— У меня есть адвокат! — резко, на каком-то изломе, выдохнула Ариадна и, вонзив себе шприц в шею, выдавила все содержимое с резким звуком, словно что-то разорвалось. Ни Анна, ни Симон даже не пошевелились, чтобы помешать ей, не из-за того, что не хотели, а просто не успели. Все произошло молниеносно. Ноги Ариадны тут же подкосились, и она, упав на пол и судорожно вцепившись в шею, забилась в конвульсиях. Симон кинулся к двери и, распахнув ее настежь, закричал:
— Срочно врача!
Анна же нагнулась над Ариадной, совершенно не зная, чем ей помочь. Пена шла у старухи изо рта, она фактически не дышала, а в ее глазах постепенно угасал огонек разума. Она сделала судорожное движение рукой. Анна правильно поняла ее и нагнулась к бледным губам.
— Не дай… позор, похороните по-людски, я виновата перед Эрвином, он не заслужил…
Последние ее слова вылетели с последними признаками жизни. Ариадна затихла, а глаза остались открытыми. Анна встала с коленей, испытывая двоякие чувства. Ведь только что эта женщина пыталась вколоть отраву совсем другому, вовсе не безразличному Ане человеку.
— Что она сказала? — спросил Симон.
— Попросила не разглашать ее позор… похоронить с миром…
— Ты не против этого?
— Нет. Пусть и Эрвин пока не знает.
— Я тоже думаю, что излишний драматизм здесь ни к чему. По официальной версии, она умерла от сердечного приступа. Не забудь, будем придерживаться одной версии.
— Хорошо… — прошептала несколько ошеломленная Анна.
— А я думал, что ничего не произойдет, когда соглашался на эту авантюру. Ты вчера громогласно заявила, что Клавдия Ивановна дает показания. Классическая уловка для поимки убийцы?
— И она сработала, — кивнула головой Анна, у которой от внезапного приступа головокружения квадраты линолеума слились в одну сплошную пеструю полосу. — Может, Ариадна и знала, вернее догадывалась, что идет в ловушку, но у нее просто не было другого выхода… Она должна была рискнуть, и я думаю, план самоубийства при таком стечении обстоятельств был у нее на уме. Она ввела себе этот яд недрогнувшей рукой. Крепкая дама! — прокомментировала Анна.
В палату ворвался доктор Кларк с двумя помощниками. Они принялись копошиться над телом Ариадны. Почему-то Анна не сомневалась, что ничто не вернет даму к жизни. Такова была ее последняя воля. А сама Аня уже выслушала последнее слово умирающей.
Она вышла из палаты и встала у большого окна, выходящего в больничный сад. К ней подошел Симон.
— У них… не получаются реанимационные мероприятия.
Анна молча кивнула головой, говорить не хотелось.
— Мы не успели узнать, зачем она хотела убить Эрвина, о чем нас предостерегала Кристина, — проговорила она.
— А я думаю, что же Ариадна могла сделать в жизни ужасного, чтобы пойти на подобное? — откликнулся полицейский.
— Если она убила Остерию, то та, наверное, ее шантажировала. Найдете что-нибудь у нее.
— И то верно! А ты молодец, Аня! Хоть и заварила эту кашу, но сама же и расхлебала. Так у вас говорят?
— А у полиции есть транспорт? — спросила Анна.
— Что за дела? — напрягся Симон.
— Я должна кое-куда съездить, чтобы ответить на один важный и, надеюсь, последний вопрос. Почему любящая бабушка хотела избавиться от единственного внука?
— Далеко собрались ехать? — спросил полицейский.
— В Германию, туда, где был его детский приют.
— Ого! — присвистнул Симон и прищурил глаза. — А это точно что-то даст?
— Обижаешь, когда я кого-нибудь подводила? Я просчитываю все правильно.
— Приветик, — произнес мужчина, показавшийся в конце коридора. — А я узнал, что ты в больнице, и пришел поболтать.
— Ночь на дворе, — ответил Симон, а Аня с трудом признала в сильно потрепанном типе Марата. Выглядел он очень комично, так как кое-где на теле еще торчали неотклеенные островки медвежьей шерсти. Руки его были перевязаны, а лицо все в ссадинах.
— Меня здесь зовут «снежный человек», — сообщил Марат.
— Неудивительно, — улыбнулась Анна.
В это время медбратья вынесли из палаты на носилках тело Ариадны, покрытое простыней с головой.
— Я что-то пропустил? — испугался Марат.
— Ты просто отвлек следствие на себя, но потом все вернулось на круги своя, — витиевато ответила Анна.
На похоронах Ариадны Ламар собрался весь городок. Люди пришли отдать дань уважения вдове их знаменитости.
