Мы переглянулись со старшим Руденко, после чего я поняла, что больше его не интересую. Теперь он будет действовать сам.
— Где она сейчас? — спросил он сына.
— Я думаю, что в ту квартиру на Седьмой Красноармейской она больше не вернется, потому что Стас о ней знает, — ответила я вместо Стаса. — Сейчас она у Натальи.
— Так, — протянул Руденко, подобрался весь, как собака перед дракой, но тут же спохватился и спросил: — Что это ты говорила насчет болтливого охранника?
Как видно, этот человек никогда ничего не забывал.
— История имеет продолжение, — вздохнула я, — значит, вы наутро вызвали Дашку, устроили ей сцену, она после этого приехала ко мне, кстати, ваши люди сидели у нее на хвосте, я заметила.
— Глазастая, — отметил Руденко, и непонятно, с одобрением он это сказал или нет.
— Потом мы поехали к Гусаровым, где все были в шоке после вашего звонка, а затем туда заявился Филипп.
— Да, вот именно, — вскинулся Стас, — был еще Филипп! И он тоже видел, как ты ушла гораздо позже всех!
— Он видел не меня, а Женю, — терпеливо объяснила я. — Я вышла раньше и проскользнула мимо него, он и не заметил. Мне не хотелось с ним никуда ехать, не нравился он мне, понимаешь?
Я тут же подумала, что Филипп был не таким уж плохим парнем, пришел же он выручать Дашку, за что и поплатился жизнью.
— Он уже был в курсе всей истории с кражей, потому что этот, — я кивнула на Стаса, — с утра пораньше ему обо всем рассказал, от страха совсем голову потерял. Ты ведь небось на Дашку подумал, когда отец на нее бочку покатил? — презрительно спросила я.
— Не твое дело, — буркнул он и отвел глаза.
— Короче! — бросил со своего места старший Руденко.
— В общем, Филипп пришел и хотел рассказать Дашке, что видел меня — он так думал, его отвели в зимний сад, это у них лоджия такая с выходом в несколько комнат. И пока Виктория Федоровна падала в обморок и оплакивала свою загубленную жизнь, Филиппа кто-то стукнул по голове каменной черепахой.
— О как! — искренне восхитился Михаил Николаевич. — И это снова была не ты?
— Это Женька твоя его стукнула! — обратилась я к Стасу. — Потому что, хотя она и изображала из себя форменную уродину, глазки бесцветные, голову набок, на лице полный кретинизм, все же Филипп ее узнал. Он ведь встречал ее раньше с тобой, так?
— Так, — Стас опустил голову.
— Она-то и подумать не могла, что Филипп к Гусаровым припрется! К ним и Стас-то редко ходил, чтобы с будущей тещей не встречаться!
— Это точно, — ухмыльнулся Стас.
— Тогда и приехал полковник Захаров, — продолжала я, — быстро всех допросил, труп Филиппа его люди увезли и устроили якобы где-то автокатастрофу, чтобы на Гусаровых ничего не подумали. Потом Захаров этот начал, видно, разнюхивать и вышел на вашего охранника. Уж не знаю, чем он на него воздействовал, но кое-что вызнал про эту историю. Охранник-то и сболтнул ему, что якобы меня видел. На следующее утро меня вызывают к Гусаровым и устраивают допрос с пристрастием, и начался форменный скандал. Все у них, оказывается, я сделала — и Дашеньку их ненаглядную подставила, потому что всю жизнь ей завидовала, и документы украла нарочно, чтобы свадьбу расстроить, в общем, теракт на «Норд-Осте» тоже я, а также наводнение в Германии и землетрясение в Турции. И Филиппа, разумеется, тоже я убила, чтобы он Гусаровым не рассказал, как видел, что я позже всех вышла. Там эта дрянь Женя еще подсуетилась, платочек мой ему в руку сунула.
— А дальше что было? — заинтересованно спросил Руденко, но я поняла его правильно, моя судьба его ничуть не интересовала, а вот то, что полковник Захаров прознал про его неприятности, его беспокоило.
— А дальше они меня отпустили, с трудом, правда, я и поверила, а оказалось, что Захаров просто не хотел шума там поднимать, у Гусаровых в квартире, короче, послал он двоих таких, вроде ваших… Они меня у дома перехватили, хотели в квартиру завести, наколоть там какой-то дрянью, чтобы я им все выложила, хотя я тогда и знать ничего не знала.
— Что ж не допросили?
— Отбились мы с Шуриком, — вздохнула я. — Они вообще-то идиотами оказались. Вот с тех пор по чужим людям и скитаюсь, дома боюсь появиться.
— От моих бы ты так просто не отбилась, — весьма самонадеянно заявил Руденко, а я подумала, что это еще неизвестно. — Ну что ж, — Руденко поглядел на нас со Стасом, — значит, говорите, у Натальи Ивановны она сейчас обретается? Глеб, поди-ка сюда!
