В особенности разозлила Яковлеву тетка, сказавшая в телепередаче:
— Хотела купить у них рыбу, взглянула на лоток и не взяла. Тушка странной показалась, вся в пятнах.
Прибежала через неделю, глядь, та же форель лежит, пятнистая, очень приметная, но число на упаковке другое. Вот чем они занимаются! Дурят нашего брата почем зря!
Роза пришла в негодование, приехала в упомянутый магазин, устроила разбор полетов, поняла, что продавцы ни при чем, отыскала бабу, участвовавшую в шоу, и все выяснила. Никакую рыбу женщина не покупала, ей просто заплатили и велели озвучить в эфире уже написанный текст.
Упорная Яковлева стала копаться в этой истории и добралась до конца нити. Заказчиком «мочилова» была Аня Степнова.
Роза ничего не сказала Степнову, но решила отплатить мерзавцу, и вскоре в одной из лавок Романа вспыхнул скандал. Магазин уличили в торговле «паленой» водкой. Несмертельно, но неприятно. Вот так они и живут по ею пору. Сделай себе в радость другому гадость. Но на первый взгляд все прекрасно: любовь, дружба, уважение.
Особенно зимой разозлило Розу желание Романа Степнова двинуть в политику. Он, правда, давно собирался баллотироваться в Думу. Впервые эта идея пришла нуворишу в голову еще при жизни Зелимхана, но потом Роман почему-то ничего предпринимать не стал, может, сообразил, что шансов у него нет. К избирательным урнам идет в массе простой народ, а ему не по вкусу короли продуктов, гнусные капиталисты, поднимающие цены на хлеб, мясо, молоко и крупы.
И вот зимой старая идея вновь посетила Романа.
Но на этот раз он всерьез занялся выборами, вероятно, нашел специалистов, а те составили план действий.
Роза с Соней обомлели, узнав о том, что Степнов полностью передал бизнес сестре. Официально он теперь считался почти нищим. По документам торговцу принадлежала только крохотная квартирка в Сокольниках и дребезжащая полуразвалившаяся машина. Остальным владела сестра.
Дальше — больше. Роман основал центр со звучным названием «Убежище». Туда могли прийти женщины, обиженные родственниками, малолетние, забеременевшие дурочки, которых родители выгнали из дома. Никаких бомжей, пьяниц и маргиналов в «Убежище» не принимали, только людей, попавших волею судьбы в экстремальную ситуацию, вынужденных бежать из дома.
— Я так хочу помочь несчастным, — ныл Степнов с телеэкрана, — сердце кровью обливается, когда понимаешь: нашим бедным женщинам деваться некуда. Ну чем они хуже американок! И вот, спасибо моей сестре, она выделила деньги. Теперь в столице имеется «Убежище».
Похоже, Степнов вложил в свою раскрутку не один миллион. В газетах началась пиар-кампания, к делу были подключены радио с телевидением. Венцом идиотизма стало телешоу на тему: «Я живу в страхе».
Простые тетки, не актрисы, убедительные в своем неумении выражать собственные мысли, плохо причесанные, дурно одетые, с нелепым макияжем, захлебывались, рассказывая незамысловатые истории. Одна удрала с младенцем от мужа-алкоголика, вторая покинула отеческий дом из-за побоев, третью пытался изнасиловать родной отец. Заканчивались выступления одинаково:
— Теперь я живу в «Убежище», у меня есть кровать, еда и одежда. Сотрудники этой организации решили все мои проблемы! Помогли оформить развод, сейчас разменивают квартиру! Жизнь скоро наладится.
Под конец появился Степнов. Тетки кинулись ему на шею. Зал рыдал, ведущий вытирал слезы, зрители схватились за носовые платки. Одна Роза обозлилась до невменяемости. Она-то очень хорошо понимала, что Степнову просто хочется иметь власть вкупе с депутатской неприкосновенностью. Денег у него полно, теперь охота поуправлять государством, поездить на машине, где на номерном знаке нарисован флаг.
— Значит, с бизнесом у него проблем нет? — спросила я.
— Никаких, — заверила Роза.
— Он может заполучить ваши магазины?
— С какой стати?
— Ну.., так.., вдруг!
— «Вдруг» не случается.
— Если ты умрешь, кому достанется бизнес?
— Офигела? Я еще сто лет проживу.
— И все же?
Роза умолкла, потом неуверенно ответила:
— Катьке. На нее завещание составила.
— Да?
— Ага. Хоть девчонка мне и не нравится, но больше некому дело оставить. Никаких близких людей у меня нет.
— А подруги?
— Кроме Сони, никого, а она умерла.
— — Степнов знает о распоряжении в пользу Кати?
— Да.
— Откуда?
Роза поморщилась.
— Ну мы как-то на тусовке столкнулись. Благотворительный аукцион в пользу бездомных животных.
У Степнова одно светлое пятно имеется. Он собаку свою любит. Шельму, до одури. Прикинь, на той выставке, что мы с Сонькой организовали, изнервничался весь, чуть инфаркт не получил, боялся, его шавка без диплома останется. Пришлось выдать четвероногому убожеству медальку.
