Поверьте, ничто не удручает меня сильнее, чем осознание собственного счастья, если рядом тоскует живая душа.
Я смешала несколько порций шампанского с апельсиновым соком и, по настоянию Эллен, завела рассказ о минувшем вечере. Поначалу неохотно, но тема и шампанское мало-помалу развязали мне язык, и я заговорила все свободнее и свободнее. Эллен, казалось, тоже расслабилась.
– Ты знаешь, что самое лучшее? – вопросила она, когда я замолчала.
– Что?
– Что суть не в деньгах! Выходит, Билл Мерфи ненавидел Константина не из-за денег. Не то чтобы я осуждала людей, которые негодуют, когда им не возвращают вовремя долги, но так сильно возненавидеть из-за этого своего лучшего друга…
– Знаешь, меня это тоже беспокоило, – призналась я, снова подивившись сообразительности Эллен, которую привыкла считать тугодумкой.
– Но теперь мы знаем, что дело было не просто в деньгах. А ведь правда, если вдуматься, Нил Константин отчасти сам был убийцей. Не вернув эти деньги, он обрек на гибель бедную девочку. Теперь твой Билл Мерфи представляется мне гораздо более симпатичным человеком. Ну? Когда я с ним познакомлюсь?
– Надеюсь, что скоро.
– Правда, мне придется прийти одной, – откровенно сказала Эллен.
Что ответить на это унылое заявление, я не знала, поэтому лишь сжала руку племянницы. Она была холодна как лед.
Эллен ушла в пять, а в шесть позвонил Билл.
– Раздобыл на среду два билета на Рейнджерс! – радостно сообщил он. – Ты сможешь пойти?
– Рейнджерс? – тупо повторила я.
– "Нью-Йорк Рейнджерс". Хоккей!
– Знаю, что хоккей, – сварливо отозвалась я. – Просто уточнила, действительно ли ты сказал «Рейнджерс». А то слышно плохо.
– Ну так как?
Мой интерес к хоккею может сравниться разве что с тягой к боулингу, но что с того?
– Отличная идея!
Если я и нервничала перед нашим последним свиданием, то это было ничто в сравнении с тем, как я чувствовала себя теперь. За понедельник и вторник я совершенно измучилась, предвкушая встречу с Биллом.
А затем все переменилось. И под «всем» я имею в виду именно все, абсолютно все…
Во вторник, в начале шестого вечера, я еще сидела в офисе, пытаясь закончить ерундовое дело, с которым ковырялась с самого утра. Телефонному звонку я обрадовалась как долгожданному перерыву. Приглушенный голос пробормотал что-то нечленораздельное.
– Что-что?
Молчание в ответ. Я попробовала еще раз:
– Кто это? Простите, я вас не слышу.
– Это… это… я, тетя Дез, – прорыдала Эллен.
У меня екнуло сердце.
– Эллен! Что случилось?
– Это… Герб…
– Ты дома?
– Да.
– Никуда не уходи!
Через двадцать минут я ворвалась в квартиру Эллен. Никогда не видела племянницу в таком состоянии. Глаза у нее опухли, превратившись в узенькие щелочки, и из этих щелочек струились потоки слез. Эллен едва успевала вытирать щеки. И едва могла говорить.
– Так, Эллен, потом расскажешь! Давай-ка лучше приляг, – велела я.
Она послушно подчинилась, я взбила подушки, подсунула ей под голову, после чего присела рядом на краешке дивана.
– Ты что-нибудь ела?
Я воспитана в убеждении, что нет такого несчастья, которое нельзя смягчить едой. Эллен покачала головой.
– Сейчас что-нибудь приготовлю.
Эллен снова покачала головой.
– Тогда чай с тостами? – не унималась я.
Она равнодушно пожала плечами. Молчание, как известно, знак согласия. Когда через несколько минут я вернулась из кухни с подносом, Эллен, как это ни удивительно, крепко спала.
Я укрыла ее стареньким пледом, который бабушка Эллен связала около тридцати лет назад, отнесла обратно поднос с угощением, достала из сумки газету и уселась в кресло. Примерно через час зазвонил телефон. Я бросилась на кухню и схватила трубку, надеясь, что Эллен не проснулась.
– Алло, а Ивена можно? – проверещал пронзительный голосок, который мог принадлежать только юному созданию, не достигшему половой зрелости.
Обругав телефонную компанию, я вернулась в гостиную. Эллен, разумеется, проснулась. Лицо ее по-прежнему было красным от недавних слез, но она успокоилась. Я уговорила ее переместиться на кухню, где заварила по новой чай и приготовила два свежих тоста. Мы немного поскандалили по поводу, следует ей поесть или нет. После недолгих прений Эллен уступила – как вы, наверное, могли заметить, иногда я бываю ужасно настырной.
