– В какую-такую систему?
– Ты не знаешь, где был найден труп и не было ли на нем таинственных пятнышек?
– Ты имеешь в виду трупных пятен? – грустно усмехнулся Громов. – Гену нашли в номере.
– Как? – новость была ошеломляющей. – Видишь, не сходится! Неваляшину и Богдану нашли на палубе. Как же персонал проник в люкс, если он открывается с помощью отпечатка пальца?
– Я выяснил, что это чудо техники установили как раз после его смерти. До этого дверь открывалась обыкновенным ключом.
– Надо же. А я этого не знала. – Я посмотрела на собеседника новым взглядом. Заинтересованным. – Как ты сумел это выяснить? Ты же не водишь дружбу с капитаном, как я?
– Да, но я вожу дружбу с персоналом. Тем более, как ты наверняка уже поняла, я здесь именно для того, чтобы расследовать смерть Генки Еремеева. Ни на что другое я просто не отвлекаюсь. Это позволяет мне планомерно продвигаться к цели.
Что-то сжалось у меня в груди в этот момент. Щелкнуло. Бывают же такие интересные мужчины. Да на него любая бы запрыгнула, если бы он захотел. А ему не надо. У него миссия. «Я четко выстраиваю приоритеты». Остальным нужно поучиться.
Владлен как-то странно оглядел меня, затем печально вздохнул.
– Позволь угадаю. Он глупый, легкомысленный, незрелый…
– Что?
– Твой парень-ровесник.
– С чего ты взял?
– С того, что я старше тебя на восемнадцать лет.
До меня долго не доходил смысл изреченных слов. Затем я ощутила, как щеки начинают краснеть – то ли от смущения, то ли от подступающей ярости.
– Вот тут ты ошибаешься, – с невероятным удовольствием ответствовала я, по-садистски растягивая слова. – Он очень умный, мужественный и ответственный. – И мне даже не пришлось соврать!
– Тогда в чем дело? – теперь уголки его губ поползли вниз, а плечи шевельнулись. – Не понимаю. Почему вы расстались?
– Гормоны бушуют.
– А, ясно теперь. Ты считаешь, что раз мне сороковник, то у меня уже ничего не бушует, да? Я уже ни на что не способен, как мужчина? Ну спасибо!
– Нет-нет! Я вовсе так не думаю. Просто… мужчины постарше уже нагулялись. Хотят стабильности.
– Извинения приняты, – улыбнулся он, на сей раз открыто, не таясь.
Мое сердце и гордость настойчиво требовали смены темы разговора. Поэтому я напомнила:
– Давай вернемся к преступлению. Твоему другу кто-нибудь мог желать смерти?
– Ох, многие желали ему смерти, но никто из них не рискнул бы связываться со мной. Так что это тупик.
– М-м… Семейные разборки? – сделала я предположение.
– Семьи у него нет. Жена бросила его и уехала с детьми в Беларусь на ПМЖ к своим родителям. Видишь ли, Генка был падок на женский пол. Она всего-навсего устала терпеть его измены.
– Понятно. – На самом деле, стало еще непонятнее. Этот Генка был одинок, и никто не мог его убить, потому что все враги Гены до жути боятся Громова. В то же время, это как раз подходило под теорию моего собеседника о том, что разгадку следует искать в люксе. Людей убивали именно за то, что они вселялись туда, а не за то, кто они такие и что сделали в своей жизни. – Поэтому ты начал проверять женщин? «Марина не знала Г.», «Елена не знала Г.» – вспомнила я записи в его ежедневнике.
– Да, именно. Он не пропускал ни одной юбки. Но, поверь моему опыту, они ни при чем.
– Хорошо. Ой, а почему «Валентин не знал Г.»?
– Ну, он иногда и молоденькими мальчиками не гнушался.
– Господи боже…
– Да-да. Теперь понимаешь, что возраст гормонам не помеха? Еремеев был старше меня на десяток лет.
– Почему ты расследуешь его убийство в таком случае? – Многие обзывают меня максималисткой. Наверно, они правы, я и впрямь до ужаса категорична.
– Потому что я должен. Слушай, я не говорю, что это был образцово-показательный человек. Но я ему многим обязан. И он хотел бы, чтобы я докопался до истины.
Громов встал и налил нам кофе. Странно, что он не стал вызывать для этих целей кого-нибудь из персонала. Хотя в ночное время они, скорее всего, не выполняют свои должностные обязанности, должен же быть у людей перерыв на отдых.
Когда он подавал мне чашку, я потянулась торсом вперед, и его взгляд упал на мою грудь. Только я хотела возмутиться, как выяснилось, что никаких пошлых мыслей у мужчины не было. Опять. Никаких.
– Что это у тебя за интересный медальон? Хранишь там фото своего возлюбленного?
– Нет, это не мое. – Я рассказала, как ко мне попала вещица.
