Вольдемар встал, подошел к окну и высунулся.
— Там кто-то лежит, — сказал он наконец. — На земле. Лежит и не двигается.
Он выбежал в коридор, оттуда — на улицу и склонился над Шубиным, который вытянулся на траве совершенно неподвижно. Однако лицо у него при этом было блаженным.
Лариса тем временем продолжала метаться возле кровати, к которой была пристегнута. И вдруг… вновь услышала шаги. Такие же осторожные, крадущиеся.
— Шубин! — крикнула она громким шепотом. — Идите сюда сейчас же! Идите немедленно!
Она решила просить его призвать на помощь кого-нибудь из домашних. Например, мужа Зои Степана или на худой конец Мишаню. А уж в самом крайнем случае Уманского.
Каково же было ее изумление, когда дверь открылась и на пороге появился Уманский собственной персоной.
— Что? — спросил он, с одного взгляда оценив обстановку в комнате. — Где он?
— Шубин?
— Разве вы живете с Шубиным?
— Не живу, — отозвалась Лариса. — Я просто попросила его найти моего жениха. А он ушел и исчез.
— Почему-то меня это не удивляет. Возможно, он нашел в траве поганку и надолго выпал из реальности. А где ваш жених?
— Не знаю. Не могли бы вы меня освободить?
— Мог бы, — сказал Уманский со странным выражением на лице. — Но не за просто так.
— Я могу дать вам немножко денег, — предложила Лариса.
— Спасибо, с деньгами у меня все нормально. И вообще… Не думал, что вы такая прозаичная.
Ничего себе! Он находит женщину, пристегнутую наручником к разобранной постели, и заявляет, что она прозаичная.
— Так чего вы хотите за мое освобождение?
— Хочу, чтобы вы меня поцеловали.
Лариса, которая ужасно мучилась, лишившись свободы действий, немедленно согласилась.
— Давайте.
— Что — давайте? — недовольно переспросил Уманский.
— Идите сюда и подставляйте губы.
— Я не хочу, чтобы вы целовали меня сейчас. Обстановка тут не слишком располагающая. Кроме того, нас могут застать. Выйдет неудобно.
— А когда?
— Как только настанет подходящий момент, я вам скажу. Дайте слово, что вы не станете сопротивляться.
— Честное благородное.
— Ну, глядите!
Уманский достал из кармана кусочек проволоки, поколдовал над наручниками, и замок тихонько щелкнул.
— Скотина, — пробормотала Лариса. — Это я не о вас.
— Я так и понял. Почему он вас бросил этой ночью?
— Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос!
Лариса растирала затекшую кисть, продолжая сидеть на кровати. Уманский устроился рядом и сказал:
— На самом деле ваши трудности легко объяснить. Вы подавляете его. Надо быть гибче.
— Разве можно подавить мужчину с такой внешностью? — не согласилась Лариса.
— Всякий мужчина — нежное существо. И ранимое. Вы не даете ему свободно дышать.
Он и сам не знал, за каким чертом пытается устроить судьбу красавчика Жидкова. Ради нее, вероятно. Ясно же — она влюблена без памяти. И только он способен подсказать, как правильно себя вести.
— Я даю ему дышать, — буркнула Лариса. — Помогите мне найти туфли.
Уманский слез с кровати, сел на корточки, и тут под окном раздался взволнованный крик:
— Эй, кто не спит! Идите сюда. Кажется, Шубин с крыши свалился.
…Чтобы проверить, сохранились ли навыки «скрытого проникновения на чужую охраняемую территорию», а более того — чтобы просто согреться (летние ночи за городом свежи для тех, кто не имеет крыши над головой), Лариса преодолела препятствие в виде забора, бесшумно пересекла открытое место в виде лужайки перед домом и почти безупречно (предательски хрустнула ветхая ступенька на приставной лестнице) взобралась на крышу дома.
Пока есть время, следует осмотреться и решить, нельзя ли обустроиться внутри дома, так сказать, нелегально. Во-первых, здесь есть чердак, наверняка необитаемый. Во-вторых, судя по архитектуре, дом строил большой затейник, и потому тут должны быть бесполезные маленькие клетушки, не то комнаты, не то чуланчики, всякие закутки и тупички, где умелый человек вроде Ларисы может прекрасно существовать, не привлекая к себе всеобщего внимания. Устроившись таким образом, она могла бы наблюдать за домом и изнутри, а при возможности прослушивать разговоры.
Чердак, даже на первый взгляд, показался ей проходным двором: сюда, кажется, не заглядывал только ленивый. «Видимо, есть основания, — подумала Лариса. — Может быть, они здесь что-то хранят? Огурцы, там, или самогон. Надо будет потом выяснить». Единственное, что радовало, — чердачное окно, похоже, было открыто постоянно.
