— Отлично, — согласилась я. — Я буду в Урсинове по делам и вам позвоню.
Через какое-то время я оказалась у Мацека, моего приятеля. Я заявила, что забежала к нему на полчасика, потому как через тридцать минут должна позвонить адвокату, чтобы договориться с ним о встрече, и спросила, какое место он мне посоветует для встречи.
— На кладбище, — хихикнул Тадик, старший сын Мацека. — Кладбище любой найдет.
Против кладбища я ничего не имела, полчаса посидела и позвонила адвокату.
— Давайте договоримся о месте, пан адвокат. Я здесь, в Урсинове, неподалеку от Долинки Служевецкой.
— Я тоже, — ответил адвокат.
— На улице Моцарта.
— Я тоже.
— Дом семь Б.
— Я тоже.
— О господи Иисусе, — ахнула я. — Квартира тридцать четыре! Но здесь уж вас точно нет.
— Я в шестьдесят второй.
Тадик чуть не помер от хохота.
— Мы можем постучать ему в стенку, он ответит, так и будем перестукиваться. Балкон его квартиры рядом с нашим…
Сцену на балконе мы разыгрывать не стали, просто спустились на улицу и встретились у подъезда. И пусть меня кто-нибудь попытается убедить, что глупейшие стечения обстоятельств надо придумывать.
Умерла моя мать…
Дети продали шампиньонные теплицы, но собачья эпопея не закончилась. Они сняли квартиру в Урсинове и взяли с собой Каро. Когда дети уехали зимой в отпуск, я поселилась у них вместе с собаченцией.
В первый же вечер я вывела Каро на прогулку, естественно, уже было темно. Я пошла, куда глаза глядят, бездумно, так мы и гуляли. Когда же решила возвращаться, только тут до меня дошло: я не помню, где живут мои дети! Я осмотрелась вокруг — безнадежно. Все дома одинаковые. Что делать, пришлось положиться на собаку. Отпустив поводок, я приказала:
— Каруня, домой!
Она довела меня безошибочно, хотя по пути и постаралась обследовать две помойки. Потом я уже старалась отмечать маршрут следования, куда иду и где остался нужный дом.
Дети прожили в Урсинове два года, пока строили свой дом в Константине. Всё это время Каро чувствовала себя глубоко несчастной, потому что не могла запустить зубы в строителей. Сердилась она страшно. В конце концов дети переехали, но в доме осталась еще куча отделочных работ, чужие люди все время там торчали, и Каро этого не выдержала.
Как-то раз, глупо получилось, но Каро осталась дома одна. Ежи был на работе, Каролина в школе, Ивона поехала в магазин. Каро решила, что дела плохи, это не ее дом, а каких-то странных типов с молотками и дрелями. Она пролезла через ограду и отправилась искать хозяев.
Вечером дети объехали весь Константин — безрезультатно. Я велела ехать в Урсинов, но Каруни не было и там. Воцарилось беспросветное отчаяние. Ивона с Каролиной на следующий день должны были лететь во Францию, уехали они во второй половине дня, обливаясь горючими слезами. Только в восемь вечера Ежи сообщил мне по телефону, что Каро нашлась.
Соседка из Урсинова позвонила и сообщила — у ее дверей сидит собака и подает лапу. По мнению соседки — это Каро. Ежи помчался за ней, собака совершенно ошалела от счастья.
Но мысль о побеге крепко засела в голове Каруни. Ежи отвез собаку к жениху на другой конец Константина, оставил и отправился в магазин. Каро тут же бросила кавалера, выбралась за ограду (до сих пор никто не понимает, как ей это удалось) и помчалась искать хозяина. Однако по дороге она познакомилась с бродячими собаками, прибилась к ним и пропала.
Ее искали газеты, радио, телевидение и константиновская полиция. Мы обшарили весь Константин. На восьмой день Ежи с Ивоной откупорили от отчаяния бутылку сладкого шампанского и только собирались выпить, как вдруг звякнула дверная ручка, дверь тихонько отворилась, и в гостиную вошла Каро на согнутых лапах, с поджатым хвостом, худая, грязная как свинья, раскаявшаяся и счастливая.
Летом она вылетела на шоссе и попала под машину. Ей перебило заднюю ногу, на другой была глубокая рана. Я с Ивоной носила ее на одеяльце и поселилась в Константине, потому что Ежи уехал. Каруня молниеносно сообразила: справив свои естественные надобности, она должна вернуться на одеяло. Мы таскали собаку на одеяле, а ей нравилось, что ее носят на руках. Между прочим, она весила более сорока килограммов.
