Папеньке же первоначально планировали дать в зубы тыщщонку баксов, и пусть валит на все стороны, он у меня тихий алкоголик, так что всерьез его не восприняли. Однако позже жадность перевесила, это же целой тысячи лишаться! — и потому Александр Васильевич его напоил и завез в далеко — далеко в лес. Сгрузил под елкой пребывающего в нирване отца и уехал.
Все же не хватало у преступников окаянства совершить прямое убийство. А вот создать условия для того, чтобы человек вроде как и сам помер — это они запросто. Хотя — может я и зря так про них хорошо думаю, возможно, они просто тщательно следили за тем, чтобы убийство не было похоже на убийство.
Итак, мать была устранена, и сынишка с папочкой принялись непосредственно за меня. И я, надо сказать, здорово им помогла. Ибо Данила смог за время краткого визита в мой дом стащить у меня листы формата А4, на которых я тренировалась писать автографы. И таким образом, подкупленный нотариус впечатал в верхнюю половину листа завещание, по которому все, что я имею — отходит моей дорогой сестричке Соне, которая на Данилу надышаться не могла. Они мудро не стали писать завещание на себя, ибо тогда и вовсе было бы подозрительно — чего это я умерла в расцвете сил, да еще и совершенно незнакомым людям все отписала. А двоюродная сестричка, что жила у меня и с которой я подружилась — ни у кого не вызовет сомнений.
Моя размашистая подпись — «Магдалина Константиновна Потемкина», была подлинной и могла выдержать любые проверки. Завещание было сделано без сучка без задоринки, и судьба моего имущества и меня самой была решена. Да и Сонька тоже, наверно, долго бы не зажилась. Данила был ее мужем, а следовательно — и ее наследником.
И когда все было готово — меня принялись настойчиво, гм, отправлять в лучший мир.
Девочек, которые предложили мне отравленные пирожки, Александр Васильевич нашел улице, неподалеку от ЗАГСа. Он дал им полтинник и сказал, что если продадут мне пироги, то получат сто долларов. И вдохновленные такой суммой девчонки расстарались.
Сто долларов им, кстати, не обломилось — добрый дяденька их не дождался на условленном месте. Ну, да винить его в том не стоит — не разорваться ж ему было! Александр Васильевич пристально следил за мной, дабы проконтролировать процесс превращения в моего наследника. Я же, зараза эдакая, мало того что поперлась на кладбище, так еще и собак принялась кормить. Представляю, каким злобным взглядом провожал каждый пирожок пастор — ибо пойди найди в наше время цианистый калий! А я так безрассудно и неэкономно перевела дефицит на каких-то шавок!
Да еще и имела наглость остаться живой!
Впрочем, пастор не сплоховал, и смог меня столкнуть в реку. Еще и камешками сверху побросался, однако я, редиска, оказалась на удивление живучая и быстренько уплыла из пределов досягаемости летающих булыжников.
Однако в качестве трофея ему досталась…моя сумочка! Да-да, она не утонула! А в сумочке обнаружился ключ от моей двери. Старичок с толком использовал свою находку и тут же послал ко мне домой одного из сообщников, дабы все же травануть понадежнее мерзкую ведьму. Да, вот его-то и застал Дэн, вот тогда-то преступник и ничего умнее не придумал, как ляпнуть, что он — мой новый бойфренд. Дэн хлопнул дверью, наткнулся во дворе на меня, кинул мне ключи и уехал, чтобы больше не возвращаться.
А я, глупая, побрела, утирая слезы, в квартиру, где меня ждал мой убийца. Снотворное в чайнике было уже растворено, и шприц был наготове. И как завершающий штрих — буковки размера 14, шрифт Arial, которыми был напечатан текст моей предсмертной записки. Да-да, вы правильно догадались — все на том же листе для принтера, с моим автографом.
Дорого же мне далось мое увлечение писательством. Однако — не будь этого — преступники еще бы чего придумали.
И я имела наглость снова выжить. Потому что Дэн, обдумав ситуацию, решил набить сопернику морду напоследок. Приехал, до меня достучаться не смог, но, так как свет у меня горел — он потопал вниз, к Сереге, за запасным ключом от моей квартиры. По пути он размышлял о том, чем я там занимаюсь с новым бойфрендом, что даже дверь не открываю, и потому решил, что прибьет обоих.
Сереги дома не было, дверь открыла баба Грапа, но ключ ему выдала. Денис открыл дверь, нашел меня, вызвал врачей и принялся меня спасать. И в суматохе лишь каким-то дотошным медбратом была обнаружена и зачитана вслух та предсмертная записка. Услышав такие вещи про себя, Денис психанул, рявкнул «Спасайте эту дуру сами!» и свалил, благо врачи успели твердо пообещать, что жить я буду.
