— Я хочу быть лучшим журналистом года! Бизя, где кейс?!
— Ты будешь лучшим покойником года! — я начал терять терпение и то, что у нас называлось миром, опять дало жирную трещину. Мне захотелось нажать отбой раньше, чем я услышу ее ответ.
— Бизя, а какой суп ты любишь? — спросила Элка так, будто всю жизнь сидела дома в халате и пекла пироги.
— Борщ! — заорал я и все-таки нажал отбой.
* * *
Нэлька без тени сомнения сдала мне отделение и номер палаты, где лежал Ильич.
— Только паспорт возьми, там охрана сидит, — предупредила она.
Кажется, шеф хорошо позаботился о своей безопасности.
В школьном дворе тарахтела «Ока». Ритка сидела за рулем и пыталась сдвинуться с места. «Ока» буксовала, Ритка психовала, и вместо того, чтобы пытаться вылезти из сугроба враскачку, давила со всей силы на газ, отчего машина ревела, но с места не двигалась. Я подошел сзади, приподнял «Оку» и вытолкал из сугроба. Удрать я не успел.
— Мерси! — вылезла из машины Ритка. Я еще не отошел от разговора с Питровым и не был готов к новым неожиданностям. Но передо мной стояла прежняя Ритка. Вместо шубы на ней была легкая куртка, глаза блестели, а не сверлили.
— Зря приехала, — сообщила она. — В школе никого нет.
— Похороны.
— Да. Я знаю. И новое убийство. Просто маньяк какой-то завелся.
— Я, слава богу, раньше ушел. Лилька милицию вызывала. Слушай, забываю тебе сказать, — нужно было срочно уходить от скользкой темы, — я тогда на крыше допросил немного Глазкова. Он признался, что в банду Грибанова, которая охотилась за бомжами, входили Малявин, Сорокин и Башмаков из мужского одиннадцатого, как ты и предполагала. Еще трое из шестой гимназии, но фамилий он не знает.
— Знаю, — кивнула Ритка, — допросила уже Ваньку в психушке. Он все рассказал. Я всех прошерстила, все признались. Так как парням больше четырнадцати, на всех завели уголовное дело. Грибанов их здорово обработал. Он называл больных и нищих «лишние люди». Парни свято верили, что делают правое дело. Грибанов и наркотой-то торговал, чтобы очистить землю от слабаков и уродов. Только сам Ванька на траву и подсел, слава богу, до героина еще не дошел. Психика у него слабая, наследственность не очень…
— Как он там?
— Лечится.
Она села в машину, махнула мне рукой и уехала. Похоже, мне все померещилось в прошлый раз. Ритка «свой парень» и настоящий друг.
Я забежал в киоск, купил пачку виноградного сока, бутылку водки, и поехал в больницу.
Ильич в больнице шикарно устроился. Одноместная палата была укомплектована хорошей мебелью, телевизором, холодильником, душевой кабиной и больше напоминала дорогой гостиничный номер. Охранник на вахте платного отделения был при оружии, и шутить с ним совсем не хотелось. Он тщательно проверил мои документы, попросил надеть белый халат, бахилы, и выписал пропуск. У меня осталось впечатление, что мне разрешили посетить секретное химическое производство.
Медсестры здесь все почему-то были молодыми блондинками одного роста, возраста и телосложения. Они сновали по коридорам в голубеньких брючках, и казалось, что вот сейчас они возьмутся за руки и спляшут канкан. На секретном химическом производстве.
Ильич порозовел и потолстел в этом раю. Одобрительно кивнув, он забрал у меня водку и сунул ее в холодильник. Пакет сока взболтал как виртуозный бармен и поставил на тумбочку у кровати.
— Это девчонкам. Тут такие девчонки!
Я почувствовал, что устал. Что я тоже не прочь полежать в этой палате, на этой широкой кровати, и посмотреть по ящику какой-нибудь боевик. Я даже не прочь, если девчонки-блондинки станцуют передо мной канкан. Не став противиться своему желанию, я повалился на кровать, закинул ноги на спинку и закрыл глаза. Ильич, судя по звуку, придвинул к кровати кресло и сел.
— Устал? — с неподдельным сочувствием спросил он.
— Еще как! — не открывая глаз, сказал я.
— И как ты меня нашел?
— Позвонил Нэльке.
— Ты знаешь ее телефон?
— Во-первых, у меня твой мобильный, а там все телефоны. Во-вторых, Нэлька — соседка Элки, и я всегда могу ее найти.
— Ах, черт, ну да! — судя по звуку, он ударил себя ладонью по лбу. — Вы же с Элкой того, на ножах вроде были… Помирились?
— Что-то вроде того.
— Она баба правильная, — не очень уверенно сказал Ильич. — Хоть и резкая.
