Немецкие ученые придумали лекарство, которое, с одной стороны, делает пациента послушным, с другой – не лишает его способности передвигаться.
Маленькие таблетки маркетоина не имеют ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Они мгновенно растворяются в любой жидкости: кефире, молоке, супе, чае, и поэтому безо всяких проблем принимаются больными, которые часто не знают, что им дали препарат. Через короткое время буйный человек делается абсолютно управляемым, он не способен ни сопротивляться, ни кричать, но и не засыпает. Если взять его за руку, больной покорно пойдет куда надо, ляжет на каталку, даст себя осмотреть. Постороннему он покажется вполне обычным человеком, ну разве что удивит его молчаливость и заторможенность, но на самом деле больной похож на зомби. Если он лишится сопровождения, то пойдет куда глаза глядят, до тех пор, пока не впадет в фазу короткого сна. Он может угодить под машину, упасть с крыши, если случайно туда забредет, утонуть в реке. Если же он благополучно дойдет до какой‑нибудь комнаты, то заснет, минут через пятнадцать‑полчаса проснется, и действие препарата закончится. У человека возникнет так называемый похмельный синдром, но он очень скоро пройдет. Несчастный не сможет вспомнить, что с ним случилось час‑полтора назад, пока сознание подавлялось лекарством.
К сожалению, с этим хорошим средством произошло то, что и со многими подобными ему. Сначала оно было очень дорогим и выпускалось исключительно в Германии. Затем появились более дешевые аналоги, дженейрики начали делать в разных странах, а врачи стали советовать препарат родственникам психически нестабильных людей, тоже страдающих от их неуправляемости. Довольно скоро о новинке фармакологии принялись писать журналисты, в прессе разразилась баталия на тему: «Маркетоин: зло или добро», и в конце концов его начали использовать преступники. Масса фармакологических разработок, попав в руки нечестных людей, становится злом. Да, чуть не забыла: действие маркетоина ослабевает с каждым приемом, а через некоторое время он вообще перестает работать. Если больной принимает еще и другие лекарства, то надо четко рассчитывать дозу, многие препараты ослабляют действие немецкого изобретения.
А теперь подумаем, что произошло с Леней. В первый раз Мисси удалось вполне благополучно доставить его к трупу кошки. Но Леонид справился с эмоциями и шум не поднял. Во второй раз получилось хуже. Мисси, на что вы наткнулись? На фигуру рыцаря?
Она скривилась.
– Мы шли по коридору и поравнялись с идиотским муляжом, который я увидела впервые. Понятия не имею, откуда он там взялся.
– Был подарен на премьеру приятелем вашего отца и установлен незадолго до начала спектакля, – пояснила я.
– Леонид пошатнулся и наткнулся на доспехи, но благополучно проследовал вперед. А я шла вплотную за братом, и мне на голову упала алебарда, – объяснила девушка.
– Думаю, вам было неприятно, – искренне воскликнула я.
Мисси поморщилась и потрогала макушку.
– Очень! В глазах потемнело. Я еле‑еле удержалась на ногах, схватилась за рыцаря, а он начал падать.
Дочь Верещагина замолчала.
– Несмотря на боль, вы поняли: удержать доспехи вам не удастся, алебарда упала на пол с легким стуком, но рыцарь рухнет с оглушительным грохотом. На вашу беду, это случилось вблизи поста охраны. Было понятно, секьюрити услышит шум и пойдет посмотреть, что произошло. Вас не должны видеть в компании Леонида, и вы бросились в ближайшую комнату.
– Верно, – призналась Мисси, – я подумала, что ничего сегодня не получится, но это не страшно. Папа часто устраивает вечеринки, мы непременно осуществим задуманное позднее.
Я повернулась к Филиппу Леонидовичу.
– Охранник поспешил на грохот. Ранее я спрашивала у вас: «Что увидел секьюрити?» И Владимир, который очень хотел выгородить Мисси, тут же принялся наводить тень на плетень, он испугался, что его сотрудник узнал вашу дочь и рассказал об этом мне, вот и взвалил вину на себя. На самом деле Игорь увидел упавшего рыцаря и медленно идущего по галерее Леню. Секьюрити предположил, что парень налетел на рыцаря, и поднял, как он сказал, «железного идиота». Леня же пошел дальше, он был под действием маркетоина, поэтому действовал бездумно. Коридор привел его к холлу, из которого было два пути: в общие или служебные театральные помещения. Леонид на мгновение замер, прижался к стене, плечом задел звонок домофона. Охранник Роман на экране увидел сына хозяина, открыл дверь и произнес: «Проходите, Леонид Филиппович».
