Она остановилась, передняя дверца распахнулась, и удивительно знакомый голос предложил:
— Садись, подвезу!
Я шарахнулась в сторону, но сзади раздались торопливые шаги, и сильные руки схватили меня за плечи.
— Я же сказал — садись! — зло прошипел Никита.
— Какая встреча! — воскликнула я, когда смогла справиться с сердцебиением. — А я уж думала, больше тебя не увижу на этом свете!
— Вот отдашь должок, и действительно расстанемся!
— Какой еще должок? — искренне удивилась я. — Я тебе что-то должна?
— А как же! — Он осклабился. — Это кому-нибудь другому ты могла заливать про то, что видела сумку с деньгами у меня, а я-то прекрасно знаю, что не брал ее. Значит, сука, это ты ее прихватила!
— Ах, так ты говоришь о той спортивной сумке!
— Знаешь, лучше не зли меня, — заявил этот подонок, скрипнув зубами, — мне терять нечего, я тебя зарежу и выброшу в канаву.
Кто-то мне, помнится, говорил, что первого мужчину невозможно забыть. Вот он сидит рядом со мной, мой первый мужчина… Ох, и угораздило же меня связаться с ним в свое время! Правда, что есть, то есть — после всего происшедшего я его действительно долго не забуду! Он ведь знал, где я живу, и караулил меня.
Он скрутил мои руки за спиной и перетянул их куском провода. Потом тряхнул, усаживая на сиденье машины, захлопнул дверцу и нажал на газ.
— Тебе решать, — сказал он с холодной яростью, — или мы едем за деньгами, или я поворачиваю за город, еду в лес и хороню тебя в первом подходящем овраге.
Хорошенькие варианты он мне предлагает! Прямо не знаю, на который из них согласиться!
— Что-то ты больно смелый стал, — заявила я, понизив голос, — не боишься своих старых друзей?
— Каких еще друзей?
— Ну, тех, с которыми ты пытался делать бизнес в ангаре «Британии» и которые почему-то посчитали себя обиженными?
— А, эти! — Он кровожадно усмехнулся. — Эти мне больше не опасны, они напоролись на людей Горлового и отбыли малой скоростью на тот свет…
— Ах вот как! А ты, стало быть, везучий…
— Стало быть, так. И нечего мне зубы заговаривать! — рявкнул он. — Говори, где деньги, или я тебя прикончу!
Что-то мне последнее время везет на доброжелателей. Желающие меня убить выстраиваются в очередь. Скоро придется проводить среди них предварительную запись.
— Ладно, — сказала я с тяжелым вздохом, — выбора у меня нет. Поворачивай налево.
— Вот это другое дело, — усмехнулся Никита, — умница девочка!
Взглянув в зеркало заднего вида, я заметила огни еще одной машины, притаившейся за углом. Никита скосил на меня глаза и прошипел:
— Только попробуй что-нибудь устроить — я тебе почки прострелю!
Угроза звучала серьезно, да я и не в силах была сейчас «что-нибудь устроить» — после всего, что мне сегодня пришлось перенести, сил совершенно не осталось, голова кружилась, и сердце тяжело стучало где-то в горле. Чтобы прийти в себя, я велела Никите объехать вокруг квартала, но не могла решить, как поступить.
Уж слишком много удивительных событий произошло с утра. Сначала мы с Багратионом нашли алмазы. Не успела я прийти в себя от такой новости, как появился мой американский родственник (чтоб его в своей Америке каждый день кто-нибудь сковородкой успокаивал…). И как только я избавилась от его назойливого внимания, меня тут же перехватил Никита. Ох, недаром мое сердце было неспокойно, хоть и уверял Олег нас с Ленкой, что Никита уже далеко.
Чем ближе мы подъезжали к дому с подвалом, тем неспокойнее делалось у меня на душе. Я видела, что Никита совершенно озверел, буквально сошел с катушек и, как только получит деньги, наверняка убьет меня. Значит, нужно что-то срочно придумать, найти какой-то выход…
Но голова совершенно не работала, меня охватила какая-то удивительная слабость и безразличие. Будь что будет, сил на борьбу у меня уже не осталось…
Наконец мы въехали во двор.
Никита проехал мимо кочегарки и вопросительно посмотрел на меня.
— Куда теперь?
Руки у меня были связаны, и я мотнула головой, указывая направление:
— Вон к тому дому. Подвальное окно видишь? Он подъехал к окну и заглушил мотор.
Во дворе в этот поздний час не было ни души.
— Вылезай, — коротко бросил Никита.
. — Никуда я не пойду! — заявила я, вжавшись в сиденье. — Я тебе объясню, где искать, ты сам найдешь!
— Ты за кого меня принимаешь? — прошипел он. — Думаешь, я как дурак полезу в подвал, чтобы ты могла сбежать? Я сказал — вылезай!
