— Точно! Я в этом кое-что понимаю и к тому же видел собственными глазами.
Ева поняла, что, оказывается, ничего толком не знала о своей, так называемой, подруге.
— А Кристина? Что получилось с ней? — вспомнила Ева. — Следуя вашей логике, она тоже должна была изобразить утопленницу.
— Скорее всего, Татьяна придушила Кристину и столкнула ее в воду, как только увидела меня, зная, что подругу точно спасут. Ведь на шее у нее действительно синели следы. В остальном представление было разыграно по полной программе. Татьяна побежала на пляж, воткнула себе в грудь нож и стала звать на помощь Еву, когда та пришла. Ну и актриса!
— Как она могла знать заранее, что я приду? — удивилась Ева. — Даже если они и связаны с Кристиной, то это вовсе не значит, что они сообщали друг другу о своих свиданиях.
— Она бы дождалась любого другого человека и сделала бы то же самое, — махнул темной челкой Дима.
— Запомните, моя мысль по поводу того, что Таня сама вонзила себе в грудь нож, — не доказательство, а субъективное мнение. И в суде мне, алкоголику-патологоанатому, не поверят, — напомнил Евгений Ильич.
— Ты подумал о главном? — вдруг встрепенулась Ева.
— О чем?
— О причине, о мотиве! Зачем молодой женщине, удачно вышедшей замуж за профессора, травить людей, избавляться от мужа какими-то хитроумными планами? В чем смысл?
— Это объяснят сами преступницы, — глубокомысленно заметил Дмитрий, — хотя очень о многом говорят украшения в коробке Глеба, который как-никак был связан с Кристиной, а следовательно, и с Татьяной!
— Ты думаешь, они травили людей ради банального грабежа? — удивилась Ева.
— Все может быть, а иначе откуда у Глеба появились драгоценности? — озадачил ее Дима.
Дмитрий посмотрел на патологоанатома и вспомнил о том, насколько Татьяне важно было уничтожить что-то на кафедре мужа.
— Могла ли Татьяна обнаружить ценную для них коробку с документами у вас в подвале? — спросил он у патологоанатома.
— Я не думаю… Она у меня совершенно не спрятана, стоит под моей раскладушкой. Когда я уходил с Виталием Васильевичем, Татьяна тоже покинула анатомичку, весьма недовольная, надо отметить.
— Еще бы, ведь ей не удалось отравить свидетеля и найти интересующие ее документы.
— Надо ехать туда! — воскликнул Дима.
— Прямо сейчас?
— А когда? Когда опять сломают дверь и вынесут коробку? Тогда мы точно не узнаем разгадку. Мне почему-то кажется, что она скрыта в этой коробке, вынесенной с кафедры микробиологии.
— Ребята, я поеду с вами, — засуетился хозяин квартиры, — я хочу помочь докопаться до истины.
— А как же ваша дочка?
— Она большая девочка, я напишу ей записку, что скоро приеду. А ужин сама найдет.
Втроем они спустились во двор, в прохладный, темный вечер. Ветреная погода и нависшие тучи предвещали скорый дождь. Они уселись в машину Евы и тронулись в путь. Дима из-за раны еще не садился за руль своего «Хаммера», оплатив стоянку на месяц.
Корпус патологической анатомии стоял во дворе медицинского института на своем месте и выглядел очень зловеще. Евгений Ильич достал ключ и открыл дверь, как всегда. Из помещения на них дохнуло плесенью, формалином и затхлостью.
— Как я здесь столько жил? — удивился он, проходя внутрь и устремляясь к своей много раз выручавшей его раскладушке. Коробка оказалась на месте. Они перенесли ее в соседнее помещение на стол для вскрытий, где было хорошее освещение. Мужчины стали доставать по одному листочку из коробки и внимательно рассматривать.
— Почетная грамота, еще одна, патент на изобретение какого-то антисептика, диплом, подтверждающий участие в научном симпозиуме, накладная расходов по хозяйственной части кафедры микробиологии, — перечислял Евгений Ильич, давая свои личные комментарии, — обычные бумаги, которые присутствуют в кабинетах всех заведующих кафедрами.
Коробка имела внушительные размеры, и вскоре ее перебрали полностью листок за листком, но никакого криминала не нашли.
— Не может быть, чтобы мы обманулись, а вот эти листы, исписанные мелким почерком Льва Леонидовича, возможно, все дело в них? — спросила Ева, выбирая эти бумаги из общей пачки.
— Это какая-то рукопись с только ему одному известными терминами и даже формулами, — почесал затылок Евгений Ильич.
— Скажите, а не может это быть формулой того самого неизвестного вещества, каким они травили людей? — спросил Дима.