Затуманенный мозг парня воспринял слова как приказ, он молча вошел в помещение для актеров. Вход туда строго‑настрого запрещен посторонним, но членов семьи пускают везде. Например, Алла Константиновна перед спектаклем обошла всех исполнителей и подарила им презенты. Туда‑сюда снуют Филипп Леонидович и Владимир. Это естественно, Роман не запоминает, сколько раз члены семьи и главный секьюрити проходят мимо него. Леонида охранник тоже не отслеживает, когда мы его первый раз спросили: «Кто входил в коридор с гримерками?», секьюрити спокойно ответил: «Ну, все свои, чужие не совались».
Конкретно Леонидом никто не интересовался. Но сейчас я поговорила с Романом, велела ему вспомнить, заглядывал ли Леня к актерам, и секьюрити ответил: «Да. Он, правда, был немного подшофе, навалился на звонок плечом, шатался. Я ему даже напомнил: «Леонид Филиппович, если хотите Ирину поздравить, то вам до конца коридора, ее дверь последняя!»
Понимаете? Самое интересное, что у Лени сохранились обрывки воспоминаний, мне он сообщил, как шел, останавливался, слышал указание.
Филипп Леонидович почесал нос, Владимир обхватил голову руками и простонал:
– Роман идиот! Кто его просил болтать на посту? Объяснять Леониду, куда идти?
Юра взглянул на главу семьи Верещагиных.
– Цепь случайностей плюс лекарство. Леонид воспринял слова Романа как приказ, маркетоин создан для того, чтобы больной повиновался беспрекословно.
– Такое возможно? – усомнился Филипп Леонидович. – Он без провожатого добрался до нужной комнаты?
Я покосилась на Мисси.
– Да, папа, – сказала она, – если четко вложить в голову принявшего маркетоин программу, он ее выполнит. Наш план был таков: я довожу Леню до последнего поворота коридора и приказываю: «Иди вниз по лестнице». Он спокойно минует охрану, преодолевает ступеньки и останавливается. Я одна без него прохожу пост.
– Почему не идти с братом? – удивился Юра.
Мисси мрачно улыбнулась.
– Потому что мы никогда не ходим вместе. Зачем вызывать удивление у секьюрити? Ленька спустится вниз и замрет, а тут я. Подведу его к гримеркам, скомандую: «Иди в первую дверь слева», – нажму домофон и уйду.
Леньку впустят, он толкнет створку слева, а там Павел.
Но охранник сказал Леониду: «Гримерка Ирины последняя» – и сбил мою программу.
Виола правильно говорила, что человек под маркетоином подобен зомби, он четко выполняет последний приказ. Не ошибется, пойдет именно туда, куда велено. Таблетки для того и придумали, не спрашивайте, почему больной находит правильную дорогу, я не знаю, но он не ошибается.
Я кивнула.
– Точно! Леня пошел к Ирине. Павел его ждал‑ждал, а затем позвонил Владимиру. Я, проходя мимо гримуборной Лаврова, услышала, как он возмущается: ему надоело лежать, спрятав голову под плед, и он не собирался возвращать деньги, полученные за исполнение роли обезглавленного трупа.
– Насколько я понял, везде, кроме личных покоев семьи, ведется видеонаблюдение, – вмешался Юра. – Мисси отнюдь не глупа, она же знала, что попадет под видеокамеру.
Я с удивлением посмотрела на Шумакова. Вероятно, нервная бессонная ночь повлияла на память моего любимого, надеюсь, он не обидится, когда услышит ответ на свой вопрос.
– Владимир начальник охраны, он отключил систему, вернее, вывел ее из стороя. Филипп Леонидович недавно поменял в доме камеры наблюдения, Корсаков предупреждал хозяина, что новая система не очень надежна. Мы говорили ранее о «недремлющем оке», и Владимир заявил:
– «Алмаз» пока не отлажен, его постоянно глючит.
А когда они с Мисси составляли план, Корсаков понял, что систему легко вывести из строя, а потом сослаться на плохое качество. Мисси знала, что камеры не работают, и не волновалась. Они с Владимиром рассчитали свои действия поминутно, но все спутал железный рыцарь. Иногда незначительная деталь губит тщательно спланированную акцию. Леня очутился в комнате Риши, увидел труп сестры, кровь, отключился на короткий срок, затем пришел в себя.
Я замолчала, а Юра сказал:
– Да уж! Все могло завершиться даже лучше, чем рассчитывали влюбленные. Они ожидали, что Леня потеряет тормоза при виде бутафорской головы, заорет, убежит и, в конце концов, будет отправлен отцом в клинику в Швейцарии, где его станут лечить от галлюцинаций. Но Леня‑то очутился у трупа сестры. Он должен был полностью потерять контроль над собой.
