Но, несмотря на предсказанную «Королем Маром» смерть актрисы Ферн и прочих селебретис, стопроцентного доверия к оракулу нет. Некий «День-100» раскусил хитрость Ляли. Он во всеуслышание кричит: «Люди, звезды тайно лечились в клинике, они были обречены!»
Весь тщательно выстроенный Лялей план летит в тартарары. И она решает убить Диту. Я не знаю, чем доченька отравила родную маму, но после похорон Звонаревой авторитет «Короля Мара» стал непререкаемым…
Чеслав стал медленно ходить по кабинету.
– Очень точный психологический портрет, – обронил он. – Ляля призналась в убийстве матери. О ее мотивации ты только что в деталях рассказала. Девочка явный социопат, с ней будут работать психиатры и психологи. Но есть пара моментов, о которых ты пока не знаешь. Зоя Владимировна действительно очень любит внуков, похоже, к дочери она относилась прохладнее, считала ее этакой волшебной палочкой, которая должна обеспечить ей и детям беззаботную, сытую жизнь. С другой стороны, ради Эдиты Зоя Владимировна бросила родной город, в котором имела хорошую работу и должность заведующей лабораторией, трехкомнатную квартиру, подруг. Старшая Звонарева переселилась в Москву, чтобы помочь Дите, которая родила ребенка без мужа. Ученой даме пришлось преодолеть много трудностей. После отличной квартиры в центре родного города она поселилась в убогой однушке на окраине, в неблагополучном районе столицы. И на работу Зою Владимировну взяли не сразу. Да, ей повезло попасть в клинику имени Колосова, но она там отнюдь не начальница. И что мы получаем, сложив эти данные? Зоя Владимировна проиграла в статусе, получила бытовые трудности, а у Эдиты начался карьерный взлет. Думаю, мать посчитала справедливым потребовать с дочери должок: мол, я потеряла из-за тебя хоромы, так теперь ты, став богатой и знаменитой, купи мне взамен новые.
– Странные отношения, – не сдержалась я. – С одной стороны, жертвенная любовь, с другой – буйная алчность. Как подобное уживается в одном человеке?
Чеслав пожал плечами.
– Вопрос интересный, но для нас сейчас не важный.
– Зоя Владимировна как будто разлюбила Диту, – не успокаивалась я. – Разве так бывает?
Чеслав встал лицом к окну.
– В моей семье было пятеро детей, я старший. Так вот, как только у матери появлялся новый младенец, она начисто вычеркивала из сферы своих интересов предыдущее дитя. Последним родился Миколас, он до сих пор у нее в любимчиках ходит, а остальным отпрыскам мама даже никогда не звонит.
Я поежилась. Первый раз начальник сообщил о себе некую личную деталь, похоже, детство у него было не очень счастливым.
– Зоя Владимировна иногда брала с собой в лабораторию Лялю, – продолжал Чеслав, усаживаясь в кресло. – Бабушка хотела, чтобы внучка ощутила хотя бы любопытство к ее работе. Пару лет Ляля летом по целому месяцу мыла в клинике пробирки, ее оформляли лаборанткой, поэтому девочка великолепно знала, что в учреждении хранятся яды. Задумав убийство, Ляля взяла из банки с термопсисом в бабушкином рабочем столе три пилюли, растолкла их в порошок, насыпала в чай и подала маме. Простуженная Эдита в тот вечер лежала в кровати с температурой, дочурка принесла ей чашку и сказала: «Мама, выпей, тебе сразу станет легче». Актриса послушалась – и через два часа скончалась.
– Ляля – чудовище, – прошептала я.
Чеслав сложил руки на груди.
– Тебя ничего не насторожило в моем рассказе?
– Ляля знала, где сотрудники держат ядовитые вещества, но воспользовалась таблетками от кашля. Она настолько глупа, что посчитала их отравой?
Чеслав кивнул, вынул из ящика диктофон и включил его. В комнате зазвучал незнакомый мужской голос:
– Ляля, почему ты взяла таблетки от кашля?
– Они отрава, – глухо ответила девочка.
– Термопсис никому не нанесет вреда, даже если съесть его в большом количестве, – возразил допрашивающий.
– Та трава ядовита, – заявила Ляля.
– Кто тебе сказал? – наседал на нее мужчина.
– Я знаю. Ею можно легко убить, и никто не поймет, как человек умер, он просто перестает дышать. Это ми-оре… ми-кса…
– Миорелаксанты? Средство, полностью расслабляющее мышцы? Некоторые из них способны парализовать дыхание? – догадался мужчина.
– Да, – шепнула Ляля.
– Именно оно было во флаконе?
– Да.
– Но зачем твоей бабушке этот препарат? – искренне удивился допрашивающий.
