– Понятно, – улыбнулся я, – а еще говорят, что здоровье не купить!
Петр Федорович нахмурился.
– Лечим мы всех одинаково, в медикаментах и процедурах никому не отказываем, речь идет только о бытовых условиях. Неля нам находит состоятельных людей, Самойленкова крайне сострадательная женщина и занимается благотворительностью. С виду Неля сурова, неразговорчива, этакая бука, но душа у нее золотая. Кстати, вот о ком вам надо написать! Слушайте! Неля работает в нескольких местах, я вам их не назову, просто я не в курсе. У нас она не на окладе, а на проценте, понимаете?
– Да, получает определенную сумму от тех денег, которые больнице платят богатые родители.
– Верно, – кивнул Мясоедов, – это очень удобно, все довольны. Кстати, обеспеченные люди порой оказывают клинике помощь, вот буквально на днях отец Сережи Кирпичникова преподнес нам аппарат для… ох, долго объяснять.
– Я понимаю. Так какой благотворительностью занимается Неля?
– Она абсолютно бескорыстно помогает приюту, – воскликнул Мясоедов, – увы, там частенько болеют дети, некоторым требуется медицинская помощь. И тогда Неля находит спонсоров, которые оплачивают пребывание малышей в спецпалатах. Оцените благородство ее характера!
– Нину Чижову тоже Самойленкова сюда пристроила? – спросил я.
– Чижова? – вздернул брови Петр Федорович. – Я помню только тех, кого оперировал сам, но могу уточнить.
– Сделайте одолжение, – попросил я.
Хирург снова ткнул пальцем в звонок.
Лика влетела в кабинет.
– Слушаю!
– Наведи справки о Нине Чижовой.
– Когда она поступила? – деловито осведомилась Лика.
Мясоедов посмотрел на меня.
– Недавно, – уточнил я, – думаю, в этом месяце.
– Йес, – кивнула Лика и исчезла.
– Наверное, Неле очень помогала в работе Зинаида Семеновна? – продолжил я разговор.
Ей-богу, теперь я еще больше хочу встретиться с коллегами погибшей дамы и побеседовать с ними. Не знаю, обратили ли вы внимание на маленькую шероховатость, но мне она моментально бросилась в глаза. Мура, рассказывая о визите Алины Брин в Центр, сказала, что певица тогда пролистала альбом с фотографиями воспитанников и сразу выбрала Ларису. Своего мнения звезда не изменила, даже услышав рассказ Муры о проблемах сиротки, воскликнула: «Она очень похожа на Милочку».
А Петр Федорович между делом сказал:
– Неля помогла Брин, она заметила, что девочка из спецпалаты копия погибшей дочери Алины.
И Мура, и Мясоедов не похожи на людей, способных лгать из корыстных побуждений. Так кто из них говорит правду? А еще Мура сообщила, будто Алине посоветовала обратиться в Центр «Мария» Зинаида Семеновна. Значит, она была знакома с Брин. Кстати, если Александра Сухова убили, а Алина находилась во Владивостоке, то кто велел привезти смертельно раненную Милу в больницу имени Рычагова? Хотя ответ прост: бригада «Скорой помощи». И снова «но». За палату, в которой умерла несчастная, надо платить! Кто внес деньги? Отец погиб, мать на гастролях. Неля заплатила?
– Кто? – изумился профессор. – Какая Зинаида Семеновна?
– Пресс-секретарь клиники, – сказал я, – думаю, информацию, собранную в преддверии юбилея для журналистов, готовила она.
– Нет, – растерянно ответил Мясоедов, – это моя жена, Вера Павловна, поработала. Ее идея была, она сказала: «Налетят корреспонденты, начнут все одни и те же вопросы задавать, потом переврут твои слова, давай я подготовлю справочный материал».
– Мне бы хотелось побеседовать с Зинаидой Семеновной. – Я прикинулся дурачком, который плохо понимает человеческую речь. – Нельзя ли попросить ее зайти к вам сейчас или, если она отсутствует, познакомить меня с ее коллегами?
Петр Федорович задумался и нажал пальцем на кнопку селектора.
– Слушаю, – раздался из пластмассовой коробки искаженный женский голос.
– Машенька, это я.
– Здрассти, Петр Федорович.
– У меня в кабинете представитель СМИ, он хочет встретиться с Зинаидой Семеновной.
– Это кто такая?
– Пресс-секретарь.
– Чей?
– Вроде наш.
Невидимая сотрудница издала странный звук, то ли кашель, то ли смех, а потом сообщила:
– У нас такой должности нет.
– Но сотрудница по имени Зинаида Семеновна есть? – живо поинтересовался я.
– Машенька, проверь по списку, – велел Мясоедов.
– Сейчас, момент. Карташова Зинаида Семеновна. Она?
