Но перемены видны уже невооруженным глазом — политики все чаще предпочитают выяснять отношения мирным путем и лишь в отдельных случаях сморкаются в галстук оппонента. Конечно, бывают исключения, когда приходится прибегать к точечному ковровому бомбометанию, но, к счастью, ни одного политика пока не убило. Скорее наоборот — каждый военный конфликт порождает массу новых политиков, причем преимущественно миротворцев. По моим оценкам, к концу этого тысячелетия население этой страны будет состоять исключительно из миротворцев, но будет не слишком велико, поскольку военная техника здесь очень хорошего качества.
Безусловного одобрения заслуживает свободная информационная политика местной администрации — документы, на которых отсутствует гриф «по прочтении съесть», попадают адресатам через средства массовой информации. Особенно это удобно, когда речь идет о кадровых перестановках в правительстве — министры не тратят время на формальности, а сразу приступают к работе, прочитав в утренних газетах о своем назначении. Хуже обстоят дела с увольнением — многие ответственные чиновники отказываются покидать свои кабинеты, мотивируя это тем, что в тех газетах, которые они читают, про них худого слова сказано не было. Таких настырных, конечно, оставляют, поскольку без специальных технических приспособлений их невозможно удалить из кабинетов, а лимиты на ремонт Дома Правительства исчерпаны еще в прошлом году.
Так волнующий Вас вопрос о местной мафии мною изучен весьма основательно. Теперь я могу с полной ответственностью заявить, что никакой мафии тут нет, а есть отдельные флуктуации материи, приводящие к регулярным прободениям пиджаков некоторых невезучих бизнесменов и политиков субстанциями типа плюмбум и феррум. Поэтому последующие публикации с подробным жизнеописанием упомянутых граждан ни в коем случае не следует рассматривать как некрологи, поскольку никаких мифических убийц еще ни разу обнаружено не было. А борьба с флуктуациями ведется на высоком профессиональном уровне и, возможно, уже к третьему тысячелетию с теорией вероятности и сопутствующим ей броуновским движением будет окончательно покончено. Что касается ядерного терроризма, то здесь это вышло из моды еще в 1985 году и теперь большинство уважающих себя террористов отрицательно относится к попыткам подрыва банковских сейфов ядерными боеприпаса — [и, поскольку радиоактивную валюту отказывают–я принимать в наших занзибарских банках.
P.S. Должен сознаться в одной непростительной ошибке — полкило плутония, обнаруженного в нашем аэропорту, прислал, видимо, я, поскольку отправлял накануне банку рыбных консервов местного производства. Прошу Вас срочно сообщить, то делать с оставшимися банками — они интенсивно фосфоресцируют, а недавно я обнаружил, :то сам излучаю в рентгеновском диапазоне, создавая помехи правительственному телевизионному каналу и нашим спутникам. По этой же причине фотоплёнок не прилагаю, ибо они оказались безнадежно–засвечены.
ИХ НРАВЫ
Дверь открывать, безусловно, не стоило, но и стоять недвижимо, жарко дыша в дверной глазок, тоже было довольно глупо. Евгений Вавилонов, известный в определенных кругах бизнесмен, со вздохом повернул рычаги патентованного запора. Гости вошли в офис.
«Охрану, пожалуй, вызывать уже поздно, — тоскливо подумал Евгений, помогая гостям раздеться. — Кранты, нет мне спасенья. А мебель, ей же цены нет. Все, все погибнет», — мысленно причитал обезумевший предприниматель, сохраняя, впрочем, вполне светскую улыбочку.
Гости разделись весьма оперативно и радостно поперли в холл.
Конечно, вряд ли это вышло намеренно, но музыка затихла именно тогда, когда оба припоздавших посетителя застыли у банкетного столика. Несколько минут почтенная публика молча разглядывала незваных гостей, а потом, как это обычно бывает, завопили сразу несколько нервных гражданок. Мужчины сохраняли спокойствие, или успешно делали соответствующий вид. Тем не менее паника могла начаться в любую минуту.
Дёма Эскимос, придерживая постоянно выпирающую наружу кобуру, подошел поближе.
— Без паники, господа! — Дёма повернулся к первому из возмутителей спокойствия. — Марик, будь добр, подними руки вверх и не двигайся.
Марик с видимым усилием поднял руки, напряженно вглядываясь в окружающих. Окружающие подозрительно оглядывали eгo ладную фигуру, но большинство смотрели на руки. Руки слегка дрожали.
Дёма ловко обыскал клиента, не погнушавшись ощупать носки и бумажник.
