— Как зачем? — изумились ребята, прослушав мои умозаключения, — На тебя свалить! А заодно и от папашки Кавальери избавиться!
— Да зачем ему было нас убивать? — не сдавалась я.
— Вот послушай, — придержал меня за руку Гершанок, — Убив тебя, он бы избавился от опасности: Кавальери было бы просто не у кого забирать тот самый документ…
— А заодно не существовало бы больше и самого Кавальери! — оборвала я его на полуслове.
— Почему? — изумился Оська, — А младшенький? Его-то можно доить и доить, тем более, что папиной хваткой твой Ромео не обладает!
Тут мой рыжий зануда прав. Убив Алессандро Кавальери, шантажист обобрал бы Франческо до нитки, до последней лиры. Но что же за пакости творил род Кавальери столетие назад, что и сегодня им легче все с себя снять, чем каяться в старинных грехах?
Ладно, оставим эту тему. Итак, переводчик подготовил крушение купидончика, но ведь мы могли и не полезть "статую" под брюхо, да еще все вместе — и я, и Алессандро? Хотя… Я припомнила, как переводчик бормотал папаше Франческо некие провоцирующие речи, указуя перстом на мыльцевского гидроцефала. Он и направил бедного старичка прямо в… ну, скажем, в пасть льва. А Франческо оказался героем — по крайней мере, физически крепким молодым человеком — и двойное смертоубийство не состоялось. Но, похоже, убийца на успех не особо рассчитывал, а, скорее, пугал всех подряд — меня, Кавальери, остальных членов группы. Бог знает, зачем ему понадобилось убивать Дармобрудера и как он это сделал, но он остался дожидаться моего приезда, приложил меня болванчиком по башке и своего достиг — проверил, не ношу ли я с собой драгоценную бумажечку. Разочарованный, толмач смотался даже к тетке, благо адресок знал еще по прошлым визитам, перевернул всю ее захламленную берлогу, но увы! А вот где та самая бумажка… Нет, пока я об этом думать не буду!
Вникая в отрывистые фразы, вырывавшиеся у меня в процессе размышлений, парни молчали и даже как бы не особо реагировали. Наконец, я разозлилась:
— А вы что сидите! Подключайтесь!
— Так мы уже все поняли, — спокойно заметил Даня, наливая всем очередную чашку кофе, — Алессандро он подбросил письмо с угрозами, надеясь, что старикан сляжет с инфарктом — может, и Дармобрудера он тоже напугал до икотиков, поэтому твой шеф дал дуба у него на глазах. Веру толмач убил, вернувшись после того, как отвез Кавальери в отель.
— А это зачем? — захныкала я, вспоминая славную, добрую, доверчивую Верочку.
— Видимо, здорово ее напугали переводчиковы методы: покушения на тебя — одно другого страшнее, попытка двойного убийства, смерть Дармобрудера, твоя чуть-чуть не проломленная голова. Наверняка девочка пыталась уговорить сообщника действовать помягче. А если Вера, к тому же, поняла, что проговорилась насчет Будды, и побежала к нему советоваться, этот сукин сын понял, что девчонка становится опасна из-за своей глупости и сентиментальности. Вот он ее и… — и Данила полоснул себя ребром ладони по шее.
Я тоже инстинктивно схватилась за горло:
— Господи!
— Ты лучше скажи, — засуетился Иосиф, отвлекая меня от жутких картин, всплывших в воображении, — Дармобрудер ятаган итальяшкам показывал, небось? С подставочки снимал? Давал подержать?
— Было! — кивнула я, — А ты откуда знаешь?
— Так отпечатки Микеле на лезвии нашли! Если собираешься кого-то убивать, то за рукоятку берешься, если вытираешь рукоять, держишь за гарду — не за клинок же хватать! Можно порезаться здорово. А если так, интереса ради пальчиком потыкать, то можно и в лезвие. Толмачу пришло в голову использовать удобное обстоятельство: кто-то — в данном случае Микеле — оставил отпечатки на будущем орудии убийства. И он спер у адвокатика платок — у замлевшего Чингьяле можно было весь гардероб спереть, он бы и не заметил — пошел на дело, протер именно этим платочком Верину кровь, а потом подложил назад в карман Чингьяле. Все, адвокат на нарах, а он чистенький, будто снега Килиманджаро! Можно лезть в номер к папаше Кавальери и лупить его, сонного, девушкой с веслом!
— С кувшином, — автоматически поправила я.
— Верно говоришь, — хмыкнул Даня, — Умрет папашка Кавальери или нет — бабуся надвое сказала, но документ по-прежнему у тебя. Мститель-вымогатель этого так не оставит, тем более сейчас, когда у вас с Франческо совет да любовь. Алессандро он из игры вывел, теперь очередь за тобой, Софьюшка!
— За… м-мн-ной? — что-то раньше я не замечала, что заикаюсь.
