Я слушала Ашота вполуха, но что-то в его рассказе привлекло мое внимание.
– Два месяца назад, говоришь? – переспросила я.
– Ну да, два месяца! Почти все это время пролежал в коме, а теперь пришел в себя и быстро поправляется. Вспомнил уже свое имя…
– А какое имя-то? – спросила я на всякий случай. – Ну да ты, наверное, не помнишь…
– Чего это я не помню? – обиделся Бахчинян. – Меня по голове дверцей не били! Зовут его Алексей Малинин…
– Что?! – Я не поверила своим ушам.
Алексей Малинин – это же имя главного героя романа «Ночное шоссе»! Романа Сергея Капустина!
Это не могло быть совпадением. У этого могло быть только два объяснения: или с памятью Сергея все же что-то случилось и он перепутал себя с героем собственного романа, или с памятью у него все в порядке и он назвался вымышленным именем из соображений безопасности. Ведь те, кто один раз пытался его убить, могут повторить эту попытку, если узнают, что первая попытка не удалась.
Но и в первом и во втором случае главный вывод один и тот же: Сергей Капустин жив, и он лежит в больнице под именем Алексея Малинина… И ему срочно нужна помощь!
– А в какой больнице он лежит? – спросила я, стараясь не выдать свой жгучий интерес.
– Кто – Гоша Иванов? – Ашот усмехнулся, покосился на Творогова. – Значит, Вася-джан, ты его все же знаешь? – Он погрозил мне пальцем. – Ну ладно, я все понимаю! Лежит он в двенадцатой городской клинической больнице…
– «Двенадцатая истребительная», на улице Никанора Заштатного… – подал голос Творогов.
– Спасибо, мальчики! – Я вскочила из-за стола.
– За что спасибо? – Ашот недоуменно пожал плечами.
– За кофе… и за разговор!
– А чего приходила-то? – встрепенулся Творогов.
– В следующий раз! Сейчас у меня очень срочное дело! – Я послала обоим капитанам воздушный поцелуй (один на двоих) и устремилась к выходу.
Бахчинян проводил меня удивленным взглядом. Творогов по-прежнему разглядывал содержимое своей чашки.
Тут же, возле кафе, я поймала машину.
Водитель, увидев мое взволнованное лицо, запросил двойную цену, и я не стала торговаться: мои мысли были заняты другим. Я хотела как можно скорее увидеть Сергея Капустина.
«Ему угрожает серьезная опасность! – говорила я себе всю дорогу. – Я должна его предупредить: те типы, якобы из Горгаза, держат под наблюдением его квартиру…»
Но в глубине души я понимала, что спешу вовсе не потому, что хочу предупредить Сергея. Просто мне не терпится узнать от него все подробности удивительного дела, которым мы с дядей Васей занимаемся последние дни…
Водитель высадил меня возле больничных ворот.
Я расплатилась, прошла в калитку, приблизилась к дверям приемного покоя…
И вздрогнула.
На площадке перед входом в больницу стояло несколько машин «Скорой помощи» и еще одна, резко выделявшаяся на их фоне.
Обычно говорят «белая ворона», но здесь ситуация была обратная – среди белых машин с красным крестом выделялась длинная черная машина с надписью на крыле: «Горгаз».
Точно такая же, как та, которую мы видели возле дома Капустиных.
Сергей проснулся, как будто его кто-то окликнул. Он приподнялся на кровати, оглядел палату, но в ней, кроме него, не было ни души.
Наверное, общительный Семен Семенович, как всегда, играет в шахматы со своим приятелем, а Геша Григорьев курит на лестнице.
Значит, голос, который разбудил его, просто ему приснился.
За окном постепенно начинало темнеть. Выходит, он заснул посреди дня и проспал несколько часов. Впрочем, он теперь спал очень много – доктор Вадим Вадимович говорил, это очень хорошо, во сне поврежденный мозг Сергея восстанавливается.
Казалось бы, все хорошо, он удивительно быстро поправляется, но Сергея отчего-то тревожил сон, который он видел перед самым пробуждением.
Сергей сосредоточился, пытаясь вспомнить этот сон, но из этого ничего не вышло. Вспоминалось только ощущение тревоги и беспокойства, приближающейся опасности.
Чувство опасности охватило его с новой силой.
Сергей нажал кнопку вызова медсестры, подождал минуту-другую, но никто не появился.
Ничего удивительного, внушал он себе, это отвратительная больница, куда свозят людей, подобранных на улице, пострадавших в дорожных происшествиях или в пьяных потасовках, здесь не приходится рассчитывать на первоклассный уход, на внимание персонала. Ему еще удивительно повезло, врач попался вполне приличный. Ему повезло, что он вообще остался жив…
Ну где же эта сестра?
