— Ангус, о, Ангус… что с нами будет?.. — простонала она.
У парня комок подступил к горлу. Он обхватил спутницу за плечи и нежно притянул к себе.
— Не знаю, Дженет… но в одном я уверен: я люблю вас и никому не позволю нас разлучить.
Дженет улыбнулась. Она была так молода, что еще верила в могущество слов и обещаний.
— Лучше мне вообще не выходить замуж, чем стать женой другого, Ангус…
Они помолчали — и каждый в эти минуты наслаждался утешительным сознанием того, что ему отвечают взаимностью.
Дженет Лидберн была отнюдь не красавицей, зато от всего ее облика веяло свежестью и здоровьем. Круглое, чуть тронутое веснушками и обрамленное светлыми волосами личико дышало искренностью и простодушием. Как единственная дочь Кита и Флоры Лидберн — владельцев крупнейшей в Каллендере мясной лавки — Дженет с полным основанием слыла одной из самых завидных невест городка. Ей недавно исполнилось девятнадцать.
Зато Ангус Кёмбре, высокий и сухощавый двадцатипятилетний парень с жестким и узким, как лезвие, лицом, понятия не имел, кто его родители. Вырос он в Перте, столице графства, в приюте для подкидышей, и там же освоил профессию механика, а закончив учебу, устроился к Ивену Стоу, державшему гараж и бензоколонку на окраине Каллендера, у дороги в Доун.
— Прежде чем мы примем окончательное решение, Дженет, я попрошу хозяина сходить к вашему отцу.
Девушка покачала головой.
— Папа не станет слушать мистера Стоу… и, боюсь, вполне способен выставить его за дверь!
— Ивен Стоу не позволит так с собой обращаться, не тот человек!
— А что он может поделать? У себя дома каждый волен принимать или не принимать кого захочет, разве нет?
Слова Дженет звучали настолько логично, что теперь и Кёмбре впал в ледяное отчаяние. Впереди замаячила тень смерти. Ангус лихорадочно сжал руку девушки.
— Ах, Дженет, неужто я и в самом деле вас потеряю?
Тяжкий вздох девушки мог бы смягчить и самое суровое отцовское сердце, но только не Кита Лидберна. Однако не прошло и нескольких минут, как Дженет вынырнула из пучины скорби.
— Возможно, кое–кто и смог бы замолвить за нас словечко, — задумчиво прошептала она, — но надо еще упросить ее нам помочь…
— Ее?
— Иможен Мак–Картри.
Имя знаменитой рыжеволосой воительницы словно выстрел прогремело в диких зарослях Троссакса.
— Вы и вправду думаете, что ваш отец…
— Мисс Мак–Картри — единственная, кого он боится!
— Почему?
— Не знаю, Ангус, как, впрочем, и того, почему половина Каллендера готова умереть за нее, а другая только и мечтает сжить со свету…
— Но ваш отец, очевидно, принадлежит ко второй категории?
— Врагам часто уступают там, где друзья получают отказ…
— А с чего бы вдруг мисс Мак–Картри стала нам помогать?
Девушка решительно выпрямилась.
— Потому что я попрошу ее об этом.
Розмери Элрой из окна кухни с умилением наблюдала, как трудится в саду ее великовозрастная малышка, и в пятьдесят с лишним лет сохранившая все тот же неукротимый нрав, который в детстве заставлял ее решительно отвергать то традиционную ежеутреннюю овсянку, то воскресный хагги [15]. И Розмери со слезами на глазах вспоминала маленького красноволосого демона, не боявшегося затевать драки с мальчишками–сверстниками и при этом нередко разбивавшего их в пух и прах. Увы! Жизнь нисколько не смягчила Иможен Мак–Картри, и даже, вернувшись на родину пенсионеркой, она все еще рвалась в бой. В Каллендере, к величайшему огорчению старой няни, Иможен и боготворили, и ненавидели. Одни называли мисс Мак–Картри славой Горной страны и пошли бы за ней на край света, но другие считали ее позором Шотландии.
Утомившись от садовых работ, мисс Мак–Картри вернулась в дом.
— Розмери, я пойду наверх немного освежиться, — предупредила она, заглядывая на кухню.
Миссис Элрой молча покачала головой, прекрасно зная, что ее протеже не только ополоснет холодной водой лицо, но и выпьет первый за день бокал виски, а до вечера за ним последует немало других. Розмери непрестанно беспокоилась, как бы Иможен не пошла по стопам отца, некогда занимавшего почетное место среди самых отпетых шотландских алкоголиков, и опасения старой няни, бесспорно, имели под собой почву, поскольку дочь капитана унаследовала–таки папины таланты.
