Остров Сокровищ получил свое название от частички золота в почве дельты реки Сакраменто, сброшенного в залив, чтобы на этом месте воздвигнуть остров. Но если вы спросите меня, реальный остров Сокровищ находится на другой стороне залива, к северу от Сан-Франциско в графстве Марин.
Остров Бельведер длиной в милю и шириной в полмили — анклав сверхбогатеев, смотрящих на город, залив и мост Золотые Ворота из окон и балконов своих многомиллионных, обращенных к заливу домов. Там, возможно, и нет вкрапления частички золота в почве, но горсть земли на Бельведере стоит больше, чем акр в любой другой части Калифорнии.
Если б зависело от меня и ради точности именования островов, название «Остров Сокровищ» перешло бы от островка, находящегося в середине загрязняемого рекой Сакраменто залива, острову Бельведер.
Разумеется, Лукас Брин жил на Бельведере, ибо другое место не отложило бы на нем столь сильный отпечаток. Он с женой обитал в чрезмерно хвастливом тосканском особняке с собственным причалом для глубоководного парусника. (Не то, чтобы я против богатых — я сама из небедной семьи, хоть у меня и не много своих денег. Вседозволенность и чувство превосходства среди богатеев я всегда терпеть не могла).
Чтобы добраться до дома Брина, нужно выехать по мосту Золотые Ворота из города, проехать через Саусалито, затем переехать через дамбу к острову и помотаться по покрытым лесом холмам. Даже с включенными сиреной и мигалками нам потребовалось бы добрых сорок минут. А Стоттлмайер их выключил, пересекая дамбу, чтобы не шокировать местных жителей.
Ворота участка Брина были широко открыты. Как-будто он нас ждал. Ситуация не радовала.
Особняк Брина возвышался в конце круговой дорожки на вершине холма с потрясающим видом на остров Энджел, полуостров Тибурон и мост Золотые Ворота — когда небо не черное, как смоль, и без стелящегося тумана, как в день нашего приезда.
Мы остановились у серебристого спортивного Бентли Континенталя Брина и вышли из машины. Стоттлмайер остановился и положил руку на гладкий капот Бентли.
—Он еще теплый, — заключил он, лаская автомобиль, будто это бедро женщины. — Как бы я смотрелся в ней, Монк?
—Как человек, сидящий в машине, — равнодушно ответил Монк.
—Это не просто машина, Монк. Это Бентли.
—По мне — просто машина, — пожал плечами Монк. — Чем она особенна?
Монк был хладнокровно серьезен.
—Не важно, — махнул рукой Стоттлмайер и направился к входной двери. Облокотившись о нее, он провел своим значком перед крошечной камерой безопасности над дверью, хотя Брин и так знал, что это мы, с момента нашего въезда в ворота.
Через минуту или две Лукас Брин открыл дверь. Его глаза были красными, из носа текло, поверх спортивного костюма накинут халат. Он выглядел несчастным.
Хорошо, — подумала я. — Чем несчастней, тем лучше.
—Какого черта вы делаете здесь? Я готовился отойти ко сну, — воскликнул Брин. — Вы разве не слышали о телефонах?
—Я не привык договариваться по телефону о встречах с убийцами, — заявил Стоттлмайер.
—Капитан, я ужасно простужен, моя жена в отъезде, я хочу лечь спать! — разозлился Брин. — Мы поговорим с Вами позже.
Он начал закрывать дверь, но Стоттлмайер толкнул ее и втиснулся внутрь.
—Нет, мы сделаем это сейчас.
—Вы пожалеете об этом, — пригрозил Брин, заложенный нос и водянистые глаза сделали его похожим на капризного ребенка.
—Прекрасно, — произнес капитан. — Без сожаления мне будет не о чем подумать, и не будет повода напиться.
Мы последовали за капитаном и Брином в двухэтажную ротонду, увенчанную куполом из цветного стекла. Монк закрывал нос, и хоть держался далеко от Брина, тоже начал всхлипывать.
Ротонда возвышалась над гостиной с французскими дверьми и огромными окнами, обрамляющими шикарный вид на горизонт Сан-Франциско и мерцающие в тумане огни. С левой стороны, рядом с парадной лестницей, виднелся уставленный книгами кабинет, где огонь полыхал в огромном каменном камине.