— Ты пожалела Степнова? — удивилась я.
Роза отмахнулась.
— Связываться не захотели. Роман за свою Шельму убить может, мне его откровенно злить не с руки, да и не трудно псине приз втюхать, нехай тащится от восторга. Так к чему это я?
— Речь шла о завещании.
— Да! Точно. Стою у окна, тоскую, жду, когда торги закончатся и домой чапать можно. И тут подваливает Степнов. Слово за слово, о собаках потрепались. Потом он на здоровье жаловаться стал. И желудок у него болит, и сердце, и ноги, и давление, и черт знает что еще!
Роза кивала, изображая сочувствие. Под конец Степнов ляпнул:
— Пора мне завещание составлять.
— Верно, — кивнула Роза, — позаботиться о денежках надо, кому что достанется, а то передерутся наследнички.
— У меня таких проблем нет, — неожиданно грустно заявил Роман, — одна Аня и еще Шельма. Оговорю, чтобы собаку до смерти комфортно содержали, и на тот свет спокойно отбуду. Знаешь, я начал бессонницей мучиться. Лежу в кровати, ворочаюсь с боку на бок и задаю себе вопрос: за фигом работаю? Ну куда мне столько денег? Ни детей, ни внуков, вообще никого!
Зачем состояние наживал? Разве стал более счастлив?
Ни дня, ни ночи нет, только работа, пашу как вол!
С какой радости? Для кого? Кому все после смерти достанется? И Анька сухая ветка, молодых побегов нет, замуж не желает идти. Уж просил ее: «Роди ребеночка, к черту супруга, так воспитаем, нянек, мамок наймем».
Помнишь Локтева?
Роза покачала головой.
— Ну как же? — заявил Степнов. — Магазин на Можайском шоссе имел, большой. Вы его еще купить хотели, а я перехватил!
Яковлева кивнула.
— Вспомнила. Феликс Локтев, вроде он твоим приятелем был.
— Сильно сказано, — усмехнулся Степнов, — просто хороший знакомый. Так вот, разорился он, точку продал и исчез, а тут вдруг встречаю мужика. Вначале пожалел его! Раньше-то Феликс на «мерине» катался, весь в «фирму» упакован был, в обнимку с модельками, выбритый, надушенный. А тут вылезает из металлолома мужичонка в дешевых джинсах! За ним тетка потная и детки в количестве трех штук! Орут, визжат: "Папа!
Купи мороженое!"
Степнов сначала не узнал Локтева, но Феликс мигом сообразил, с кем его столкнула судьба, и бросился к закадычному другу.
— Рома! Пошли в кафе!
Степнов от неожиданности согласился и отправился вместе с шумной семьей в расположенный рядом парк. Угощая супругу и наследников пломбиром, Феликс изложил новости. Он по-прежнему торгует харчами, но в большой бизнес не лезет, имеет точку на рынке, купил недорогую иномарку, сделал ремонт в квартире, приобрел дачку, недалеко, всего сто километров от Москвы, собирается везти своих в Турцию. Неожиданно у Степнова стало щемить сердце. До этого он безжалостно выживал тех, кого считал конкурентами, не задумываясь о том, что станется с людьми, потерявшими все свои деньги. Бизнес — это не благотворительная организация, а кипяток с пираньями, выживает наиболее сильный, не обращающий внимания на пустяки, типа детей конкурента, плачущих от голода, но сейчас вдруг Роман чуть не зарыдал. Эк жизнь Феликса обломала!
В этот момент дети Локтева захотели покататься на карусели, и мать повела их в глубь парка. Не успели они скрыться из виду, как Феликс воскликнул:
— Спасибо тебе!
— За что? — оторопел Степнов.
— За то, что разорил меня.
— Я тут ни при чем, — быстро замахал руками Роман.
— Спасибо, — повторил Феликс, — я ужасно жил!
Вернее, не жил вовсе: работал как вол, деньги делал, а ради чего? Теперь смысл есть — дети, жена, и не надо мне крутого бизнеса, я хочу счастья, а не супердоходов!
Степнов замолчал. Роза смотрела на него. Роман внезапно медленно протянул:
— Вот ты тоже одна! Кому бизнес оставишь?
— Кате, дочке Сони Адашевой, — внезапно ответила Роза. В тот момент она сама не знала, почему назвала Катю.
— Может, зря я Феликса жалел? Вдруг он прав, а?
Для кого и ради чего я ломаюсь? К гробу багажник не приделаешь, — тихо произнес Степнов.
Рассказав мне эту историю, Яковлева замолчала, а потом пробормотала:
— Семьи у меня нет. И какой муж жену-бизнесменшу выдержит? Детей не родила, кому накопленное передать? Ну я и решила в самом деле Катьке все отписать. Хоть и не нравится она мне, избалованная слишком, наглая, я бы своего ребенка другим воспитала, да не сложилось. Неужели государство капитал заберет?
