Иоанна Хмелевская - Бабский мотив

— Дать тебе Брэма? — устало спросила я.

— Балда ты! — рассердилась Агата. — Я про то, что по своей подлости эта подстилка ни с одним животным не сравнится! Похоже, Стефан все-таки прозрел. Я ведь тебе говорила, что этот кретин, которому моча в голову ударила, рано или поздно опомнится. Но какая гадина! Да еще на тебя все хотела свалить, только мозгами не вышла! А еще говорят, что дуракам счастье;., нет, какое там счастье — кого Бог хочет наказать, того разума лишает.., значит, дуракам покровительствует какая-то темная сила, потом вспомню… А представляешь, если бы твоя машина вместе с тобой не болталась в Колобжеге!

Теперь я опомнилась, даже радикальнее, чем Стефан.

— Соображай, что говоришь! — сердито ответила я. — Куда этой кретинке взломать мою машину. И квартиру тоже, разве что дети открыли бы ей дверь своим ключом. Но дети у меня умные, это мои дети, а не ее. Может, она и питала такие дурацкие надежды, ну и что с того? Фактически она ничего не могла бы сделать.

Как ни странно, трезвость мышления вернулась к Агате после очередной и довольно изрядной порции коньяка.

— Ты права. Это дубина вне конкурса.

В конечном итоге ум торжествует над глупостью — при условии, что учтет, что глупость существует на свете. А это трудно, по себе знаю. Ладно, к черту мудрость и глупость, главное, что мы все-таки докопались до какой-никакой, но правды.

Как по-твоему, что Стефан на это…

Это я знала наверняка, даже задумываться не стала.

— А ничего. Меня это не касается. Это его проблемы. Знаешь, для меня он умер! Я вдруг почувствовала, что начала новую жизнь, я ведь совсем не старая, дети на моей стороне, и есть один такой… Его зовут Павел, а остальное тебя пока не касается… Я с ним в Колобжеге познакомилась, но он из Варшавы. Может, я даже ему позвоню…

За все годы моей дружбы с Агатой она никогда еще не оказывала мне такой бурной поддержки…

***

Бежан с Гурским пропахали в поте лица целые сутки, мечтая наконец отдать в прокуратуру завершенное расследование. Прокурор Весоловский сумел увильнуть от личного участия, хотя о необходимости срочно выдать ордер на обыск его уведомили почти в полночь.

Несомненно, самым трудным этапом следствия был допрос гражданок, которые накануне давали показания в совершенно пьяном виде…

Это оставили на потом, поскольку гражданкам полагалось как следует протрезветь, при этом одну из них надо было доставить в отделение под конвоем.

— Кто бы мог подумать, что наиболее не правдоподобное в конце концов окажется истиной, — вздохнул Бежан, потягиваясь. — Как там было у Шерлока Холмса? Отбросить невозможное, тогда не правдоподобное само получится, что ли…

— Слепая везуха, даже не понадобилось отбрасывать невозможное, — заметил Роберт. — Но ведь такое нарочно не придумаешь! Мотивы Барбары Борковской так и лезли в глаза, хотя на одних косвенных уликах далеко не уедешь…

— Если бы эта гусыня сумела подкинуть ей вещдоки, у нас были бы большие неприятности.

Надо все материалы привести в порядок.

Бежан складывал в папку документы и протоколы показаний, не имея ни малейшего желания обнародовать собственные ошибки. Он предпочитал копаться в них сам. Бежан и без того отчетливо видел, что ни одно следствие он до сих пор не вел так по-дурацки, а по части проколов и упущений побил все рекорды Гиннесса. Гурский его не утешал, потому что и сам придерживался того же мнения, хотя делал слабые попытки оправдать помрачение умов.

— Паспорт — он паспорт и есть, — неуверенно начал он. — Посмотришь — сразу видишь фамилию и адрес… Если бы у нее лежали в сумочке два паспорта…

— А еще дневник с подробным описанием событий, — — ехидно добавил Бежан. — Эта дура натворила столько глупостей, что просто волосы дыбом встают, а мы от нее заразились. Автомобиль надо было сразу прочесать с лупой, немедленно обыскать квартиру убитой, а не ждать этого Выдуя… Ей-богу, я просто голову потерял. Таинственная подруга жертвы, тоже мне тайны мадридского двора! Нет бы как следует допросить ту старую учительницу, затем любовника, Фели времен далекой юности, Возняка, этого Рамона. Он еще сидит, можно сказать, был у нас под рукой, — и мы вышли бы на подружку легко и непринужденно!

