— Они установили, что тетя была отравлена, — добавил Гай.
Стелла сложила свои свертки в кучу на стол, помялась и сказала наконец:
— Ну что ж, мы это, в общем, и без того уже знали… А чем она была отравлена?
— Никотином. Точно так же, как и дядя…
— Да, все так же… А где следователи?
— Они в библиотеке, с мамой. Они настояли, чтобы я вышел оттуда. И… Я этой ночью продумал все. Ну, то, что убили дядю — тут все ясно, его было за что травить, сделать это мог… мог всякий. Но тетя Гарриет — кому она мешала? Значит, выбор такой — я или мама. Ни у кого другого не могло быть ни малейших мотивов… Итак, один из нас — а может, и оба, будет арестован.
— Не будь таким кретином, — сказала ему Стелла. — Они ведь не смогут ничего доказать!
— Посмотри на вещи трезво, — устало сказал Гай. — Я был в безвыходном положении, не хотел ехать в Южную Америку и отравил поэтому дядю. А потом я обнаружил, что тетя Гарриет завещала свои деньги мне, и тогда я попросту отравил и ее заодно… Похоже на правду?
— Глуповато. Стал бы ты убивать ее из-за четырех тысяч фунтов?
— Ха! Люди убивают друг друга за сущие гроши! А тут четыре тысячи!
— Значит, и я могла ее убить, потому что она сделала из этого дома пыточную камеру…
— Нет, за это трудно ухватиться. Если ты отравила дядю, то только из-за того, что он запретил тебе выходить за Филдинга. Но вы с доктором все равно расстались, так что у полиции нет к тебе вопросов. Главный подозреваемый — это мама… Чертов Ханнасайд назадавал мне кучу вопросов, и теперь я сам понимаю, что мама в очень тяжелом положении. Ведь помнишь, она вдруг прекратила ссоры с Грегори, когда он решил послать меня в Бразилию, и, наоборот, принялась во всем ему поддакивать. А это странный признак, зловещий…
— Но ведь у мамы просто такая манера, ничего больше!
— Ага, но иди объясни это следователю! Да еще она всегда считает, что все в мире происходит именно так, как она себе представляет, и поэтому вечно попадается на своих хитростях, которые даже ребенка не обманут!
— Но неужели полиция поверит, что она отравила тетю только из-за дома? Причем понимая весь свой риск?
— Да подумай же ты своей головой! Дядя оставил на содержание дома из дохода со своих ценных бумаг по две тысячи ежегодно! Это и без того неплохая сумма, даже если ее делить пополам с Гарриет, ну а без тети — так это же прекрасный доход! Теперь ты понимаешь?
— Да, пожалуй, в этом что-то есть, — помрачнела Стелла. — И все же я не могу так думать о маме, как бы глупо она себя ни вела сейчас, но такое — нет, не могу представить.
— Я этого тоже не представляю, — раздраженно сказал Гай. — Но ведь полиция явно ухватится за эту версию!
— И все же ведь они должны понимать, что она не могла отравить тем же ядом тетю Гарриет через неделю после дяди! Она же просто подставляла себя под удар! Уж могла бы подождать несколько месяцев!
— А вот и нет, — возразил Гай. — Она могла сделать так, чтобы еще больше напустить тумана в дело, пока полиция еще не разобралась со смертью дяди…
Стелла передернула плечами.
— Нет уж, это слишком… Не хочу больше об этом. Впрочем, постой, а что там Рэндалл сказал о том человеке, которого разыскивает полиция — как там его фамилия?
— Кого? А, этого… По-моему, ерунда все это. Рэндалл вешает нам лапшу, а мы только уши подставляем!
— Нет, Рэндалл говорит не просто так. Он знает о чем-то. А сколько уже времени мама там мучается со следователями?
— Минут двадцать, — Гай снова забегал по комнате. — Нет, я все же не могу понять маму. Обычно она не болтает лишнего. А тут вдруг наговорила с три короба… Хоть бы она перестала стонать, что тоскует по тете Гарриет! Большей нелепости просто не придумаешь! Все это выглядит фальшиво, как шестидолларовая банкнота.
— А знаешь, — вдруг сказала Стелла. — Я думаю, она действительно может скучать по тете Гарриет.
Гай вылупился на нее:
— Да они же все время цапались!
— Да, но ведь они так привыкли к этим перепалкам, и потом, очень часто они вместе нападали на дядю. То есть у мамы был какой-то партнер, хороший ли, плохой ли… Было с кем спорить и ссориться… И когда одна болела, другая за ней ухаживала… Ведь так?