Удобно устроившись в кресле–качалке и предусмотрительно закрыв дверь на ключ, мисс Мак–Картри потягивала виски, но не успела и нескольких минут понаслаждаться заслуженным покоем, как дом потряс оглушительный вопль миссис Элрой. От неожиданности Иможен так сильно вздрогнула, что чуть не выронила бокал и, во избежание подобного несчастья, осушила его единым духом. Потом она прикрыла глаза, отдышалась и вышла на лестничную площадку узнать, с чего вдруг Розмери так варварски нарушила ее отдых. С годами миссис Элрой стали отказывать ноги, но легкие оставались по–прежнему мощными, поэтому, когда кто–нибудь приходил навестить ее подопечную, старуха останавливалась у нижней ступеньки лестницы и, не поднимаясь наверх, звала Иможен. Любой, кто слышал этот вопль, вообразил бы, что в детстве Розмери пасла на холмах стада и научилась перекрикивать свирепый ветер Горной страны.
— В чем дело, Розмери? — в свою очередь рявкнула мисс Мак–Картри.
— Тут с вами хочет поговорить одна девушка!
— Девушка?
— Дженет Лидберн!
— У меня нет ничего общего с их семейкой!
— Дженет уверяет, что это очень важно!
— С Лидбернами не случается ничего интересного, и вообще сердце у мясника высохло, как какая–нибудь баранья кость, сто лет провалявшаяся на солнце!
Наступила недолгая тишина. Наконец миссис Элрой, снова набрав полные легкие, возобновила оглушительный диалог.
— А все–таки вам лучше бы спуститься, мисс!
— Ну да?
— Понимаете, малышка–то ведь плачет!
При всей своей вспыльчивости Иможен была незлой женщиной, и слезы Дженет ее тронули. Она вихрем промчалась вниз по лестнице.
— Что стряслось, Дженет? Вы потеряли кого–нибудь из близких?
— Пока нет… — сквозь рыдания прошептала несчастная дочь мясника.
И, не теряя времени даром, она с мольбой упала к ногам мисс Мак–Картри.
— Спасите нас! Спасите нас! Только вы одна можете нам помочь!
Романтическая скорбь гостьи слегка удивила Иможен, но она настолько привыкла чувствовать себя новым воплощением Марии Стюарт, что невольно проявила благородную сдержанность, восхитившую миссис Элрой и успокоившую просительницу.
— Я вас слушаю, дитя мое, — просто и величественно проговорила рыжая шотландка, опускаясь в кресло.
И Дженет без утайки рассказала об их с Ангусом Кёмбре несчастной любви, уверяя, что, по ее мнению, во всем Каллендере одна мисс Мак–Картри не побоится вступить в единоборство с ее устрашающим родителем. В ответ послышался знаменитый смех мисс Мак–Картри, грозный, как рокот боевых барабанов перед великими битвами древности и средневековья.
— Послушайте, Дженет, я с большой симпатией отношусь к Ангусу Кёмбре, и, если не могу сказать того же про вас, то лишь потому, что вы дочь своего отца, о чем я искренне сожалею. Однако было бы несправедливо упрекать вас за происхождение. Это никак не зависело от вашей воли… А значит, вы непременно выйдете замуж за Ангуса, я беру это на себя.
— Но… папа… — полунедоверчиво, полувосхищенно пробормотала Дженет.
Иможен встала, взяла гостью за руку и, подведя к комоду, указала на фотографию в кожаной с металлическими заклепками рамке, с которой им улыбался ничем не примечательный мужчина в форме.
— Это портрет моего отца, капитана Мак–Картри…
Шотландка перевела взгляд на фавюру, вставленную в такую же рамку.
— …а это — Роберт Брюс накануне битвы при Баннокберне. Так вот, при этих двух героях, ни разу не слышавших от меня ни слова лжи и до сих пор не ведавших разочарования (ибо я уверена, что никогда не обманывала их надежд), принимаю на себя обязательство соединить вас узами брака с Ангусом Кёмбре.
Дженет, ни жива ни мертва, прижалась к стене в холле, пытаясь угадать, что творится в гостиной. К несчастью, долетавшие из–за двери громовые раскаты не позволяли питать никаких иллюзий насчет приема, оказанного Лидбернами мисс Мак–Картри и Ивену Стоу.
Когда Дженет, открыв дверь на повелительный звонок Иможен, бросилась докладывать родителям, кто пришел к ним в гости, мясник чуть не выронил любимую пенковую трубку. Уже одно это привело его в бешенство.
— И чего же от нас хотят эти двое? — буркнул он.
— Я… я не знаю…
Кит смерил дочь подозрительным взглядом.
— Признайтесь–ка, Дженет, а это, случаем, не ваша очередная затея?
Девушка страшно перепугалась.
