Но начальник стражи упал на колени, и ударился лбом о пол, и проговорил:
– Разве могу я оставить тебя, хан, когда грядет великая битва? Не гневайся на меня, но я должен беречь твою жизнь, а если тебе суждено умереть – я должен умереть вместе с тобой!
Хан выслушал его и топнул ногой, и молнии гнева избороздили его чело.
– Моя воля для тебя священна! Как можешь ты спорить со мной и возвышать против меня свой голос?
Но затем лицо его смягчилось, и чело разгладилось, и голос смягчился, и проговорил он:
– Тебе, верный мой слуга, доверяю я самое дорогое, что у меня есть. Не мою жизнь должен ты беречь, и не жизнь моего малолетнего сына, но Святую Чашу, сокровище всех истинно верующих! Не должна эта Чаша попасть в руки язычников, в руки еретиков или отступников! Не должна попасть она в руки диких кочевников, не знающих света веры! Старый мудрец Кумал научит тебя, где ее спрятать, но, когда ты скроешь ее от недобрых людских глаз, для тебя только начнется великая служба. Ибо до конца твоих дней должен ты будешь охранять эту Чашу, а когда станешь стар и немощен – должен будешь передать ее охрану в руки своего верного наследника, и так из поколения в поколение, пока не исполнится все, что предначертано!
И начальник стражи упал на колени, и коснулся лбом пола, и проговорил:
– Слушаю и повинуюсь, великий хан! Твоя воля – закон для меня, и отныне я буду беречь Святую Чашу как зеницу ока, а после моей смерти будет ее беречь мой сын, и сын моего сына!
И тогда хан призвал мудрого старца Кумала и приказал, чтобы тот научил начальника стражи, как скрыть Святую Чашу от недобрых людей и от язычников, для которых не воссиял свет истинной веры.
И старец Кумал сказал…»
Половец внезапно замолчал, на его лице проступили растерянность и недоумение.
Он напряженно вглядывался в книгу, наморщив лоб, шевеля губами. Наконец, словно сдавшись, поднял взгляд на Старыгина и смущенно проговорил:
– Я не могу больше прочесть ни слова! Книга Тайн закрылась для меня! Я смотрю на ее страницы, но не вижу ничего, кроме бессмысленных значков и узоров. Должно быть, дальнейшее не предназначено для моих глаз…
Другой половец, до того молча слушавший чтение, что-то негромко проговорил на своем языке. Чтец согласно кивнул, повернулся к Старыгину и сказал:
– Мой брат советует обратиться к Слепому. Может быть, он сможет прочесть то, что недоступно мне.
– К кому?! – переспросил Старыгин, не поверив своим ушам.
– Среди нас есть мудрый слепой старец, старейший из племени. Он хранит главные тайны нашего рода, учит наших детей, лечит больных и раненых. Когда я был несмышленым ребенком – Слепой был уже старше самых старых в нашем роду. Когда мой дед был юношей – слепой уже был стар.
– Но как он может что-то прочесть, если он слеп?
– Разве ты не знаешь, иноземец, – чтобы увидеть главное, глаза не нужны! Главное видят сердцем, а не глазами… Я зряч, взор мой остр, как у степного орла, но я не могу прочесть того, что написано в этой книге. Может быть, Слепому она откроется!
Кыпчак неторопливо поднялся, и все остальные тоже встали со своих мест. Откинув узорчатый полог, прикрывавший вход в юрту, они вышли в степь.
Наступила ночь, и небо над ними было усыпано огромными яркими звездами, как россыпью драгоценных камней. Старыгин запрокинул голову и невольно залюбовался этим зрелищем.
В больших городах, где проходила вся его жизнь, небо никогда не бывало таким чистым и ясным, и никогда звезды в нем не сияли с такой первозданной яркостью. Казалось, над степью склонился небосвод глубокой древности, небосвод глубокого прошлого. Впрочем, так оно и было – ведь этими самыми звездами любовались и половецкий хан Кончак, и князь Игорь, отправившийся на него походом чуть ли не тысячу лет тому назад, и Александр Македонский, и владыки Древнего Египта… На земле сменялись поколения, гибли и рождались цивилизации – а для звездного неба проходили секунды, и положения созвездий почти не менялись.
Половец, возглавлявший маленькую группу, зажег факел и двинулся прочь от юрты, в темноту. Пройдя примерно двадцать шагов, он остановился над какой-то темной грудой, лежавшей прямо на земле.
Факел вспыхнул ярче, и Старыгин увидел человека, спавшего под открытым небом, завернувшись в кошму.
– Пробудись, мудрый старец! – проговорил кыпчак, склонившись над спящим.