Глядя, как Эллен через силу грызет тост, я напомнила себе, что ночь впереди долгая, а потому мне тоже не помешает подкрепиться. Я пошарила в холодильнике, надеясь отыскать хоть что-нибудь без признаков плесени, и в итоге остановилась на булочке с орехами и давным-давно выдохшейся кока-коле. Тем временем Эллен успела расправиться с тостами – второй она прикончила с куда большим энтузиазмом.
– Пожалуй, я действительно была немного голодна, – призналась она.
– Еще что-нибудь съешь? Как насчет булочки с орехами?
– Нет, спасибо, больше не могу. – Она стыдливо покосилась на мою тарелку с сиротливой булкой. – Извини, что совершенно нечем тебя угостить.
– Шутишь? Да я с детства схожу с ума по ореховым булочкам!
– Я тоже их люблю. – И Эллен разразилась слезами.
Да с такой силой, что я не на шутку струхнула. Господи, и помочь ничем не могу… Разве что обнять да как заведенная бормотать бессмысленные утешительные словечки. К счастью, новый поток слез иссяк быстро. Спустя несколько минут, оприходовав стопку одноразовых платков, Эллен тихо прошептала:
– Я хочу рассказать, что случилось.
Всхлипывая и сморкаясь, она поведала свою печальную историю.
Бедняжка дошла до такой степени отчаяния, что не могла больше усидеть на месте. И сегодня в половине двенадцатого сбежала с работы. Ноги сами принесли ее к зданию, где трудился славный Герб. В начале первого идеальный мужчина вышел на улицу вместе с еще одним типом. Увидев глупышку, Герб побагровел, отделался от своего спутника и чуть ли не с кулаками набросился на Эллен. Принялся орать, с какой стати она его преследует, неужели непонятно, что между ними все кончено…
– До этого мгновения, – сказала Эллен, – я тряслась как осиновый лист. Но стоило ему заговорить таким тоном, как я тотчас пришла в ярость. И объявила, что, будь он порядочным человеком, разорвал бы наши отношения как мужчина, а не как шкодливый юнец. В ответ Герб прошипел, что это я веду себя как ребенок, мол, настоящей женщине не требуется, чтобы ей все разжевывали. Правда, потом он успокоился и сказал почти задушевно: «Знаешь, не вини себя. Ты ни при чем, просто так получилось. Ты прекрасная девушка. Я уверен, ты найдешь себе кого-нибудь другого. Береги себя». После чего повернулся и ушел…
Несчастная Эллен прямиком рванула домой, бросилась на кровать и проплакала пять часов подряд.
– Я и не предполагала, что во мне столько слез. – Мгновение спустя она жалобно прошептала: – Я рада, что ты здесь.
Мы проговорили до четырех утра, начав с проклятий в адрес идеального Герба и закончив тем, что перемыли косточки всем сволочам, которых когда-то любили. Когда мы дошли до проклятий в адрес всего мужского пола, я наконец уговорила Эллен пойти спать. А сама устроилась на диване.
Проспала я, казалось, лишь несколько минут – меня разбудил запах кофе. Я посмотрела на часы. Девять! Ведомая чудесным ароматом, я прошлепала на кухню, где Эллен готовила тосты. Выглядела она отвратительно. Что было большим прогрессом в сравнении с предыдущим днем. Припухлость вокруг глаз осталась, но сами глаза были почти нормального размера, а главное – сухими.
– Доброе утро, тетя Дез. Хорошо спала? – Голос звучал совершенно ровно.
– Как убитая, – честно ответила я. – Слушай, мне сегодня нечего делать на работе. Давай поболтаем о том о сем или сходим в кино…
– Со мной все в порядке, тетя Дез. Или будет в порядке, когда я прощу себя за то, что связалась с этим… этим… человеком.
– Ты не виновата, Эллен. – Я мысленно улыбнулась неудавшейся попытке племянницы выругаться. – Люди вроде Герба – хорошие артисты. Потому-то им и удается такой трюк. Не думай, будто ты первая, кто поддался его обаянию. И наверняка не последняя.
– Да уж представляю. Тратить столько сил, чтобы затащить женщину в постель!…
– Для таких типов это спорт, – с отвращением пояснила я. – В умственном развитии твой дружок Герб так и не вышел из школьного возраста.
– Наверное, ты права. Просто надо примириться с… со всем этим. Ты даже не представляешь, как он мне нравился.
– Думаю, что представляю.
– В общем, тетя Дез, можешь смело отправляться на работу. Правда.
– Да нет у меня никаких дел!
– Все равно отправляйся. Я только что позвонила начальнику и сказала, что мне надо срочно съездить на несколько дней во Флориду. Поэтому сегодня днем я лечу к родителям.
– Ты уверена, что тебе этого хочется? Эллен кивнула:
