! — эта рюмка, обжигая язык и внутренности, полетела в Асю уже бодрей.
Третий тост был:
— За добровольных рабынь! То есть, снова за женщин! — эта рюмка уже пошла как родная.
На четвертом тосте раздался стук в дверь.
«Это Горохов!» — подумала Ася и решила не открывать.
Ей вдруг отчетливо стало понятно, что согласилась она остаться только из-за Горохова. Случилась беда! Игорь ее обманул! Игоря нет! А Горохов чем не мужчина? И сказал, что Ася ему нужна! И плевать ей в каком смысле!
— Эта карьера и на черта мне не нужна, — с пьяной развязностью закричала она, наполняя четвертую рюмку.
В дверь опять постучали, уже настойчивей.
— За тех, кто не может жить без проклятых мужчин! Значит, снова за женщин! — громко выкрикнула Ася четвертый тост и заключила: — Иди к черту, Горохов!
Стук повторился.
— Госпожа Ушакова, — крикнул посыльный. — Откройте, пожалуйста. Я знаю, вы в номере.
Нехотя Ася открыла. У двери в коридоре топтался молодой человек, за спиной его маячила тележка с огромной коробкой. Ася попятилась:
— Это мне?
— Вам, подарок, — улыбнулся посыльный.
— От кого?
— От поклонника.
Ася засомневалась:
— От какого поклонника?
Посыльный резво вкатил тележку в номер и протянул ей квитанцию:
— Пожалуйста, распишитесь.
— Но я не могу это принять, — растерянно расписываясь, мямлила Ася. — Я даже не знаю, что там…
— Сейчас раскроете и узнаете, — успокоил ее посыльный, ловко сбрасывая с тележки коробку на пол и выкатываясь в коридор.
Ася закрыла за ним дверь и устремилась к коробке. Коробка была перевязана серебристыми лентами, огромная и красивая: пластиковая имитация под дерево, усыпанная стразами.
«Дорогая, наверное, — подумала Ася. — Если коробка такая, что же внутри? А вдруг это провокация? Надо звонить Горохову!»
Вспомнив о Горохове, она поморщилась и решила: «Не буду ему звонить. Сама разберусь. Только выпью для храбрости».
На этот раз она замахнула без всяких тостов сразу две порции виски и храбро вернулась к коробке. Безуспешно попытавшись развязать ленты, Ася вооружилась ножницами. Едва она подцепила лезвиями узел, как внутри коробки раздался шорох. Она с криком отпрыгнула, но, прислушавшись, подумала: «Показалось».
И, быстро разрезав ленты, сдвинула крышку. Визг, которым Ася уведомила мир о своем удивлении, оглушил ее собственные уши.
В коробке лежал голый мужчина.
В коробке лежал голый мужчина.
Не совсем, правда, голый: скромная набедренная повязка на нем все же была. Однако Асе это показалось недостаточным, чтобы считать незнакомца одетым. Она перестала кричать и по-английски спросила:
