Так оно и оказалось. Прорвавшись через барьер истерических воплей, Мариша все же добралась до телефонного ящичка и принялась в нем рыться. Кто думает, что это легкое занятие, явно не делал этого, слыша над ухом надрывный визгливый голос Олиной мамы.
— Мариша, ответь мне, что с ней случилось? — вопила Олина мама, прыгая возле Мариши с таким безумным выражением лица, что становилось жаль в первую очередь ее саму. — Я так волнуюсь! Сердце мне подсказывает, что с моей девочкой что-то случилось! Этот Пашка ее бьет? Издевается? Морит голодом? Почему она мне не звонила уже целых три дня? Где она?
Мариша уже раз десять объяснила, что с Олей все в порядке и что нужен ей от матери сущий пустячок — записная книжка.
— Где старая Олина записная книжка? — то ли в десятый, то ли в двадцатый раз допытывалась Мариша. — Оля сказала, что она должна быть тут. Но ее нет.
— Зачем ей понадобилась ее старая записная книжка? — обрадовавшись, что у нее появился повод для шантажа, тут же спросила Олина мамуля и даже руки на груди скрестила, показывая, что с места не двинется, пока не узнает ответа на свой вопрос. — Она что, в Питере?
Подивившись материнской проницательности, Мариша помотала головой, надеясь, что бог простит ей эту ложь. Но выдать сейчас Ольгу этой разъяренной истеричке значило довести дело до семейного скандала. Можно было не сомневаться, что Оля, в свою очередь, обвинит свою маменьку во всех своих бедах, упрекая ее в том, что она:
а) неправильно ее воспитывала,
б) не научила выбирать себе подходящего мужчину,
в) не обеспечила должной материальной базой,
г) в свое время вышла замуж не за банкира, а за своего мужа и Олиного отца,
д) сделала жизнь дочери такой невыносимой, что та была вынуждена бежать из родительского дома, выйдя замуж за первого подвернувшегося подлеца, которого она выбрала из всех остальных, потому что — смотри пункт первый.
— Это мне, мне нужен один человек в Питере, телефон которого находится в старой записной книжке Оли, — сказала Мариша.
Услышав, что речь идет не о ее драгоценной дочурке, а всего лишь об интересах какой-то там подруги, Олина мама мигом успокоилась, ее лицо приобрело нормальный цвет, а память волшебным образом восстановилась.
— Я переложила ее вместе с прочими Олиными бумагами на антресоли, — совершенно спокойно сказала она Марише. — Хочешь, лезь сама. Такая красная коробка из-под зимних сапог.
Записная книжка и в самом деле оказалась в красной коробке. Вдоволь почихав от скопившейся там пыли, Мариша все же извлекла ее. Потом запихнула на ее законное место коробку и удрала, с большим трудом отвязавшись от Олиной мамы, желавшей, чтобы Мариша в деталях пересказала ей свой разговор с Олей. Выходя из квартиры, Мариша увидела возле лифта какую-то подозрительную фигуру. Но не успела она испугаться, как в это время позади нее раздались детские голоса и собачий лай. А затем на площадку выскочила крупная шотландская овчарка, а за ней двое детей, трех и пяти лет. За ними появилась дородная дама с таким же упитанным и крупным мужчиной. Вместе с шумным семейством Мариша спустилась вниз. О таинственной тени, поджидавшей ее возле лифта, она и думать забыла. Все ее мысли были сосредоточены на телефонной книжке Оли.
Выскочив на улицу, Мариша стремительно бросилась к своей машине. И снова не обратила внимания на то, что после того, как из подъезда выскочила рыжая с белым псина, дети и их родители, выскользнула и еще одна мужская фигура, которая тут же метнулась вдоль дома, укрывшись за высокими заснеженными кустами. Сама Мариша после общения с матерью Оли чувствовала себя так, словно только что пробежала стометровку, поставив при этом свой личный рекорд. Пока Мариша пыталась восстановить дыхание и вытирала салфеткой лоб, Оля рылась в записной книжке.
— Нашла я телефон Алешки! — наконец радостно воскликнула она.
— Так и звони, — велела ей Мариша. — Чем раньше мы с этим покончим, тем лучше.
— А что мы ему скажем? — вдруг спохватилась Оля.
— Скажи, что тебе нужно поговорить с ним о Паше, — велела ей Мариша. — Скажи, что разговор серьезный. И больше ничего не говори.
Но Алешки дома не оказалось. Автоответчик радостно сообщил, что дома никого нет. И перезвонить можно не раньше семи часов вечера.
