Я налила Мардону граненую стопку водки, положила на тарелку жареной картошки и две сардельки. Дед Сидор крякнул, дунул, выпил и довольно захрустел огурцом.
— Лило-то как, девки! Страх! — Хорошая компания, долгожданный дождь, вина налили, здоровье выпить позволяет — чего еще в старости нужно? Глаза деда влажно поблескивали, и я налила ему вдогонку. Дед — боец крепкий, не раз проверенный. — Счас все так и попрет! Земля-то у нас — навоз с черноземом. Чистый пух!
Зайцева выпила с соседом водки, я налила себе сухого вина из картонной коробки с краником, и мы немного поговорили о погоде и видах на урожай. По наблюдениям многоопытного селянина — картошка уродилась, яблок не будет.
— Чего-то мы, девки, в духоте сидим, — намекнул Мардон, Галка распахнула окно, и в комнату ворвался свежий влажный воздух.
Сидор Прохорыч достал пачку «Беломора» и задымил, тактично отгоняя ладошкой клубы дыма к окну.
По телевизору в сотый раз повторяли «Марш Турецкого», Зайцева любовалась Домогаровым, мы с Мардоном вели разговоры за жизнь.
— Только летом и активничаем, — жаловался дед. — Зимой заметет-завьюжит, сидим, как сурки… никакого обчества.
— А вы на зиму в город езжайте, — предложила я.
— А скотина?
— Какая у вас скотина-то? — не отрываясь от экрана, по которому бегал Домогаров, бросила Галка. — Восемь кур…
— Пятнадцать, — поправил дед. — И собака, и кошка…
— Ну тогда, конечно, — хмыкнула вредная Зайцева, — скотина.
Дед обиделся и самостоятельно налил водки.
За этим занятием и застукала его любезная супруга Авдотья Корнеевна.
— Наливаешь! — гаркнула бабка через раскрытое окно. — Пьешь и закусываешь!
— Заходите в гости, — откликнулась Зайцева, улегшись грудью на подоконник и свесившись на улицу.
— Недосуг мне тут рассиживать, — пробубнила Авдотья Корнеевна, входя в дом и разглядывая угощение на столе.
Но на плечи крупной колоритной бабки был накинут нарядный платок, коричневый фартук, с которым она, по-моему, не расставалась ни днем ни ночью, был оставлен дома. Как ни крути — Авдотья Корнеевна шла в гости.
От предложенной водки соседка отказалась, но с удовольствием выпила стопку белого сухого вина.
— Сладенькое, — сказала она и деликатно откусила кусочек шоколадки. — Раньше-то такая кислятина была! Не проглотишь…
— И водка хуже стала, — зря вставил дед и попал под обстрел.
— Хуже ему! А за покос чего лакал? Я б этот самогон и в дом не внесла! А ему одно: «Горит, Авдотьюшка, горит»…
Дед крякнул и посчитал вечер безнадежно испорченным.
Чутким деревенским нутром Авдотья Корнеевна уловила, что нельзя нагнетать в гостеприимный дом напряжение, и похвалила нас с Зайцевой:
— Хорошо гуляете, девчонки. Тихо. Завтра к Матвеевне дети на машинах понаедут, ох, базар-вокзал будет! Шуму не оберешься. Мясо жарят, песни орут…
— А тебе завидно, — вякнул дед.
Корнеевна только зыркнула на него строго, и дед заковырялся вилкой в картошке.
Вспоминая своих детей, старушка жаловалась, что не хотят они в деревне отдыхать, все больше на море ездят да за границу, где этот… И международное слово «сервис» прозвучало в ее устах как интернациональное ругательство.
— Ну, Сидор, пора и честь знать, — в одиннадцатом часу сказала Корнеевна. — Маришка что-то спит беспокойно, не ровен час проснется, а нас нет.
Дед печально посмотрел на недопитый литр «Спецназа», незаметно подмигнул нам левым глазом, мол, возможно, вернусь, девчата, и потопал вслед за женой.
— Ну вот, — вздохнула Галка, — был один кавалер, и того увели…
— А почему твой курортный Боря не поехал? Ты его приглашала?
— А ну его! — махнула рукой Зайцева. — Только вчера устроились-расположились, какой-то хмырь с работы звонит. Надо, говорит, приехать. Твой бандюган тоже… не мужик.
— Это ты, Галя, зря. Во-первых, не мой, во-вторых, не бандюган.
— Завела-а-ась! — протянула подруга.
— Да, завелась. Лев не бандит, а учитель физкультуры.
— Иди ты! — Зайцева аж со стула привстала. — Кто ж его с такой рожей к детям подпустил?!
— На себя посмотри, — обиделась я и начала убирать со стола.