В палате темнело, и вместе с сумерками нарастало чувство тревоги, оно накатывало на него, как тяжелая волна, как снежная лавина.
Сергей пытался справиться с этим чувством, но оно было сильнее его.
Странно, прежде он никогда не был подвержен депрессиям, необъяснимым страхам и тревогам.
Но прежде, напомнил себе Сергей, его мозг не был так поврежден, так искалечен. Удивительно, что он вообще жив. Удивительно, что он вообще способен думать и чувствовать.
Нет, все же у этой тревоги есть какая-то реальная причина…
Он снова вспомнил ту страшную ночь, тех людей, которые ворвались в их квартиру…
Он отчетливо видел их лица, как будто они навечно отпечатались в его мозгу.
Они пришли из-за того, что делала Ольга… то есть Татьяна.
Сергей снова поймал себя на том, что называет жену именем героини своего романа. Возможно, в его больном мозгу перепутались события книги и реальной жизни? Возможно, он все это выдумал – и тайную жизнь жены, и ту страшную ночь, и тех людей…
Нет, тех людей он помнил слишком хорошо. Слишком ясно, слишком отчетливо для литературных персонажей. Он видел их, видел на самом деле…
Внезапно Сергей осознал важную вещь.
Те люди, ворвавшиеся в их квартиру, в их жизнь, знали, что он, Сергей, не имеет никакого отношения к тайной жизни Татьяны, к ее секретам. Тем не менее они хотели убить его, собственно, они его почти убили, он только чудом выжил. Он представлял для них опасность как свидетель…
И он по-прежнему опасен для них!
До сих пор они не знали, что он выжил, но вчера… вчера он вспомнил свое настоящее имя, назвал его врачу.
Он ничего не имеет против Вадима Вадимовича, но то, что знают двое, – знает весь мир. Рано или поздно информация дойдет до тех людей.
Вот в чем истинная причина его тревоги!
Он не осознавал надвигающуюся опасность в бодрствующем, дневном состоянии, но во сне подсознание проявило ее, как фотопленку!
Он снова вспомнил ту ночь.
Ворвавшиеся к ним люди говорили о каких-то фотографиях, они искали их в квартире – и, судя по всему, не нашли.
А ведь он знает, куда Татьяна могла их спрятать…
В их квартире есть тайник, достаточно надежный, который ни за что не найдет посторонний человек.
Сергей снова нажал кнопку вызова сестры.
Минуты шли за минутами, но по-прежнему никто не входил в палату.
Это было странно и непривычно: обычно здесь всегда кто-то был, кроме Геши и Семена Семеновича, – или пациенты из соседних палат, или дежурная сестра, или сердобольная нянечка тетя Нюра…
Сейчас же не только не было ни души – даже из больничного коридора не доносилось ни звука.
Напряженная тишина наполняла комнату, как прибывающая вода прилива наполняет прибрежный грот.
Сергей почувствовал, что больше не выдержит этой тишины, этой неизвестности, этой тревоги.
Он сел на кровати, спустил ноги.
Голова кружилась, в ушах звенело, перед глазами плавали цветные пятна. Но он сделал над собой огромное усилие и встал.
Палата качнулась, как палуба корабля на высокой волне, Сергей схватился за спинку кровати, чтобы не упасть.
Какое-то время он постоял неподвижно, чтобы справиться с головокружением и восстановить дыхание, затем сделал шаг.
На этот раз он почувствовал себя увереннее. Он даже придумал хитрый, как ему показалось, ход – взял с соседней кровати одеяло, скатал его и положил на свою кровать. Теперь со стороны казалось, будто в его постели кто-то спит.
Сергей снова собрался с силами, сделал осторожный шаг вперед, еще один шаг. Дело пошло лучше, голова больше не кружилась.
Он добрался до стены и двинулся вдоль нее, слегка придерживаясь рукой. Теперь он шел к двери. Ему казалось, что главное – дойти до поста дежурной сестры, увидеть живого человека, услышать живой человеческий голос.
Придерживаясь за стену рукой, Сергей неожиданно почувствовал под пальцами пластиковую кнопку выключателя.
Он нажал на нее, и комнату залил резкий, безжалостный свет люминесцентных ламп.
В первый момент он испытал облегчение.
Яркий свет рассеял тревожный сумрак, рассеял гнетущую настороженную полутьму.
Но уже в следующую секунду Сергей понял, что при этом ярком свете он стал более уязвим, более заметен. Он чувствовал себя так, как будто вышел голым на сцену многолюдного зала. Кроме того, теперь его детская хитрость не обманула бы никого – при ярком свете валик одеяла никто не примет за спящего человека…