— Лучше бы они не ухаживали друг за другом! — нервно вздохнул Гай. — Что это там мама дала ей утром после завтрака? Вместо того чтобы вызвать доктора! Да еще запретила прислуге заходить в спальню к тете Гарриет! Полиция теперь и за это ухватилась.
— На месте мамы всякий бы поступил точно так же. Это естественно, ведь мама думала, что тетя уснула.
Гай только было разинул рот, чтобы ответить, но тут дверь в библиотеку отворилась и миссис Мэтьюс, стоя в дверном проеме, негромко сказала:
— Стелла, ты мне нужна…
— Да, мама, я здесь. В чем дело?
Миссис Мэтьюс ввела ее в библиотеку.
— Милая моя девочка, я прошу тебя хорошенько все вспомнить и рассказать суперинтенданту. Помнишь, когда бедная тетя Гарриет почувствовала себя плохо, мы с тобой решали — послать за доктором или нет?
— Да, я прекрасно это помню, — отвечала Стелла. — И мне казалось, что вызывать его нет никакой нужды.
— Все это бесполезно, миссис Мэтьюс, — заметил Ханнасайд, сидевший у окна. — Но факт остается фактом, и вы не вызвали врача к больной, хотя с вашим опытом должны были вполне понимать необходимость этого. Вот и все. Слуги говорят, что, когда она проходила по холлу, на ней просто лица не было…
— Слуги вам расскажут! — вмешался Гай. — Им просто охота почесать языки, это ведь темные люди…
— Итак, миссис Мэтьюс, вы не заметили у своей золовки симптомов никотинового отравления? — бесстрастно продолжал Ханнасайд, не обращая на Гая ни малейшего внимания.
— Нет, естественно! — воскликнула миссис Мэтьюс. — Я была уверена, что у нее обычная слабость.
— А разве она не жаловалась вам на ужасное самочувствие?
Миссис Мэтьюс глубоко вздохнула:
— Да, но мисс Гарриет никак нельзя было отнести к разряду стоических женщин… Она не склонна была преуменьшать свои недуги, скорее наоборот… Во всяком случае, для меня было очевидно, что у нее расстройство желудка, и я попыталась ей помочь, чем могла…
— И все же миссис Бичер, которая знала ее больше семи лет, говорит, что мисс Гарриет не любила болеть и терпеть не могла, когда за ней ухаживают! — заметил непреклонно Ханнасайд.
— Что вам может сказать кухарка? Неужели вы думаете, что мисс Гарриет стала бы доверительно с ней беседовать? Стелла, расскажи, какой шум поднимала тетя Гарриет, стоило ей слегка простудиться!
— Миссис Мэтьюс, мне заранее ясно, что ваша дочь подтвердит любое слово, сказанное вами. Для меня это ничего не значит.
И тут Гай, который до тех пор молча кусал губы, вдруг сказал отчаянным голосом:
— Погодите. Стелла, усади маму. Послушайте, суперинтендант, моя мать здесь совершенно ни при чем. Что говорит кухарка, это совершенно неважно. Мы, все трое, совершенно отчетливо видели, что мисс Гарриет была слегка нездорова, вот и все! Не станете же вы звать врача из-за легкого несварения желудка?
— Все может быть, — покачал головой Ханнасайд. — Но между завтраком, где мисс Гарриет видели вы, и ее появлением в холле, где ее видел дворецкий и кухарка, не могло пройти больше одной-двух минут, а за такой короткий срок человек не может так резко заболеть…
— Но послушайте, ведь тогда вы должны признать, что лекарство, которое дала мама, она выпила уже после того, как ей стало худо! После завтрака и после ее появления в холле!
— Да, я это учитываю, — холодно заметил Ханнасайд.
— Это абсурдно, но суперинтендант считает, что я могла влить яд в утренний чай мисс Гарриет, — с вымученной улыбкой сказала миссис Мэтьюс. — И если бы это не било так больно по чувствам, я могла бы просто посмеяться над такими заявлениями! Я не вставала до самого завтрака, я не была одета, я, наконец, просто спала — что я могла сделать с чаем на подносе, в коридоре?
— А вот девушка, которая заходила к вам в спальню в то утро, утверждает, что вы уже вполне проснулись к этому моменту. Так что уверены ли вы, что говорите мне правду?
