– Вот ведь, гады, нарочно русский народ травят!
Ледокол размахнулся и запустил проклятую бутылку в сточную канаву. Медленно вращаясь, бутылка полетела среди отходов органического и неорганического происхождения в сторону восходящего солнца.
Все прошло, все потихоньку утряслось и забылось. Отдел таки расформировали, бывшая секретарша Синицкого Мила уволилась, у нее возникли сложные семейные проблемы – пришлось искать работу поденежнее. Начальник отделения Владлен Иванович исхитрился, нашел большой гражданский заказ и загрузил всех работой, даже деньги какие-то платили. Говорили, что у директора института были в Москве большие неприятности, а там вообще прошли какието разоблачения, в газетах писали. Говорили, что Богданов в Италии не то заболел, не то попал в аварию, он и до сих пор лежал там в больнице, и по этому поводу у директора тоже были неприятности.
Так что по сравнению с такими событиями смерть электрика дяди Васи показалась пустяком, тем более что произошла она за проходной, а стало быть, директор ни за что не отвечает; мало ли какие там могут быть бандитские разборки, человек, может, случайно попал. Надежда с Валей помалкивали, Надежда только рассказала все мужу, честно и подробно. Сан Саныч очень на нее рассердился, ведь все могло кончиться трагически, она вела себя безрассудно, он даже поссорился по этому поводу с Валькой. После сцены под лестницей Полякова долго обходила Надежду стороной и даже перестала сплетничать, но временно, а потом опять принялась за старое.
Когда бандита Васеньку, дергающегося больше обычного и благоухающего помойкой, привезли прямо к следователю Громовой, он вначале молчал, тогда стали раскручивать дело и быстренько намотали на приличный срок, потому что хвост грабежей и убийств был за ним длинный. Васенька долго торговался с Громовой, потом все-таки указал на бывшего электрика дядю Васю, своего тезку, но это было уже после перестрелки и убийства у проходной института.
Марьяна Синицкая исчезла, родители ее по прошествии положенного срока подали заявление на розыск. Ничего не было известно, но в аэропорту нашли брошенную машину, открыли багажник и обнаружили там незнакомый плащ, в кармане которого лежал паспорт на имя Марьяны Синицкой, из чего Громова сделала вывод, что Марьяна улетела за границу по чужим документам. Родители так никогда и не узнали, что случилось с Марьяной в Италии, и слава Богу! Васеньку и дебила посадили, дело закрыли.
Заказ, на демонстрации которого погиб Леонид Петрович Синицкий, так и не пошел, и систему потихоньку размонтировали.
Судьба Виктора Викторовича Богданова сложилась печально. В Италии он пролежал месяц в больнице, к счастью, у него была страховка, которую оплачивала итальянская компания, связанная с институтом соответствующим договором. Из больницы его выпихнули при первой же возможности, итальянцы погрузили его в самолет и отправили домой от греха подальше. У него были сломаны три ребра и рука, кроме этого – тяжелое сотрясение мозга и раздроблена коленная чашечка. Ребра и рука кое-как зажили в римской больнице, а голова и колено – нет. Поэтому когда жена увидела, как в Пулково-2 из самолета выгружают какого-то типа в итальянском костюме и черной шляпе, с остановившимся взглядом и ногой в гипсе, она не узнала своего дорогого Витюшу и прошла было мимо, но что-то заставило ее остановиться; она вгляделась и пришла в ужас.
Виктор Викторович жену узнал, и говорить он мог, а память ему отшибло только частями, то есть все, что с ним происходило до злополучной его встречи с Марьяной в проходной собственного института, он помнил отчетливо, а дальше воспоминания сливались в какуюто кашу. Пока он болел в Италии, жена как раз оформила себе пенсию, возраст подошел, и теперь принялась за ним ухаживать, не отвлекаясь на работу. Муж производил удручающее впечатление, директор института приезжал к ним домой и предложил было хлопотать хорошую больницу, какой-то реабилитационный центр, но жена вспомнила народную мудрость, что дома и стены помогают, и отказалась. Директор с облегчением отбыл на своей персональной машине, а через некоторое время Виктора Викторовича начали мучить кошмары. Ему снилось, что в солнечной Италии он летит вниз с какого-то небоскреба, летит долго, и из каждого окна выглядывает обнаженная Марьяна и провожает его вниз жутким хохотом. Или, наоборот, он идет один по темному холодному осеннему лесу, несет на плече ужасно неудобный мешок, который больно бьет его по спине, Богданов падает, зацепившись за корень, мешок рвется, и из него высовывается оскаленная голова мертвой Марьяны. Он ужасно кричал и метался во сне и однажды, разбуженный испуганной женой, рассказал ей все. Жена встревожилась, она и представить себе не могла, что у человека может быть такой бред, посоветовалась с людьми, хотела было везти мужа к профессору, но, по зрелом размышлении, одумалась и решила пока подождать.
«А вот мы лучше заварим на ночь чайку с мятой да с мелиссой или душицей, все экологически чистое, своими руками выращено на даче, и собрано, и высушено в тени под навесом, как в книжке написано, да с медом и выпьем. Так потихонечку время пройдет, скоро уже апрель, а там и лето, поедем на дачу, там молочко от соседской коровки, а нога заживет, так и прогуляемся вместе на пасеку за свежим медком».
И действительно, как-то постепенно, не сразу, но все помаленьку прошло, кошмары снились все реже, а потом и совсем прекратились; вот и славно, а то кто их знает, врачей этих, будут копаться у человека в мозгах, все там переворошат, так что он потом собственную жену не узнает, а сами скажут, что так и было.