Он начал что-то тихо говорить Глебу, а нам кивнул, чтобы уходили. Стас поднялся и вышел, я же не тронулась с места, тогда охранник начал весьма ощутимо подталкивать меня к двери.
— Постойте! — решилась я и подошла к столу. — Еще несколько слов, вам лично…
Руденко взглянул на меня с большим неудовольствием, но кивнул Глебу, чтобы вышел.
— Понимаете, — неуверенно начала я, — Женя сказала, что документы спрятаны в надежном месте, я сама слышала. В той квартире на Седьмой Красноармейской их не было, потому что ее обыскивали. Женя еще смеялась, что, мол, не найдете ни за что. Значит, и в квартире у Натальи их нет. Там такая пятиэтажка обычная, подъезд не запирается… Впрочем, специалисту и замки не помеха… И вот я все думала, где она могла их спрятать? Живет она в нашем городе недавно, ну какие у нее могут быть тайники?
— Но куда-то она должна была их деть, ты же сама меня битых два часа уверяла, что она вынесла папку! — закричал Руденко, видно, и его терпению пришел конец.
— Она ее не выносила, — тихо проговорила я.
— Что-о? — Он встал, стул с грохотом опрокинулся, он навис надо мной, как скала. — Что ты сказала?
— Она ее не выносила из квартиры, — повторила я как могла твердо. — Она выкрала ее из сейфа и оставила где-то здесь.
Он чуть не сел мимо стула, потом посмотрел на меня, вышел из-за стола и остановился посреди комнаты.
— Понимаете, — заторопилась я, — у меня с собой в тот вечер была только маленькая сумочка, книжка по английской грамматике, тонкая, так и она едва в нее влезла. У Жени, я думаю, если и была сумка, то тоже небольшая. Если с кошелкой мимо охраны пойдешь, то мигом заподозрят, так ведь? Папка ваша, очевидно, довольно плотная, ее не согнешь, пополам не сложишь. В руках тоже не понесешь. Она могла, конечно, ее под пояс засунуть, но кофточка тонкая, вдруг заметят? А самое главное — куда ее деть потом, папку эту? Ведь это же динамит, спать спокойно не будешь, пока она в руках! А так — все в порядке, уж здесь-то искать никто не станет…
Мы посидели немного, помолчали.
— В этом, пожалуй, есть своя логика… — наконец задумчиво произнес Руденко, уставившись в пол. — Ну, эту версию проверить нетрудно. Надо просто обыскать квартиру.
Я растерянно огляделась по сторонам: для того чтобы тщательно обыскать эти бескрайние, как пустыня Сахара, апартаменты, на мой взгляд, нужно угробить не один месяц…
Михаил Николаевич перехватил мой взгляд и совершенно правильно понял его.
— Не так уж страшно. Она не могла вскрыть пол или стены, папка должна быть спрятана в каком-то легко доступном месте, там, куда ее легко положить и откуда легко взять.
Он нажал кнопку на нижней стороне стола, и в ту же секунду на пороге бесшумно, как привидение, возник дежурный начальник охраны.
— Глеб, — приказал Руденко, — немедленно обыщите квартиру. Тщательно и аккуратно. Подключите всех наличных людей. Искать надо голубую пластиковую папку с бумагами.
— Эту квартиру? — удивленно переспросил охранник.
— Эту, — невозмутимо подтвердил Михаил Николаевич, — все комнаты, все коридоры. Проверить каждый шкаф, каждый ящик, каждую щелку. Стены не ломать, полы не вскрывать, это не нужно.
— Есть, — по-военному ответил Глеб, — разрешите приступать?
— Да… только вот еще что: найдя папку, немедленно передайте ее мне! Если кто-то заглянет в нее…
Глеб удивленно посмотрел на хозяина, как будто хотел сказать, что это предупреждение совершенно излишнее, но даже произнести этого не решился. Он повернулся на сто восемьдесят градусов и, чеканя шаг, как гвардеец перед Мавзолеем, вышел из комнаты.
И в ту же минуту в огромной квартире Руденко начался настоящий сумасшедший дом.
Молчаливые охранники сновали из комнаты в комнату, открывая дверцы шкафов, выдвигая ящики, снимая с полок книги и посуду, поднимая ковры, заглядывая за картины…
Квартира была огромна и заставлена мебелью.
Время шло, охранники работали быстро и тщательно, но результата все не было.
Руденко сидел за столом, внимательно просматривая какие-то деловые бумаги, и время от времени быстро взглядывая на меня. Я чувствовала, что чем дальше, тем больше в этом взгляде становилось недоверия, раздражения и подозрительности.
Я и сама понимала, что моя версия ненадежна, сомнительна, что она основывается только на предположениях и догадках, на зыбкой почве психологии… и догадывалась, что, если документы не найдут, я потеряю с таким трудом завоеванное доверие Руденко и мое положение будет незавидным. А заодно, и положение Шурика, которого все еще держали как заложника в том ужасном подвале…