Тот приподнял голову и открыл глаза. Впрочем, он сделал это, должно быть, по привычке – его глаза были незрячими, их покрывали мутными пятнами бельма.
– Он пришел, – проговорил старик, повернувшись к Старыгину, словно видел его своими незрячими глазами. – В наше урочище пришел человек из далекой земли.
Это был не вопрос, а утверждение, как будто слепец нисколько не сомневался в своих словах, однако молодой половец поспешил подтвердить их:
– Да, мудрый старец, он пришел.
– И в руках у него Алтынташ, посох кайчи!
– Да, это так, мудрый старец.
– И он принес в своей заплечной сумке Книгу Тайн.
– Да, это так. Воистину, старец, ты видишь все своими незрячими глазами.
– Оставьте нас с ним наедине! – приказал старик тихим, как шелест травы, голосом.
Молодые кыпчаки поклонились и растворились во тьме.
– Сядь рядом со мной, чужеземец! – старик показал Старыгину на край своей кошмы. – Сядь рядом со мной, я хочу с тобой поговорить.
Дмитрий Алексеевич опустился рядом с ним, с удивлением разглядывая высохшее, морщинистое лицо старика.
– Твое появление было давно предсказано… – прошелестел тот едва слышно.
– Мне об этом уже говорили… – отозвался Старыгин. Он не знал, чего ждать от этого странного человека.
– Твое появление было предсказано, и теперь я смогу отдохнуть. Я смогу уйти, потому что выполнил свой долг до конца…
Вдруг из темноты бесшумно выскочило огромное темно-серое создание – еще одна из древних половецких собак. Она с ходу устремилась на Старыгина, оскалив свою страшную пасть, и едва не налетела на него всем своим весом, но слепой старик резко выкрикнул:
– Бару!
Собака резко затормозила, словно налетев на каменную стену. Ее лапы проехали по земле, вырыв в почве глубокие борозды. Зубастая пасть сомкнулась, лязгнув, как стальной капкан. Собака замерла, опустив массивную голову, и уставилась на старика тускло светящимися зелеными глазами.
– Тебе нужно запомнить это слово, чужеземец! – прошелестел слепой. – Может случиться так, что тебе будет грозить опасность от одной из таких собак. Тогда нужно только сказать это слово – бару! Это значит – «жизнь», слово, сказанное на самом древнем языке степей. Я учил каждую из собак повиновению, и она не тронет того, кто знает это слово.
– А что будет, если сказать на том же языке слово «смерть»? – спросил Старыгин.
– Тогда она растерзает того, на кого ты укажешь! – отозвался старик еще тише. – Наклонись ко мне, чужеземец.
Старыгин склонился к старику, и тот прошептал в самое его ухо короткое слово.
– Будь осторожен с этим словом, чужеземец! – проговорил старик. – Его можно использовать только в самом крайнем случае! Но ведь ты пришел ко мне не только за этим?
– Верно, мудрый старец, – кивнул Старыгин. – Один из твоих молодых соплеменников начал читать страницы из Книги Тайн, но вдруг она закрылась для него…
– Значит, он дошел до того места, которое для него не предназначено. Значит, дальнейшее ему не по силам.
– Так, может, ты, мудрый старец, прочтешь дальше?
– Нет, – слепой покачал головой. – Эти слова не предназначены ни для кого из нашего племени.
– Что же делать? Значит, мне не суждено узнать дальнейшее? Не суждено прочесть Книгу Тайн?
– Отчего же, чужеземец? Именно тебе это и суждено! Я же сказал – твое появление было предсказано, и именно ты прочтешь самые главные слова.
– Я?! – Старыгин едва сдержал свое удивление. – Но я вообще не умею читать по-арабски!
– А почему ты думаешь, что эта книга написана по-арабски?
– Но я видел арабские буквы…
– Тогда они были арабскими, в другое время они становятся персидскими, или греческими, древнееврейскими или ассирийскими, или какими-то другими. Ты думаешь, мой соплеменник, прочитавший тебе несколько страниц, знает арабский язык?
– Что же мне делать?
– Читать! – На этот раз голос слепого старика прозвучал сильно и отчетливо, как приказ.
– Но здесь темно! – попытался возразить Старыгин.
– Там, где темно глазам, – там светло сердцу! – перебил его старик. – Читай!
Старыгин достал из своей сумки арабскую книгу, взглянул на нее.
Вокруг было так темно, что он с трудом мог разглядеть очертания страниц, не то, что начертанные на них знаки.
– Читай! – повторил старик повелительно.
И Старыгин отбросил последние сомнения. Он положил руки на книгу и слегка прикрыл глаза.