Я потеряла последнюю надежду. Там, в подвале, он меня обязательно убьет. Очень уж место удобное, а свидетель ему не нужен…
— Последний раз говорю — вылезай! В его руке появился пистолет.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я вылезла из машины и, пошатываясь от усталости, подошла к окну.
— Это здесь, — показала я глазами на подвал.
— Прыгай вниз!
— Развяжи мне руки! — потребовала я. — Со связанными руками мне не спуститься, я сломаю шею!
— Ничего, захочешь жить — спустишься. — Никита повел стволом пистолета, как будто выбирая, в какое место выстрелить.
— Тебе же хуже! Если я разобьюсь, ты не найдешь тайник!
« — А если я развяжу тебе руки, ты подберешь кирпич и приложишь меня по черепу! — ответил он.
Надо сказать, в одном он оказался, несомненно, прав: у меня было сильнейшее желание разбить ему башку. Даже среди тех отвратительных типов, с которыми судьба сталкивала меня последние полтора месяца, Никита выделялся своими редкостными моральными качествами.
К сожалению, это горячее желание не совпадало с моими весьма ограниченными возможностями.
Я посмотрела на пистолет и полезла в подвальное окно.
Ну, сломаю шею. На этом все и кончится. По крайней мере, не придется больше смотреть на эту подлую рожу.
Я прыгнула, упала на бок и откатилась, чтобы Никита не грохнулся на меня. Шею я не сломала, только ушибла ногу. Чтобы Никита не увидел меня в таком унизительном положении, я отползла к стене, прижалась к ней плечом и кое-как поднялась.
Ушибленная нога болела, но кости были целы, и идти я могла.
Как только у меня мелькнула мысль ускользнуть во тьму, рядом со мной с грохотом приземлился Никита.
Оглядевшись и привыкнув к темноте, он прикрикнул на меня:
— А ну показывай свой тайник! И только попробуй шагнуть в сторону — схлопочешь пулю!
Я тяжело вздохнула и, прихрамывая, побрела к куче песка.
У меня было ощущение дежа-вю — все, что происходило сегодня, удивительно напоминало мое предыдущее посещение подвала вместе со здоровенным бандитом Коляном.
То посещение закончилось его гибелью.
Сегодня гораздо больше шансов погибнуть было у меня.
Было так темно, что я находила дорогу почти на ощупь.
Вот наконец и куча песка, которой так долго пользовался Багратион.
Лужа уже высохла, и провода, которые послужили причиной смерти Коляна, кто-то убрал.
— Рой здесь. — Я показала Никите на песок.
— Сама рой! — огрызнулся он, снова напомнив мне покойного Коляна, но тут же сообразил, что ему придется развязать мне руки, и передумал.
Он огляделся в поисках какого-нибудь инструмента и заметил ту самую фанерку, которой я воспользовалась прошлый раз.
Подозрительно оглянувшись на меня, произнес:
— Только попробуй сойти с места — пристрелю! Однако пистолет ему пришлось засунуть за ремень, чтобы освободить руки.
Никита опустился на колени и начал копать.
Я крошечными шажками, стараясь не издать ни звука, отходила в темноту, понимая, что в моем распоряжении не больше десяти-пятнадцати минут.
Куча песка быстро убывала.
Неожиданно под ногой хрустнула щепка.
Никита вскочил как подброшенный пружиной, выхватил из-за пояса пистолет и рявкнул:
— Я тебе ясно сказал — стоять на месте! Пристрелю к чертовой матери!
Я замерла в страхе. Логика говорила, что он не убьет меня, пока не найдет денег, но он такой псих, что его поступки не подчиняются логике.
Никита подтащил меня ближе и снова принялся за работу.
Прошло еще несколько минут, и он расчистил крышку люка.
— Открывай, — сказала я почему-то шепотом. Он поднял крышку, и я увидела знакомую спортивную сумку.
Если Никита при виде ее наверняка обрадовался, то для меня это был, можно сказать, смертный приговор. Пока он не нашел денег, я была ему нужна, теперь настал критический момент, когда я сделалась лишней и чрезвычайно опасной.
Он с заметным усилием вытащил баул из тайника, поставил на грязный цементный пол и потянул «молнию».
В первый момент наступила гнетущая тишина, а затем Никита разразился таким отборным и высокохудожественным матом, что его заслушались бы грузчики в одесском порту.
Заинтригованная его реакцией, я вытянула шею и заглянула через Никитино плечо в сумку.
Денег в ней не оказалось, зато был битый кирпич.
— Ты, сука, думаешь, лоха нашла? — Он повернулся ко мне, скрипя зубами от злости. — Думаешь, надо мной можно так издеваться? Ты пожалеешь, что на свет родилась!