Трое участников ночной вылазки молча переглянулись.
— Если все предыдущие домыслы оказались бредовыми, то почему бы этому не быть правдой? Надо отдать эти бумаги химикам, пускай они попробуют разобраться, — согласился Евгений Ильич.
— Ну уж, конечно, не на кафедру микробиологии в руки Татьяны, подозреваемой номер один, — предостерегла Ева.
— Хорошо бы по этому поводу послушать самого профессора, он бы объяснил лучше всех свои записи, — произнес Евгений.
— К сожалению, профессора рядом нет, и нам придется разгадывать этот ребус без него, — Дима задумчиво обвел глазами собравшихся и спросил: — А что, если мы правы и Татьяна повторит попытку убить кого-нибудь?
— Скорее всего, меня, — поежился патологоанатом. — Ведь, по нашей версии, одна попытка уже совершалась.
— Может быть, проверим это на себе? — спросил Дима.
— Ты что надумал? — воскликнула Ева.
— Она, кажется, хотела со мной встретиться? А что, если я постараюсь, чтобы она захотела от меня избавиться? Послушайте, есть шанс выжить после этой отравы? Мне немного не по себе, так как еще стоит перед глазами сине-красное лицо Игоря.
Евгений Ильич снова почесал затылок.
— Если рядом будет человек, который рассечет хирургическим путем горло, тем самым обеспечив доступ кислорода в легкие.
— Трахеотомия… — прошептала Ева.
— Я надеюсь, вы окажетесь рядом? — спросил Дима.
— Слышишь, друг, ты — ненормальный! Я не пойду на такое безумство! Это очень опасно! Я всего лишь патологоанатом и только предполагаю, что не будет никаких осложнений… а потом идти на такой риск! Резать себе горло!! Дима, опомнись! — Евгений Ильич перевел полный недоумения взгляд на Еву, как бы призывая ее на помощь.
— Я запрещаю тебе даже думать об этом! — горячо поддержала коллегу Ева, поправляя сползшие на нос очки.
— Как иначе мы разоблачим эту авантюристку?! — не унимался Дима.
— Только не рискуя чьей-то жизнью! — Ева оставалась непреклонна.
— Я, конечно, тронут тем, что ты так заботишься о моей жизни, но я также помню, как эта тварь отравила ученика моего отца.
— Это еще надо доказать.
— Докажем.
Черная стрелка четко пролегла по всему верхнему веку и поднялась очаровательной завитушкой к виску. Татьяна промокнула ярко накрашенные губы салфеткой, чтобы снять лишний, отягощающий губы слой, и посмотрелась в зеркало. Выглядела она хорошо, только слишком агрессивно.
«Чем старше становишься, тем гуще накладываешь слой штукатурки и тем больше спиртного надо выпить твоему мужчине, чтобы не испугаться утром», — подумала она, поправляя кукольные локоны из выбеленных волос. Сегодня ей позвонил брат Евы, молодой и загадочный, и назначил встречу в одной из самых дорогих и престижных гостиниц, где и остановился. Татьяне он очень импонировал, во-первых, богат, что немаловажно, во-вторых, красив, что приятно само по себе, свободен и сексуален. Таня надела свое лучшее черное полупрозрачное платье с люрексом, с черным, блестящим бисером и нашитыми пуссетами по непрозрачному лифу. Затем припудрила лицо и вылила на себя полфлакона духов.
«Он не устоит… это точно…. Все-таки я чертовски обаятельна, а главное, умна и хитра».
Дмитрий встречал Татьяну в номере люкс тоже во всеоружии. Модно мятые светлые брюки из парусиновой ткани, шлепанцы из мягкой кожи и яркий, терракотового цвета джемпер идеально сидели на нем, а главное, производили впечатление дорогих и качественных вещей.
Номер был шикарный — хрустальная люстра, стены в атласных полосатых обоях, кожаная мебель ярко-желтого цвета, красивые стеклянные стеллажи и прозрачно-воздушный журнальный столик, сервированный в японском стиле.
— Я надеюсь, ты любишь японскую кухню? — располагающе улыбаясь, спросил Дмитрий.
— Да, она не портит фигуру, и это сейчас модно, — несколько растерялась от неожиданно радушного приема и роскоши номера Таня.
Дмитрий пригласил ее к столу.
— Я заказал на свой вкус роллы, суши, шашлычки… Потом в джакузи закажем десерт и фрукты, хорошо?
— В джакузи? — переспросила Таня.
— Да, у меня далеко идущие планы насчет тебя. Надеюсь, что ты не против? Мы же не дети!
— Интересный ты мужчина, Дима. При Еве вел себя скромно, сдержанно, а сейчас полностью раскрылся и, как бы это помягче сказать…