Зайцева накапала себе водки, выпила задумчиво и решила, что, пожалуй, была не права. Но извиняться подруга не любила и для подлизывания выбрала нейтральную форму:
— А я, идиотка, решила, что бандюган тотализатором занимается…
Я подумала, что дуться глупо (достаточно с Зайцевой ее собственного эпитета «идиотка»), и спросила:
— А почему тотализатором?
— Когда я его в Колотушино пригласила, он сказал: «Если ребята в финал выйдут, буду занят». Я еще подумала, не иначе авторитеты «лимон» на кого-то поставили… Лев развозить будет.
— Чего? — не поняла я.
— Выигранные деньги, тундра.
— Ты разбираешься в тотализаторе?
— Не-а, — беспечно мотнула челкой Зайцева. — А о каких ребятах он говорил?
— Лев ведет секцию бокса.
Галка, собаку съевшая на бандюгах, беззвучно хлопнула ртом. Такого прокола с ней еще не было. Работников бюджетной и теневой сферы она еще не путала.
— Кстати, у него вся комната в медалях. Золотых, — преувеличила я.
— Чемпио-о-он… — завистливо выдохнула Зайцева и брякнула: — Был у меня один такой. Мастер спорта. Второй состав «Динамо». Спился.
— А Лев не пьет.
— Совсем?!
— Почти.
— Уже лучше. Не люблю в мужчинах притворства.
— А если он язвенник?
— Зануда.
— Принципиальный трезвенник?
— Сумасшедший.
— Всем наливает, сам не пьет?
— Совсем сумасшедший.
— Да ну тебя! — рассмеялась я и накрыла крышкой, сковороду с картофелем. — Давай убираться.
— Оставь, — попросила Зайцева. — Только-только сидеть начали…
Мы еще немного попели, попили, вспомнили институт и Викторию. За окном совсем стемнело, и в комнату вместе с сыростью полетели комары. Зайцева потянулась к створкам окна, отодвинула занавески и вдруг испуганно отпрянула, плюхнулась на стул.
— Там кто-то стоит в темноте. Стоит и смотрит.
Зайцева стиснула в руке стальную «антикварную» вилку, я потянулась к ножу.
— Галя! — раздалось за окном.
— Ой! Боря! — пискнула Зайцева, перевалилась через подоконник, чуть не скинув горшок с геранью, и кокетливо сюсюкнула. — Ты чего там стоишь?
— Любуюсь. Я только что подошел…
— Заходи! — крикнула Галка и побежала за печку переодеваться. Замызганный уборкой сарафан для свиданий подходил не очень.
Пока Галина наводила красоту, мы с Борей успели познакомиться.
— Борис, — представился гость.
— Серафима, — представилась я.
Если бы он сказал «Боря», я бы сказала «Сима», если бы он представился «Борькой», я бы «Симкой» сказалась, и так далее. Но парень оказался не только симпатичным, но и учтивым. За стол не сел до тех пор, пока хозяйка из-за печки не вышла.
Зайцева надела любимый спортивный костюм белого цвета и набросила на плечи невероятной красоты шаль с длинными черными кистями. Оказалось, шаль — подарок Бори с Лазурного берега. И не шаль она вовсе, а очень даже мантилья.
Уплетая за обе щеки картофель, Борис жаловался, что доехать до самой деревни не получилось — машина застряла в лесу напротив, и он не знает, как ему поступить, — вернуться за ней сейчас или дождаться утра.
— Сиди спокойно, — поглаживая приятеля по плечу, сказала Зайцева. — Нечего по ночам грязь месить. Завтра утром подгоним мой «Фолькс» и выдернем…
— А если угонят?
— Кто?! — усмехнулась Галка. — На семь верст ни одного бандита… если только Симкин мимо не проедет, — и показала мне язык.
Вредина. Знает же, что не люблю я таких шуточек.
Боря задумался, куснул сардельку и наконец кивнул:
— Ладно. Оставим до завтра.
Деревня стояла на открытом месте, окруженная полями, и до леса было километра полтора по грязной, разбитой дороге.
В комнате звенели комары, над вареньем летала стая припозднившихся мух, Галина достала из тумбочки фумигатор и вставила его в розетку.
Я исподволь разглядывала ее новое увлечение и находила его привлекательным. Открытое, готовое к улыбке лицо, легкий южный загар и фигура спортсмена. Настораживало одно: по-моему, гостя заинтересовала Серафима Мухина.
Я не люблю, когда мужчины, обнимая моих подруг, косятся в мою сторону. Я сразу срезаю кавалеру половину набранных баллов и произвожу уценку.
И, кстати, где-то я уже видела этот комиссионный профиль. Несколько лет работы операционистом в банке сделали из меня хорошего физиономиста и специалиста в области фейс-контроля. Моя память на лица стала фотографической.
— Я не могла вас раньше где-то видеть, Борис? — приличный вопрос для поддержания беседы за столом.
— Вряд ли, — пожал плечами Галкин ухажер. — У меня типичная внешность. Часто путают.