– Да, – возликовал я.
– Уволена в связи со смертью, под машину попала. Только Карташова была не пресс-секретарем! Она на ставке санитарки числилась! Кстати, у вас в отделении.
– Спасибо, – поблагодарил Петр Федорович, – видите, все разъяснилось!
– Наоборот, еще больше запуталось, – вздохнул я. – Если Зинаида мыла тут полы, то зачем она сказала своему мужу, будто является пресс-секретарем? Да и на прежнюю работу ту же информацию сообщила?
Мясоедов откинулся на спинку кресла.
– Ну это понятно, она не хотела рассказывать, что работает простой санитаркой.
– Но она оформлена в хирургическом отделении, а вы даже не слышали о ней!
Петр Федорович взял со стола скрепку и принялся ее разгибать.
– Нам постоянно не хватает технического персонала, – пояснил он, – санитарки оформляются в одно отделение, потом работают в трех, четырех, как договорятся. Их официально берут туда, где есть свободное место, а фактически они работают там, куда позовут. Эта Зинаида Семеновна могла числиться у нас, а полы мыла, допустим, в урологии.
– Санитарки свободно перемещаются по всем корпусам?
– У нас же не тюрьма! – возмутился Мясоедов. – Мы ограничиваем только посетителей, для них есть определенные часы, а персонал абсолютно свободен!
– Белый халат купить нетрудно, – покачал я головой, – его любой приобретет, наденет и начнет разгуливать по клинике.
Мясоедов выдвинул ящик стола, достал оттуда беджик с прищепкой и сказал:
– У нас система беджей, их выдают в отделе кадров. Видите – имя, фамилия, отчество, должность и фото. Но, самое главное, таким пропуском можно открыть двери в отделения и лаборатории. Надо только приложить его к считывающему устройству. Даже если человек и наденет белый халат, его остановит секьюрити на центральном входе. Если же каким-то образом посетитель минует охрану, то в отделение он не войдет. У нас очень строго следят за мерами безопасности. Посещения разрешены с шестнадцати до восемнадцати, в остальные часы вход запрещен.
– Значит, сотрудник с беджем может проникнуть везде?
– Да.
– Днем и ночью?
– Больница никогда не спит, – отметил Петр Федорович.
– Разрешите? – Лика всунула голову в кабинет. – Я узнала про Чижову.
– Говори, – обрадовался Мясоедов.
– Была такая, но не у нас, а в гематологии. Умерла недавно, – отрапортовала Лика.
– Вы, случайно, не узнали адрес родителей девочки? – поинтересовался я. – Где прописана мать?
Лика ответила.
– Не-а, малышка из детдома.
– Петр Федорович, – влетела в комнату еще одна девушка в форме медсестры, – Корчагины пришли!
Хирург быстро встал.
– Я вынужден откланяться!
– Скажите, как связаться с Нелей? – спросил я.
Но Мясоедов, очевидно, не услышав вопроса, быстро пошел к выходу.
– Петр Федорович, – попытался я остановить хирурга, – одну секундочку.
– Не могу, голубчик, – на ходу бросил врач, – поговорите с Ликой, она ответит почти на все ваши вопросы.
– Вам о Неле рассказать? – с горящими глазами завела Лика. – Она себя не утруждает! Появляется редко, зато денег гребет! Вон там спецпалаты! Знаете, сколько они в день стоят? Офигенных бабок! Думаю, немалая их часть прилипает к лапам Самойленковой.
– Петр Федорович говорил, что она помогает детям из приюта. – Я решил еще сильнее разозлить Лику.
Девушка оглянулась, схватила меня за рукав и потащила по коридору.
– Ох уж этот детдом, – с чувством воскликнула она, когда мы очутились на лестнице, – не так часто ребята из него сюда попадают. Вы можете написать правду?
– Постараюсь, – кивнул я, – а что?
Лика села на подоконник.
– Неля очень хитрая. Петра Федоровича даже младенец вокруг пальца обведет! Мясоедов Самойленкову идеальной считает. Ну да, она сюда платных больных заманивает, процент с каждого имеет. Да еще сиротам помогает.
– Очень благородно, наверное, Неля любит детей!
– Как собака палку, – вспылила Лика, – она ими торгует.
– Воспитанниками интерната? – поразился я. – Кто же их покупает?
– Люди, – загадочно закатила глаза медсестра. – Знаете, как трудно здорового ребеночка найти! Я давно за Нелей слежу! Между прочим, я пашу тут уже десять лет, когда пришла, Самойленкова вовсю в отделении работала, платные палаты здесь с незапамятных времен, еще когда их открывать было нельзя.
– Я думал, вам двадцать лет, – абсолютно искренне сказал я.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулась Лика, – в прошлом месяце мне четверть века стукнуло.