Сейчас они хором начнут меня успокаивать. Ты не бойся! Мы будем рядом! Он тебя не тронет! Так всегда говорят главной жертве триллера. Не хочу-у-у!!!
— Слушайте, — неожиданно твердым голосом объявила я, — Мне все надоело. Не желаю сидеть и дожидаться. Я сейчас же звоню гаду, предлагаю сделку, а вы меня прикрываете с тыла! Если толмач придет, значит, мы правильно догадались! Идет?
Разумеется, они были против. То есть категорически. В милицию, мол, надо сообщить, дождаться подмоги от доблестного Кубытькина и с его помощью вязать мерзавца. А ловушки устраивать — для игр в казаков-разбойников, детский сад, штаны на лямках. Мне стоило огромного труда убедить моих рассвирепевших телохранителей, что никакая милиция не поверит в эту историю — древние сокровища, несанкционированные обыски, два престарелых гомика и томик любовных излияний. Я и сама в нее не очень верю. Даня моментально сориентировался и переменил тактику. Он заявил, что переводчик сперва попросит сказать, в чем содержание того самого бумажного сокровища — и что тогда? Конечно, ответа мерзавец не получит и поймет, что я блефую. Опять все упирается в "местонахождение клада", про которое нигде нет ни намека. Погодите! Дневник! Престо, бамбини, престо! Прыжками!
Отшвырнув Оську, орущего про мою инфантильность и любовь искать на свою, гм, тыловую часть приключений, я снова кинулась в комнату, схватила ветхую книжечку и со всей силы рванула переплет. Кожаная оболочка отделилась от узорчатой шелковой изнанки, а в отверстии показался уголок, чуть не рассыпавшийся в труху при первом же прикосновении.
— Ты что делаешь? — фальцетом пискнул Гершанок, — Осторожней!
— Я не собираюсь эту дрянь хранить, — тоже полушепотом ответила я, — Прочту и подожгу!
— Так ты ее сперва достань! — шипел Иосиф.
Следующие два часа мы выуживали листочек из-под переплета. Он был вложен между двумя слоями шелка и картона, обтянутого кожей, поэтому не прощупывался ни снаружи, ни изнутри. Когда проклятие рода Кавальери явилось пред наши светлые очи, у всех троих вырвался вопль облегчения: "Ну наконец-то!" А потом добрых два часа я разбирала мелкий почерк, искала по словарям устаревшие словоформы и канцеляризмы. Но, преодолев последние препятствия, я не могла сдержать смеха. Ну, Кавальери, ну, параноики!
Перед нами на столе лежало брачное свидетельство, заключенное между дворянином Алессандро Кавальери и крестьянкой Джулией Кавалла, по доброй воле и без принуждения. Далее шли подписи: священника, брачующихся, свидетелей. Все. Ощущение было такое, словно ты с риском для своей компьютерной жизни взламывал сверхсекретные файлы ЦРУ, а проник в Интернет, на страничку знакомств. Ну что такого ужасного в том, что всадник объединился с кобылой? Извращением попахивает, но на фоне голубых страстей наших дедушек — ничего особенного!
— Послушайте! — охладил наше веселье Данила, вечный наш с Оськой кондиционер, — Надо разобраться в подоплеке дела! Если в брачном свидетельстве времен Очакова и покоренья Крыма дедуля Хряпунов нашел какое-то супероружие против Кавальери, мы должны ему поверить! Тем более, что за этим брачным контрактом потомки Кавалла охотятся целый век — я думаю, не потому, что хотят порезвиться…
— Да-ань! — восхищенно протянула я, — Ты гений! Кавалла, действительно, всей затее первые массовики. Антонио упоминался в дневнике, как побочный сын, так?
— Ну? — хором ответили ребята.
До чего же мужики недогадливый народ!
— Гну! Антилопа такая! А почему он побочный, если его папа, то есть папа его и Винченцо сочетался с его мамой, Джулией Кавалла, законным браком? А? То-то и оно! — и я торжествующе щелкнула пальцами.
— Может, он потом развелся? — предположил Иосиф.
— Какое! — махнула я рукой, — В Италии, в XIX веке? Да ни за что!
— Или он овдовел? — снова не по делу влез Данька.
Не, ну им хоть кол на голове теши!
— Вы на дату, на дату посмотрите, — стала я тыкать свидетельством в их неумные физиономии, — Брак с крестьянкой Джулией Коровой, то есть Кобылой, Алессандро Кавальери заключил задолго до брака с матерью Винченцо. Наверняка венчались тайно — судя по дате, Алессандро лет семнадцать было, не больше. Поженились и стали ждать удачного момента, когда можно сообщить родителям Алессандро насчет пополнения семьи. И супружница Кавальери дожила до неприятного момента, когда папа с мамой решили оженить вошедшего в возраст сынка на подходящей по состоянию и положению дворянской дочке. А малый, как у них в роду водится, струсил — заплатил жене за молчание, да и женился вторично. Получается, и брак его был незаконный, и детки от него незаконные, и я — не я, и кавалла — не моя.