Вскоре и остальные персонажи, упомянутые в записке, узнали, как я их перед смертью приголубила. Мои ближайшие друзья — подруги ходили на меня злые, и лишь один Серега, по непонятной причине обойденный в записке, собрал Витьку с Дэном и наорал на них. Вот тебе и тихоня! Он кричал, что как они вообще могли поверить, что Магдалина может такое про кого-то сказать? И что я, ведьма, могу пойти на суицид — полная нелепица! Да и нет у меня точек пересечения с наркоманским миром, а в магазинах наркотики пока не продают, не Амстердам! Откуда у меня героин мог взяться?
А пока мои парни беседовали и приходили к решению, что мне, кажись, и правда нужна помощь, что я не притворяюсь — меня, без сознания и под фризом для стопроцентной надежности — в это время раскладывали на рельсах. Надо сказать — пастор ведьму все же нашел. Вернее, Данила вспомнил, что была у него в Минеральных Водах знакомая, про бабушку которой говорили, что она ведьма. Парень быстренько смотался туда, да и выяснилось, что Гуля и сама теперь Мастер, а бабушки уже и нет. Сговорились они быстро — вот так и появилась у пастора ведьма на подхвате. Для нее сняли дом в цыганской слободе, ибо у пастора был финансовый кризис, а тут цены на жилье радовали нереальной дешевизной. Понятно, что в селении, по улицам которого табунами бродят наркоманы — снимать дом никто особо не хотел, но Гуле, ведьме — что они могли сделать?
И первой работой ее стал фриз на меня. Второй, кстати сказать, было одурманивание Клавдии, которая продала квартиру и отдала вырученные деньги на церковь.
Но вернемся ко мне. Господь и в тот черный миг не оставил меня в совершенно безвыходной ситуации. Его провидение заранее послало Лору в колосовский лес, где она благополучно обернулась волком, побегала, попрыгала, а потом вернулась и ножа не досчиталась. А все ради чего это было сделано? Чтобы с расстройства пошла она бродить по лесу, и, наткнувшись на меня — спасла. Да и потом — как она меня наловчилась меня от фриза прикрывать? Нет, что ни говори — а Господь — очень мудрый товарищ. Ибо если бы Лора волком не обернулась — разве б я сейчас была жива?
Чего не отнять у преступников — так это оптимизма и работоспособности. Узнав, что я опять осталась жива (!!!), они не психанули, не отступились. Они просто снова достали ключ от моей квартиры и снова ко мне отправился гость. Убедившись, что свет во всей квартире у меня погас, преступник проник ко мне в квартиру и инсценировал «кофепитие».
— Чего??? — завопила я, не выдержав. — Да уж помолчал бы, уши вянут, как ты Дэна своего выгораживаешь! Я запись смотрела — Дэн как раз в то время, когда меня ориентировочно «кофеем поили» — в подъезд зашел! И через двадцать минут вышел!
— Балда! — завопил Витька в ответ. — У Сереги он был! Мы в тот день там собирались на совещание!
— А что-то я тебя не видела, как ты входил!
— Так я заранее пришел — футбол посмотреть! У Сереги видела, какой домашний кинотеатр? А у меня — махонький Akai, чувствуешь разницу???
— А кто же тогда у меня на кухне хозяйничал, коль не он?
— Шалагин Геннадий, неприметный такой мужичонка, лет тридцати, — пожал плечами Витька. — Он уже показания вовсю дает, в принципе, можно было уже и остальных брать, да вот ты с инициативой вылезла.
А я молчала. Я вспомнила!!!
Парень в психиатрической клинике, в которого вцепилась мать.
Один из мужиков, что меня в восьмерке травили.
И мужчина в костюме, который поддерживал весьма пьяную мамзель из нашего дома. Я ведь подумала — они вместе — а он наверняка ее просто подцепил у ворот, воспользовавшись ей как пропуском в наш дом.
И это все был один мужчина. Лицо его и правда было настолько незапоминающееся, что я лишь в последний раз, просматривая видеокассету, обратила внимание, что где-то я эту рожу видела. Да и то, если бы дед не ткнул меня носом, да если бы не перчатки на его руках — сроду бы не зацепилась на нем взглядом.
— Господи, — пробормотала я. — Слушай, а еще вопрос. Чего Серега наврал, что это он меня спасал-то?
— Дэн с ним договорился, — хмуро ответил Витька. — После той записки он тебя видеть не мог, и как-то неудобно ему было признавать, что это он тебя спас.
Я посмотрела на Дэна, все еще замороженного, бесстрастно взирающего на нас — и поежилась.