Все проходило очень чинно и спокойно, так сказать, по-европейски. Мужчины в костюмах и галстуках, женщины в темных платьях с букетами роз. Дубовый гроб с латунными ручками, дорогие венки, букеты живых цветов и безумно красивый Эрвин у гроба своей бабушки. Наблюдать, как он страдает, у Анны не было сил. Сам Эрвин уже организовал отъезд Клавдии Ивановны в Россию под присмотром медиков, так захотела эта упрямая дама, как только пришла в себя.
— Отойдем? — спросила Анна, когда тело Ариадны было предано земле и Эрвин принял все соболезнования.
— Что ты хочешь мне сказать? Ты какая-то озабоченная в последнее время. Все преступники пойманы, жалко, что погибли хорошие люди, но мы уже ничего изменить не можем. И я заметил, что даже Симон стал относиться к тебе с особым уважением. Что-то ты все-таки с ним сотворила, — обнял Анну за плечи Эрвин.
— Вот именно об этом я и хочу поговорить. О настоящих убийцах. Я пообещала похоронить ее с почестями и это выполнила, а больше я ничего не обещала. Она правильно сказала, что ты не заслуживаешь плохого отношения.
— Ты о ком? — спросил Эрвин.
— Об Ариадне… и о себе… Человек с высшим образованием — и такая дура! — выдохнула Анна.
— Что? — не понял Эрвин.
— Жуткая недальновидность, — пояснила Аня, вытирая с лица капельки пота. — Я корю себя, понимаешь? Корю!
Эрвин недоуменно смотрел на нее.
— Я не совсем понимаю… Корю? Я знаю такую болезнь — корь.
— Ага, а я знаю другую болезнь — слабоумие и нежелание видеть дальше своего носа. Думаю, что я поглупела из-за любви к тебе, это лишь меня и оправдывает в собственных глазах. Сейчас поясню. Дом в австрийском стиле, старинная мебель, коврики, комоды, фотографии на стенах, какие-то фарфоровые статуэтки толстощеких детей, больше напоминавших уродцев-гидроцефалов. Деревянные щелкунчики с выпученными глазами, совершенно непригодные к своей прямой обязанности — колоть орехи. Рассаженные по горшкам цветы, альпийские ухоженные горки… — взахлеб перечисляла Анна.
— Ты о чем? — заладил Эрвин.
— Я о твоем доме, дорогой, о твоем доме…
— Все так, и что? — нахмурил брови он.
— Вот живет человек с русской душой, да что там говорить, по национальности русский и не по своей воле выехавший из родной страны.
— Ты говоришь о моей бабушке?
— О ней… Она так скучает по России, с ее слов… так скучает… — Глаза Анны затуманились. — С самого начала я чувствовала фальшь и не понимаю: почему была настолько слепа? Человек, который увлекается филателией…
— Чем? — не понял Ламар.
— Собирает марки, — пояснила Анна.
— А…
— Что у него можно найти?
— Марки, — ответил Эрвин.
— Вот! У человека, увлекающегося рок-культурой, можно найти соответствующие музыкальные записи и другую атрибутику. Человек, бредящий Востоком, обставляет свое жилище или хотя бы одну комнату в восточном стиле, покупает благовония и хотя бы читает что-то о восточной культуре. — Аня перевела дух.
— Я понял, что ты имеешь в виду, — опустил голову Эрвин, и темные шелковистые волосы упали ему на лицо.
— Вот именно! В вашем доме ничего не напоминает о России. Ни-че-го! — повторила Аня. — Ни сентиментального фотоальбома, ни комнаты в стиле русской избы, ни вшивой, извини, матрешки, ни березки у крыльца. Вообще ничего! Только слова о тоске по родине, о желании воссоединиться генами с Россией! Бред! Душа, говоришь, твоей бабушки в ее ресторане? Она рекламирует себя как русскую и не включила в меню ни одного русского блюда, хотя бы из-за ностальгии? Она не захотела выделиться среди всех ваших владельцев ресторанчиков тем, что выгодно отличило бы вас от остальных? Одно блюдо — изюминка многонациональной семьи Ламаров! Так нет… Твоя бабушка не желала отличаться от австрийцев ничем. Абсолютно! Она и не выделялась. Она даже не поехала в Россию на экскурсию, чтобы посмотреть, как изменилась ее родина. Думаю, она боялась России. И вдруг она сообщает единственному внуку, что он должен жениться только на русской. Не кажется ли тебе это странным? При ее абсолютно австрийском укладе жизни вдруг желание иметь только русскую невестку. Зачем и почему? — вопрошала Аня.
— Может, чтобы еще одну несчастную вытащить из своей несчастной страны и поселить в раю? Своего рода благотворительность?