— Есть, нашел! — Дёма торжественно вытащил толстый фиолетовый фломастер и, пристально глядя Марику в глаза, торжественно добавил: — У нас не забалуешь!
Марик, виновато потупив глазки, начал было оправдываться, но его грубо прервали выкрики толпы:
— А подружку его как проверишь? С ней–то что делать будем? Тебе, Вавилонов, потом расхлебывать!
Вавилонов подавленно молчал.
Дёма строго посмотрел на подружку и объявил свое решение:
— Женя, пусть твои ребята, из этих, как их там, Альфа или Бета, плевать, но пусть глаз не спускают. Распорядись, пожалуйста.
Евгений потыкал в кнопки ближайшего пульта экстренной связи и минут двадцать растолковывал отставному майору, что и как следует делать его подчиненным. Майор, поначалу издававший нервные смешки, к концу разговора все–таки посерьезнел и, как это там у них водится, — приступил. За спиной у Марика и его подружки Леночки замаячили крепкие фигуры офицеров бронетанковых и еще каких–то войск.
Веселье продолжили, но некоторая скованность осталась и ближе к утру гости начали расходиться.
— Господа, ну что вы, в самом деле, — уговаривал Евгений. — Оставайтесь, посидим еще!
Гости, придирчиво оглядывая свои тысячедолларовые костюмы, торопливо прощались. Вавилонов уныло матерился, мысленно, конечно.
Понятное дело, впоследствии все вышло именно так, как и должно было произойти.
— Не углядели! — завопил в шесть утра Дёма, тыча пальцем в отчетливую оранжевую загогулину, красовавшуюся на любимом вавилоновском ковре ручной работы.
— Гады, что ж вы делаете! — вопила безутешная мадам в когда–то белом костюме от Версачи, усевшаяся в кастрюльку с острым салатом из китайского перца, удачно спрятанную в кресле.
— Господи, зачем я открыл дверь? — безнадежно молился Вавилонов.
Все остальные молились вслух. Становилось шумно.
Впрочем, в подобной ситуации не помог бы и Сатана. Вот уже десять лет Марик, несмотря на свои громкие успехи в коммерческих предприятиях, падал все ниже и ниже в собственных глазах. Никакие экстрасенсы и прочие невропатологи так и не вылечили его от ужасной болезни, заключающейся в том, что повсюду, где бы он ни был, на дружеской пирушке или встрече в правительстве, он, сам себя стыдясь, рисовал слово из трех букв. Везде, где только технически возможно было его нарисовать. На автоматах бензоколонок или костюме зампреда правительства, на договоре о сотрудничестве с республикой Бурунди или галстуке бурундийского представителя, даже на собственной жене Леночке. И ничего нельзя было сделать.
На последний день рожденья друзья подарили ему факсимиле, с автоматической заправкой красителем из нитроэмали, не смываемой даже атомным взрывом. И с тех пор факсимиле он всегда носил с собой, причем размеры гнусного агрегата были настолько малы, что издали творенья Марика выглядели как азиатский орнамент из экзотических цветочков, и только подойдя ближе, можно было разглядеть, что это были за цветочки. Друзья, понятно, все это знали, а потому приглашали Марика только на официальные встречи в правительственных помещениях.
Леночка тоже была не подарок. Её болезненная страсть прятать во время праздничных мероприятий рюмки с водкой, стаканы с тоником, тарелочки с пирожными, кастрюльки с горячим ни для кого не была секретом. К своему ужасу, она сама никогда потом не могла вспомнить, куда она все это задевала, а потому еще долго после подобных мероприятий хозяева рыскали по всем офисным помещениям, с тоской представляя завтрашний рабочий день.
Вавилонов вызвал свой представительский кортеж. Марик с Леночкой покорно уселись в шикарный «линкольн» и, виновато попрощавшись, пожелали Евгению удачного бизнеса. «Интересно, а как выглядит их квартира?» — успел подумать Вавилонов, провожая взглядом оранжевое пятно на лобовом стекле новенькой машины.
И только спустя месяц, уже после нашумевшего скандала с протухшей курицей, обнаруженной в копировальном аппарате, поставленном вавилоновской фирмой городской мэрии, отчищая оранжевую надпись с собственной секретарши, Евгений вспомнил, что Марик со своим семейством никогда не имел квартиры или офиса. Он их всегда арендовал — не больше, чем на полгода.
МЕСТЬ ГЕНЕРАЛА
Абдулла внимательно оглядел площадь — грязно–серая жижа равномерно затопила все: от здания биржи до самой автостоянки, расположенной, вообще говоря, на метровой высоте асфальтовой подушки. Подушка не спасала от мерзости, которую синоптики ласково именовали мокрым снегом.