Какой-то он был сегодня странный, Ильич. Не матерился, не стал сразу пить водку, не поинтересовался как дела в школе. Я открыл глаза и в упор посмотрел в его розовое, отдохнувшее, излишне простецкое лицо. В его хитрые, бегающие глазки. Я давно заметил, что именно на таких простецких лицах бегают именно такие хитрющие глазки.
— А почему ты не спрашиваешь, как дела в школе? — спросил я его.
— Ты бы и так сказал, если что не так!
— Опять труп.
— Здрасьте, жопа! — подлетел Ильич с кресла как упругий мячик. И схватился за сердце. — Чей?! — побелевшими губами прошептал он.
— Вчера на церемонии награждения убили физрука из десятой гимназии. Вышел покурить на улицу, и… точно так же — выстрел в спину. Физрук молодой, светловолосый, высокий, чем-то похож на Грибанова.
— Фу, слава богу, — Ильич с размаху рухнул в кресло так, что тонкие никелированные ножки накренились и он чуть не опрокинулся назад. — …ть!…ть!…ть! Зачем ты так говоришь — опять труп?!!
— Так труп же! И убит точно так же!
— Так не у нас же! Мы то тут при чем?
— Ни при чем, — хмуро согласился я.
— Вот и пусть менты работают, следователи расследуют… а мы тут ни при чем!
Я вдруг разозлился. На себя в первую очередь. Мне пришла мысль, что, таская физрука на лавочку и обратно, а потом сбежав с места происшествия, я поступил так, как советовал когда-то Ильич: «за ноги его, и на улицу!» Я разозлился, снова закрыл глаза и сказал:
— Ильич, на твой телефон звонят какие-то ублюдки и угрожают!
— Кому? — снова перешел на шепот Ильич.
— Думаю, что тебе. Это твой телефон! — Я услышал, как он шумно сглотнул.
— И… что они говорят… мне?
— Отдавай то, что взял, или заключай договор. Что ты там опять взял? Какой договор?
— Ой, Петька, ерунда это все! Не обращай внимания! — шеф ненатурально изобразил беспечность.
— Да я и не обращаю. Не хочешь, не говори.
Я встал. Что-то пропала охота у меня отдыхать и смотреть канкан. Оставался последний вопрос, ради которого я и пришел.
— Слышь, Ильич, что там у нас с оборудованием школы противопожарной системой? Вроде, сроки уже поджимают, а ты мне ничего не сказал. Вроде, как проверки на носу, а я ничего не знаю. И деньги давно выделены.
— Какие сроки? Какие проверки? Какие деньги? — Ильич из розового стал белым. — Кто тебе это сказал?
— Папочка в сейфе лежит. Там бумага о том, что деньги выделены. Я так понял, что ты остановился на услугах фирмы «Эталон». Там гораздо дешевле и страховка входит в сумму. Скажи мне, что дальше нужно делать, я сделаю. Да и Дора копытом бьет, спрашивает, где противопожарка?
— Дора Гордеевна? — из белого Ильич стал бледно-голубым. — Дора тебя об этом спрашивала?!
Мне захотелось дать ему нашатыря. Наверное, он и правда болен, раз так лихо меняет цвета.
— Ну да, говорит, проверки вот-вот.
— Петь, слышь, ты эту папку спрячь, сожги, уничтожь, — шепотом попросил Ильич.
— На фига? — удивился я.
— Я тебе потом все расскажу. Точно Дора об этом говорила?
Я заржал.
— Вряд ли я мог ее с кем-нибудь спутать.
Ильич помассировал себе виски.
— Спрячь папку, Петь!
— Глеб.
— Глеб! — он опять схватился за голову. Наверное, он, и правда, болен.
— Гипертония? — спросил я, собираясь уходить.
— У меня почки, — простонал Ильич и перебросил руки с головы на поясницу.
— У меня тоже, сначала тараканы, потом мыши. Записывать надо.
— Что-о?!
— Что с сигнализацией-то делать? Вломят нам по первое число.
— Глеб, никаких сигнализаций пока. Проверок не будет. Дору посылай. — Ильич лег на бочок, подтянул к подбородку колени, накрылся одеялом, вызвав у меня приступ жалости и доверия.
— Понял, отстал, — пожал я плечами и ушел.
* * *
Элка шлялась по дому в моем длинном свитере на голое тело и босиком. Может, это было и сексуально, но я не рискнул ее шлепнуть по попе, как сделал бы это пришедший с работы законный муж. То, что Элка стала такой домоседкой, с одной стороны меня радовало, с другой пугало. Зная Беду, можно было предположить, что она или заболела, или сошла с ума. Может, конечно, Беда рассчитывала найти в квартире кейс, но где у нее гарантия, что я не унес его с собой, пока она дрыхла?
Элка шлялась по дому в длинном широком свитере, ступая босыми ногами по паркетному полу, и вызывала своим несчастным видом у меня почти жалость. Я понюхал воздух — в квартире странно пахло. Будто долго размораживали рыбу и квасили капусту.