— Так ведь мотив указывал на первую Борковскую, на что нам эта подружка…

— Вот именно! Даже сам Борковский мне мерещился в роли преступника. Надо было вызвать его из Швеции на подробный допрос, а я провел с ним светскую беседу — и гуд бай!

— Но ведь они обе врали, Борковская и Млыняк.

— А что им было делать? Я бы на их месте тоже врал. Да скажи они правду, я бы тут же посадил Агату Млыняк — у нее ведь не было никакого алиби. Борковская прохлаждается в Колобжеге, а Млыняк ее тихонько освобождает от самого страшного кошмара в жизни… Логично?

Логично. Да еще уцепились за гипотезу, будто покойная ехала в машине со своим врагом, а ведь ясно было, что ехать она должна была с сообщницей, подругой, с кем-то из своих! Одно противоречит другому, одни неясности, а мы повели себя как последние лохи.

— Наверное, каким-то неведомым образом от преступницы заразились. Она вообще не способна думать.

— Но на предумышленное убийство оказалась вполне способна, да еще следила за Борковской, наряды запоминала, чтобы внешний облик подружки соответствовал. Зато вместо того чтобы дать денег Феле, купила оружие на базаре…

Этого мы, кстати, не докажем, потому что там никто не признается, но достаточно самого факта, что оружие у нее было. Даже отпечатков пальцев не стерла! А ключи? При трупе не обнаружилось никаких ключей, мы узнаем, что на тот момент она жила одна, и что? Выходит из дому без ключей? Тогда как она квартиру заперла? А мы не врубаемся! В шелковой блузочке, без ничего, а мы что? Да ничего! Детей у нее двое, хотя никогда не рожала, а мы не проводим опознание!

Вашу мамашу…

—  — Потому что глупость какая-то получается…

— Глупость, согласен. Этой Уршульке даже в голову не пришло, что существует такая вещь, как гильза от патрона. Она считала, что подбросит Выдую пиджак Фели и тем самым затрет все следы их знакомства. В голове не умещается!

А мы неделю бредем по горло.., не скажу в чем.

Такое следствие только в сортире на гвоздик повесить. Слава богу, сама раскололась так, что лучше не надо. А теперь мечтает, что вернется Борковский и вытащит ее.

— А Борковский что? — поинтересовался Гурский. — Я даже не успел спросить, звонил ему кто-нибудь или нет.

Бежан оторвался от бумаг, отодвинулся от стола и бросил взгляд на маленький замаскированный холодильничек, где укромно пряталась кое-какая выпивка, запрещенная к употреблению при исполнении служебных обязанностей. Холодильник якобы служил для хранения завтраков, которые в силу необходимости иногда приходилось поедать поздней ночью. И летом, когда колбаса способна протухнуть в одночасье, холодильник свою официальную функцию выполнял исправно, но в основном в нем хранилась… Бежан подумал, что после всей этой эпопеи они имеют полное право холодильничек откупорить.

С супругом преступницы он уже побеседовал.

Сначала Борковский вообще не захотел разговаривать, потом пытался не поверить услышанному, наконец отнесся к делу серьезно и по-деловому кратко высказал, что думает.

— Ничего не выйдет, — с чувством глубокого удовлетворения ответил Бежан Гурскому. — За адвоката заплатит, но и все. С женой, в связи со случившимся, не желает иметь ничего общего, он в ней разочаровался, ни о каком убийстве ничего не знает, но супруга уже давно перестала ему нравиться. И вообще подозревает, что его женили обманом…

— Подозревает! — фыркнул Гурский со всем мыслимым презрением.

— Он ускорит свое возвращение и приедет послезавтра, но нашей Уршульке нечего рассчитывать на нежную встречу. У меня создалось такое впечатление, что мужик он жесткий и в первую очередь будет думать, как бы защитить себя.

— Моя хата с краю?

— Именно. Никто ему ничего не пришьет, потому что и последний баран сообразит, что тайну хранили именно от него. Словом, Борковский имеет полное право быть невиннее младенца. А благородство он уже проявил, коль скоро на адвоката готов потратиться. Его вызовут свидетелем, тут нечего бояться, ни одна судьиха себе в таком удовольствии не откажет.

— А вдруг судьей мужика назначат?

— Какой там мужик! Мужик подобной дурости в жизни не распутает. Слово даю, судить будет баба. Это бабское преступление. Кстати, ты знаешь, что полиция из Виланова хотела пришить это дело Хмелевской? Дескать, убили возле ее дома, она не любит журналистов, а жертва шла к ней на интервью. Мол, достала откуда-то пистоль и в расстроенных чувствах пальнула. Вот такие идеи выдвигали. Какое счастье, что сразу передумали, а то еще и нас пустили бы по ложному следу.

— Сразу передумали? — удивился Гурский.