Путешествие по третьему, надстроенному этажу оказалось более перспективным: она приметила по крайней мере два уютных уголка, где можно было бы с успехом укрыться. Идеальным представлялся второй этаж, но туда она решила не ходить — риск нарваться на кого-нибудь из домочадцев был велик. Тем более что какое-то шевеление внизу она засекла, находясь на чердаке.
Лариса снова вылезла на крышу, но спуститься вниз задумала другим путем, несколько усложнив себе задачу. Она решила проверить на крепость скобы, которыми крепилась к стене дома водосточная труба. «Должна же я предусмотреть все варианты отхода», — подбадривала себя она, зависнув над бочкой, поставленной под водостоком, и стараясь не смотреть вниз. Медленно-медленно она переставляла ноги, потихоньку отвоевывая у бездны драгоценные сантиметры. Труба под руками пружинила, но выдерживала испытание.
Спустившись чуть ниже окон второго этажа, Лариса облегченно вздохнула и только собралась сделать последний бросок вниз, как до ее чуткого уха донесся странный звук — будто взмыкивает корова, которую кто-то насильно хочет подоить. Звук повторился, но уже громче и как-то безнадежней. Затем стал повторяться через очень короткие, но равные промежутки времени.
Решение надо было принимать мгновенно, и Лариса мягко спрыгнула вниз, боясь лишь, что попадет ногами на бетонный бордюр, а не на мягкую землю. Она забыла только про бочку — и угадила прямо в нее. Ее спасло то, что бочка была очень большая и полная воды. Звуковой эффект получился оглушительный — казалось, должны проснуться жители всех домов в округе. Кое-как выбравшись из бочки, Лариса слилась со стеной и стала ждать — в доме стояла тишина. А вот за углом явно что-то происходило.
Мобилизовавшись, Лариса крадучись пошла на шум. Открывшаяся картина повергла ее в шок. И было неясно — смеяться ей или предпринимать срочные меры. Между небом и землей, привязанный за ноги, раскачивался, все увеличивая амплитуду колебаний, небольшой толстенький человек. Именно он издавал те самые странные звуки, которые заставили ее насторожиться.
Лариса не сразу сообразила, что мужичок непонятным ей образом стал жертвой популярного у мальчишек и безбашенных коммерсантов аттракциона, известного под названием «тарзанка»: резиновая пружинящая лента, обвязавшись которой, можно прыгать с многометровой высоты, не рискуя в конце пути разбиться насмерть.
Поняв, что никто, кроме нее, этого безобразия не видит, Лариса решила спасти несчастного, но так, чтобы он не понял, кто именно пришел ему на помощь. Быстро подбежав, она схватила бедолагу в тот момент, когда он в очередной раз готовился взлететь к звездам. Развязывать его времени не было, и она перерезала путы имевшимся у нее коротким, но острым боевым ножом для метания. Предательская резинка с воем унеслась куда-то вверх и, видимо, застряла в кроне старой сосны.
После этого Ларисе пришлось выполнить неприятную, но необходимую процедуру — начинающего приходить в себя и уже таращившего на нее испуганные глазки мужчину отключила легким ударом ребра ладони по затылку. «Он решит, что я ему приснилась», — думала Лариса, преодолевая забор.
* * *
— Честное слово, я ходил на свидание, — принялся оправдываться Жидков. Тут же сообразил, что его могут услышать, и воскликнул:
— Честное слово, я не ходил на свидание!
— Иди к черту, — прошипела Лариса, хлопотавшая над Шубиным. — Я все расскажу… ты знаешь, кому. И он отдаст нужные бумаги… ты тоже знаешь, кому.
— Я не нарушал соглашения, — жарко зашептал Жидков. — Клянусь. И девица может подтвердить.
— Твои девицы подтвердят все, что угодно.
Уманский косил на них коричневым глазом. Конечно, они ссорятся. Но пройдет полчаса, и Жидков сумеет тронуть ее сердце… Однако незадачливому «жениху» потребовался на примирение почти целый день. Лариса так рассердилась, что перестала с ним разговаривать. Если она нажалуется Корабельникову…
Самое забавное, что он точно знал, чем ее задобрить.
— Я сделал для тебя невозможное, — сказал Жидков. — Я выяснил, что поделывает сейчас Тамиров.
— И что же он поделывает?
— Он умер.
— Ну и глупые же у тебя шутки!
— Я не шучу. Тамиров умер несколько лет назад. У него остались дети, а у детей — коллекция картин.