Позднее мои дети взяли шестинедельного щенка — бельгийскую овчарку. Главная проблема образовалась сразу — надо было следить, чтобы Каруня его не слопала.
В смену государственного строя я по-настоящему уверовала только при виде игральных автоматов в казино «Гранд-отеля».
К моей несказанной радости, я наконец-то могла поиграть на них в своей стране за польские злотые, автоматы эти стали одним из источников вдохновения для повести «Тайна». А вторым источником стал сон.
Мне приснился сюжет детективного романа, от которого кровь стыла в жилах, но увы, разрази его гром, без конца! Не успев продрать глаза, я сорвалась с постели и, как была, босиком, в ночной рубашке, метнулась к машинке. Я записала сон очень подробно, хотя и второпях. После чего добавила напросившиеся выводы и дополнительно раскопанные сведения.
Носилась я с этим кошмаром года два с гаком, пока не создала из этого «Тайну».
Глава 5. ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ
Именно в те времена, находясь где-то между Войтеком и Мареком, я решила написать трактат о том, как завоевать мужчину. Привести его тут я не могу, потому что рукопись куда-то у меня подевалась, а содержание я точно не помню. Создала я сей шедевр в целях главным образом дидактических, помешанная на консерватизме и рассерженная ошибками, которые постоянно совершают представители обоих полов.
Четверть века тому назад все было немножко по-другому (то есть за четверть века до того, как я писала этот трактат). На взгляды и поведение взрослого поколения все-таки еще влияли довоенные устои, а близкую к одичанию свободу поведения демонстрировала только немногочисленная часть молодежи. С одичанием я и собиралась бороться, глубоко уверенная, что результаты его будут плачевными, и тут я неплохо угадала.
Собственно говоря, я очень жалела, что мой трактат куда-то пропал, потому что фрагменты из него годились чуть ли не на все случаи жизни, их стоило бы использовать.
Правда, я дамских романов не пишу, но любовной страстью нетрудно было бы извинить любую глупость на свете. Если никоим образом не удается найти мотив преступления, всегда можно сказать, что жертву убил влюбленный кретин или влюбленная кретинка, причем по ошибке.
Если случается что-то удивительное, на самом деле, никто не может утверждать, что такого не бывает. Все реалии я проверяю очень старательно и добросовестно, иногда как бы на вырост и впрок, хотя, может, не слишком методично. В медный рудник, например, я ворвалась без определенных намерений, это мне вообще-то было не нужно и до сих пор не понадобилось, но кто знает…
Я нарвалась на флотацию[21] — и влипла насмерть. В довольно большом помещении по широкому конвейеру движется густая грязь, почти совершенно черная, причем не сама движется, а ее подталкивает специальное устройство.
Грязюку пихает вперед такая вертикальная заслонка — толкнет кучку, кучка валится вперед, потом заслонка пихает еще раз, еще… Казалось бы, черный ком должен падать вниз, вот-вот свалится, ан нет — фигушки. Не падает. Завалится при следующем толчке или нет? Вот и нет… Ну так сейчас бухнется!.. Холера ее затрепи, снова не упала! Ну вот сейчас, вот-вот… Ничего подобного… Уж теперь-то! Ну наконец…
Часика эдак через два меня силком уволокли с помоста возле этой машины. Дай мне волю, я бы застряла там суток на двое, не меньше. Невозможно глаз оторвать от этой кучки грязи! Слетит это дерьмо или нет?
Точно такие же устройства находятся в увеселительных заведениях. Естественно, в них никакая не грязь, а жетоны. В Брюсселе и в Париже используют дополнительные заманухи, например, поверх кучи жетонов лежат разные вещи: электронные часики, зажигалки, какие-то мелочи, украшения и прочее, что слетает вместе с очередной кучкой.
В Брюсселе, много лет назад, когда электронные часы были еще в диковинку, я наткнулась на молодого человека, который использовал тот же метод, который был описан в романе «Азарт». Мошенник высматривал игрока-неудачника, который набрасывал внушительную гору жетонов и в отчаянии бросал игру. Юноша продолжал игру после него и подкарауливал часы. Он как раз спихивал себе пятые!
Я в Дании у Алиции. В прошлом году на скачках в Шарлоттенлунде я пережила нечто ужасное. Я решила поставить в четвертом заезде тройку, пометила ее на купоне еще до заезда: заполнила купон, сунула его в программку и забыла сдать в кассу. Вспомнила об этом только тогда, когда лошади выходили на финиш в четвертом заезде… Меня чуть было на месте кондрашка не хватила, я так и не стала выяснять, какой тогда выплатили выигрыш, но после очень старательно следила, чтобы никогда больше не свалять такого дурака.