—А я уж поверил, что Вы перестали преследовать меня, — сказал Брин, вытирая нос платком.
—Я иду туда, куда меня ведут доказательства, — ответил Стоттлмайер.
—Очень скоро Вам придется пойти на собеседование, — произнес Брин. — Что такого важного, из-за чего стоит выбрасывать полицейский значок?
—Бездомный человек был убит сегодня вечером.
—Это позор! Что вы от меня-то ожидаете?
—Признания, — ответил Монк.
—Скажите, мистер Монк, Вы собираетесь обвинять меня во всех убийствах в Сан-Франциско?
—Он был одет в Ваш плащ, — Монк чихнул и протянул ко мне руку за салфеткой. Я дала ему несколько.
—Я уже говорил, моя жена отдает много моей старой одежды в Гудвилл, — Брин зашел в кабинет и уселся в кожаное кресло перед камином. Бокал коньяка стоял на кофейном столике. Не нужно быть детективом, чтобы понять, что он сидел там перед нашим приходом.
—Ну и дела, похоже, все, кого мы встречали в последние дни, носят вашу одежду из Гудвилла! — воскликнул Стоттлмайер.
—Несколько счастливчиков, — отмахнулся Брин.
—Этот бездомный не показался мне очень счастливым, — опровергла я. — Кто-то раздолбал ему лицо кирпичом.
—Плащ, о котором мы говорим, не был сдан в Гудвилл, — Монк высморкался, затем бросил салфетку в огонь. — Это пошитая по индивидуальному заказу модель, в которой Вы пришли на сбор средств «Спасем залив», но вернулись оттуда уже без нее.
Монк присел перед камином, засмотревшись, как горит его салфетка.
—Он был на Вас и когда Вы задушили Эстер Стоваль и подожгли ее дом, — подхватил Стоттлмайер. — Тот, который Вы забыли. Тот, ради которого Вы изображали пожарного. Тот, который Вы позднее выбросили в мусорный контейнер за отелем Эксельсиор, где его и нашел человек, убитый Вами впоследствии.
—Вы бредите! — крикнул Брин и жестом указал на Монка, по-прежнему смотрящего на огонь. — Вы даже безумнее, чем он!
—Вы сожгли его тут, — заявил Монк.
—Что сжег? — спросил Брин.
—Плащ, — Монк указал внутрь камина. — Я вижу одну из пуговиц.
Мы со Стоттлмайером присели рядом и посмотрели в камин. Латунная пуговица с инициалами ЛБ лежала на раскаленных углях.
Капитан встал и посмотрел на Брина: —Часто Вы используете свою одежду в качестве растопки?
—Разумеется, нет, — Брин отхлебнул коньяка, затем провел бокалом перед огнем, рассматривая янтарную жидкость на свет. — Вероятно, пуговица оторвалась от рукава моего пиджака, когда я подкладывал дрова в камин.
—Я хотел бы увидеть этот пиджак, — сказал Стоттлмайер.
—А я хотел бы увидеть ордер на обыск, — парировал Брин.
Стоттлмайер явно сердился. У Брина было огромное преимущество, и он понимал это. Брин самодовольно улыбнулся. Мне показалось, что даже его чищеные нитью зубы излучают самодовольство.
—Неприятно, когда нам что-то не достается, хотя мне достается все, что я захочу, — Брин приподнял бокал в направлении к Стоттлмайеру. — Вы же производите впечатление человека, которому редко что перепадает. Я даже не могу представить, на что это похоже.
—А я не могу представить себе, каково сидеть в камере смертников, —сказал Стоттлмайер. — Но очень скоро Вы мне об этом поведаете.
Монк снова чихнул. Я протянула ему еще салфетку.
—И как Вы предполагаете поместить меня туда, капитан? —усмехнулся Брин. — Допустим, чисто ради аргумента, я виновен. Если и так, единственное доказательство сгорело в огне, как и Ваша надежда обвинить меня.
Брин сделал еще глоток коньяка и всхлипнул, что можно было бы принять за слабость, но это было издевательство. Просто он находился в безопасности и знал, что побил нас.
Мы с капитаном посмотрели на Монка, сигналя ему, чтобы он выдал блестящий вывод, способный сбить мерзавца с ног и доказать его виновность в убийстве.
Монк нахмурился, прищурился и чихнул.