– Его применяют, когда хотят кому-то в горло ввести зонд или трубку. Если больной боится и процедура не получается, тогда ему дают это лекарство. Когда рядом стоит врач, ты не умрешь, – Лялечка продемонстрировала глубокие знания. – Препарат бывает в таблетках или в инъекциях, последний мгновенно действует. А таблетки можно так подобрать, что через час плохо станет, главное – дозу рассчитать.
– И у бабушки были именно эти пилюли? – бил в одну цель мужчина.
– Да, – подтвердила Ляля.
– Но почему в коробке из-под другого лекарства? – решил выяснить неизвестный мне человек.
– В больничную аптеку лекарства поступают в здоровенных упаковках, по тысяче штук, их потом врачам отсыпают, каждый день порцию выдают. Бабушка же сразу много взяла, для обезьян, на которых эксперименты проводят. Ей на складе таблетки в бумажный кулек насыпали. Вот она их и положила в баночку из-под термопсиса, у нее крышка хорошо завинчивается, – раздалось в ответ.
Чеслав выключил диктофон.
– Мило, – только и смогла произнести я.
– Самое интересное впереди, – порадовал меня Чеслав. – Вот акт о вскрытии Эдиты. Токсикология чистая. Хотя, надо отметить, что искали лишь стандартные яды. Но проверка не выявила ничего особенного. Следов уколов на теле нет, при патологоанатомическом исследовании обнаружена характерная картина пневмонии. И последнее: в столе у Зои Владимировны действительно находится большая туба, а в ней таблетки.
– Миорелаксант? – перебила я Чеслава.
Он улыбнулся.
– Знаешь, каков результат анализа таблеток? Трава термопсиса и немного соды, одно из самых простых лекарств, раньше блистер с ним стоил две копейки, сейчас небось пару рублей. Зоя Владимировна сообщила: «У меня порой начинается легкий кашель, вероятно, он носит аллергический характер, вот я и принимаю пилюли. Никакого сильного средства в рабочем столе я не храню. Это запрещено».
– Постойте-ка, что же получается? – забормотала я. – Ляля не убивала маму?
Чеслав ткнул пальцем в диктофон.
Вновь зазвучал тот же баритон:
– Ляля, сотрудники лаборатории сказали, что последние два года ты не появлялась у бабушки. Почему?
– Не хотела! – с вызовом ответила девочка. – Надоело! И там воняет! Когда я была маленькой, бабушка заставляла меня работать, хотела наукой увлечь. Фу! Но потом-то я повзрослела и отказалась.
– Как же ты тогда попала в лабораторию, чтобы взять пилюли? – изобразил недоумение допрашивающий.
Ляля хихикнула.
– Просто! Для бабушки обед – святое, она по часам в столовую ходит, желудок бережет. Я дождалась трех и позвонила Юрию Сергеевичу, он старший лаборант, сказала: «Дядя Юра, я к бабушке, она ждет». Он меня знает, потому и впустил. Ну а дальше легко, я отсыпала потихонечку нужное количество лекарства и заявила: «Пойду к бабуле в столовую». Юрий Сергеевич улыбнулся: «Ступай, солнышко, у нас тут не самый лучший аромат стоит». Наивный он очень! Я и убежала домой.
– И Юрий Сергеевич ничего не сказал Зое Владимировне о визите внучки? – усомнился дознаватель.
Ляля снова развеселилась.
– Он ваще ку-ку! Думает только о работе, может имя перепутать, меня то Лялей, то Леной, то Люсей зовет. Не, он тут же забыл о моем приходе. Говорю же, идиот, ку-ку!
– Тебе не жаль маму? – спросил мужчина.
– Нет! – с вызовом ответила дочурка. – Так ей и надо!
– Она тебя любила, – попытался воззвать к совести негодяйки мужчина.
– Вовсе нет! – агрессивно отреагировала малолетняя преступница.
– Покупала тебе вещи, дарила игрушки… – не успокаивался баритон.
– Вранье! – заорала Ляля.
Но дознавателя было трудно сбить с толку.
– Я был в твоей комнате, она очень уютная, у тебя много красивых платьев, кукол. Мама заботилась о тебе.
– Вранье! Она была не такая, как все думают. Она мне только вещи покупала, а на меня ей было плевать! – истерически завизжала девочка.
Потом повисла тишина.
– Продолжай, я очень внимательно тебя слушаю, – попросил мужчина.
– Она жадная, – выдавила Ляля. – Купила себе пижаму, очень красивую, штаники и маечка, все в мишках. Я попросила мне отдать. Зачем взрослой женщине детская вещь? Но мама не захотела, ответила: «Хватит с тебя того, что есть. Шмотье уже в шкаф не помещается. Это мое». Вон как запела! А у самой – целая гардеробная! Туфли, платья! Мишек не разрешила взять… А-а-а! Так ей и надо, в той пижаме она и умерла… А-а-а! Не хочу говорить! Не буду! А-а-а!
Крики перешли в вой. Чеслав остановил запись. В моей голове заворочалась какая-то очень важная, но пока не четкая мысль.