– То есть вы считаете, что сия драгоценность связана с убийствами? – Я кивнула. – Позволь? – Он взял кулон в руку и поднес ближе к лицу. Из-за этого наши головы оказались ближе друг к другу. – Смею заверить, цена этого украшения не столь высока, чтобы лишать жизни пятерых человек.
– Разве? – Я загрустила. – Значит, уронила актриса. Так я и думала.
– Да нет. Состояние Неваляшиной позволяло ей носить что-то поизысканнее. У нее бриллианты в ушах были карата по два, и на пальце пять. А это… так. – Он еще немного повертел кулон в руках, как будто никак не хотел с ним расставаться. С ним или со мной? – А вот это уже интересно.
– Что? – прошептала я, затем откашлялась и повторила свой вопрос громче.
Владлен переместился в другой конец комнаты и вернулся оттуда с лупой.
– Никогда с ней не разлучаюсь, весьма полезная вещь, особенно для сыщика, – подмигнул он, заметив мой заинтригованный взгляд. – Итак, что мы имеем? Ага, так я и думал!
– Ты о чем?
Он выпустил медальон на волю.
– Он внутри полый. И крышка отвинчивается.
– Что?! – Я схватилась за подвеску обеими руками. Чудеса! А я ведь столько раз ее трогала, нащупывала некую шершавость в верхней части капли, но и подумать не могла, что это резьба!
– Попробуй открыть.
Хорошо, что у меня тонкие пальцы, скажу я вам! Иначе бы пришлось попотеть. К слову сказать, и у меня долго не получалось, но все же, когда я взяла кулон поудобнее, то крышка и впрямь стала крутиться. Когда у меня в правой руке осталась нижняя часть, Громов придвинулся ближе, поднес лупу, и мы одновременно начали вглядываться.
– Здесь пусто, – уныло изрекла я.
– Не скажи! По-моему, на дне что-то блестит. Здесь была какая-то жидкость.
Я перевернула загадочный мини-футляр, но оттуда ничего не покапало.
– Пусто, – повторила я, а Громов сказал:
– Отдай его мне. Нужно провести экспертизу.
– Ага, ты ее здесь будешь проводить? На диване?
– Зачем же? Когда приплывем, отдам в нужные руки.
– Сам же сказал, что это не связано с убийствами. – Я решительно закрутила крышку. – Не сказать, чтобы я тебе не доверяла, но пусть все же пока побудет у меня.
– Катя. Посмотри на меня!
Я переместила взор с цепочки на лицо Громова, но вдруг его зеленые глаза стали расплываться, а комната закружилась. Я опустила ресницы, а когда их подняла, то… оказалась лежащей в постели в абсолютной темноте. Оторвав голову от подушки, я потянулась к бра и при свете принялась осматриваться. Справа от меня бежевая стена. Прямо – дверь в уборную, гардероб и выход на палубу. Слева – кровать со спящей Юлькой, стол, стулья… Я в своей каюте!!! Но как это?!
Я только вдохнула побольше воздуха, чтобы завопить что есть мочи, но тут же выдохнула, потому что поняла, что это был сон. Это же надо… Громов мне теперь снится. Скорее бы в Москву вернуться!
Подружка беспокойно зашевелилась на постели, и я поспешно выключила бра. Легла, укуталась в одеяло и по привычке приложила ладони к груди. Затем, не веря родившейся догадке, выше – к шее.
Цепочки с медальоном на мне больше не было.
Я проснулась раньше Катьки и сразу пошла умываться, а, когда вышла, с изумлением обнаружила, что какой-то белый лист покоится на столике возле вазы. Содержание меня шокировало.
– Кать! Проснись! – трясла я ее, пока она ворчала и отворачивалась. Наконец, когда она окончательно пришла в себя, я сунула ей под нос послание. – Пожалуйста, объясни мне, какого лешего ты написала, что находишься у Громова? Ты совсем с ума сошла, да?
Любимова похлопала глазами, затем резко села.
– Да нет же! Мне это приснилось.
– Что тебе приснилось?
– О боже! – Она начала судорожно ощупывать свою шею. – Он и впрямь пропал! Медальон пропал!
– Ты потеряла его? – ахнула я. – Давай поищем, может, он где-то в номере?
– Да нет же! Я ходила к Громову. Показала ему нашу находку. А он потребовал, чтобы я ему отдала. А когда я отказалась, он велел посмотреть ему в глаза и – бац! – выразительно щелкнула Катька пальцами, – я уже здесь!
– Господи, ты что, хочешь сказать, что он тебя телепортировал в нашу каюту? Это уже слишком. Даже для Громова.
– Да нет же! Кофе! – произнесла она таким тоном, словно это что-то объясняло. Я молчала, надеясь, что она сама догадается продолжить. Через пятьдесят секунд игры в гляделки она таки догадалась. – Он дал мне выпить кофе. Очевидно, подсыпал туда что-то. Снотворное. И уже с бесчувственной снял украшение. Это единственный приемлемый вывод.