— Для воров такое устройство просто идеально! — не удержалась и хихикнула Мариша. — Дескать, приходите, милости просим. До семи часов дома совершенно никого не будет. Ладно, делать нечего, поехали к этому Грине.
— А как мы его найдем? — изумилась Оля.
— Я еще вчера взяла его телефон у Таньки, — сказала Мариша.
— И она тебе его дала? — еще больше изумилась Оля.
— Она даже обрадовалась, когда я его попросила, — ответила Мариша. — Просила объяснить ему, что в связи со смертью Ромы она не сможет с ним видеться до похорон. На ее взгляд, это неэтично.
— Все равно, никак в толк не возьму, как это Танька вот так просто взяла и дала тебе телефон своего парня? — продолжала недоумевать Оля. — А вдруг ты его отобьешь? Если он действительно так хорош, как она нам его описала, то…
— Не нужно всех мерить по себе, — наставительно сказала Мариша. — Таня плохого своим подругам не желает, потому и сама подвоха ни от кого не опасается.
— Ты так говоришь, что можно подумать, будто я только и мечтаю, как бы чужого мужа отбить! — надулась Оля. — Мне сейчас своего бы мужика удержать. А твоя Таня тихоня тихоней, а между прочим, не забывай, любовника она при живом муже имела.
— Ты тоже, — деликатно напомнила ей Мариша.
— У меня другой случай! — воскликнула Оля. — Я думала, что иду дорогой большой любви. Вы не вправе меня осуждать!
Мариша хотела сказать, что Таня в этого Гриню тоже влюбилась по уши. Но, понимая, что это не приведет ни к чему, промолчала. Оля явно считала себя единственной в мире женщиной, познавшей любовь. Решив, что от этого ее заблуждения остальным будет ни горячо ни холодно, Мариша сконцентрировала все свое внимание на дороге.
Дома у Грини было не то чтобы грязно, но как-то обшарпанно и неуютно. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь жил парень в явно съемной квартире, которую хозяева, похоже, сдавали уже не первый десяток лет. Во всяком случае, облезлые обои на стенах точно были ровесниками шестидесятых годов прошлого столетия. На них под жирными пятнами, многочисленными прибитыми гвоздями и трещинами уже трудно было различить первоначальный узор. Самые вопиющие дыры были закрыты плакатами с эстрадными исполнителями, по которым можно было смело отследить тенденции музыкальной моды, начиная от «Кiss» и «Abba» и заканчивая Земфирой и Галкиным. Одно место на стене было и вовсе сплошь от пола до потолка завешано календарями с животными. Видимо, там проходила самая внушительная трещина.
Внешний облик дома тоже навевал грустные мысли. Это была самая облезлая, запущенная и грязная пятиэтажка, какие подругам приходилось видеть в своей жизни. И при этом в комнате, где жил Гриня, а он снимал квартиру на пару еще с двумя ребятами, жившими в большой комнате, в окно был вставлен стеклопакет. Подруги вытаращились на это диво, решительно не вписывающееся в атмосферу нищеты и убожества жилья. Кроме того, в комнату вела роскошная дверь из массива лиственницы. И в углу стояли коробки со штучным паркетом.
— Так что просила передать мне Таня? — наконец напомнил о своем присутствии и сам хозяин комнаты.
В темной прихожей подруги не смогли разглядеть Гриню. И сейчас, обернувшись на его голос, дружно ахнули. Перед ними стоял настоящий первобытный красавец. Длинные светлые волосы были забраны в густой хвост, от всей его фигуры веяло такой животной дикой силой, что у подруг даже дух захватило. Куда там было выстоять бедному Роме с его несколько слащавой внешностью против этого охотника. И при этом у Грини было еще и лицо. При абсолютно васильковых глазах смуглая кожа, виднеющаяся в распахнутом на груди вороте свободной рубашки, в середине зимы не могла не навести на мысли, что парень регулярно посещает солярий и вообще тщательно заботится о своей внешности.
— Вы чего онемели-то? — осведомился у подруг Гриня.
— Что у тебя может быть общего с нашей Танькой?! — невольно вырвалось у Мариши. — Вам же, наверное, и поговорить не о чем!
Гриня фыркнул так, словно большей глупости в жизни не слышал.
— А нам пока и не хочется ни о чем говорить! — заявил он. — Мы еще друг другом не насытились.
От такой откровенности у Ольги запылали кончики ушей.
— Так где она? — спросил Гриня. — Я ей звоню на трубку, она все время отключена или вне зоны действия сети. А домой позвонил, никто не подошел. Что-то случилось? Она в порядке?
И в голосе парня промелькнула тревога.
— Она-то в порядке, — пробормотала Мариша. — А вот у ее мужа — нет.
