— Ну ладно, как хочешь, нет у меня сил препираться. Постой, это ещё не все. Твоя сестра готовит обеды?
— А куда ей деваться? И дети жрут, и зять.
Я нашла в себе силы удивиться:
— Да ведь он же худой!
— А у него обмен веществ. Слона сожрет — и ничего.
Не вникая в вопросы съедобности слона, я приступила к сделке:
— А она не могла бы... Ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю? Я же не могу раздвоиться, хоть умри!
— Знаю, знаю, — успокоил меня Рысек. — Я и так с самого начала все гадаю, как вы с этим справляетесь.
— А никак. Так вот, не могла бы она в той же.., ну, в общем-то, не в той же, в большей — если у неё нет, я одолжу. Кастрюлю, я имею в виду. Сварить что-нибудь, минуточку, сейчас посчитаю, вас четверо.., у меня пятеро, ну, значит, вдвое больше? Я скажу, что именно, дам рецепт, ты привезешь продукты, а ей какая разница? Пища здоровая и, честное слово, вкусная.
Дети — сколько им сейчас? Уже почти два года — тоже могут жрать без вреда для здоровья.
— Близнецы могут сожрать булыжники с мостовой, говно и крысиный яд, это им тоже не повредит, — сказал Рысек убежденно и с ужасом. — Недавно они съели древесный уголь, одну живую росянку, одну свечку вместе с фитилем и немного известки со стен. И ничего. И не то чтобы моя сестра их угощала всем этим.
— Ну, значит, и все другое тоже сожрут.
Так могла бы она... Продукты мои, рецепт мой и семейство тоже, к сожалению, мое. Пусть посчитает, сколько причитается за работу...
— А чего ей считать, если продукты ваши?
— В два раза больше — это в два раза больше. Одну луковицу ты режешь...
Внезапно я сообразила, что никогда не проверяла, сколько времени режу одну луковицу.
Холера. Минуту? Полминуты? Две?
Некоторое время мы с Рысеком тупо смотрели друг на друга. Рысек оживился первым:
— А знаете что? Я сразу скажу ей, пусть порежет луковицу. Не пропадет, куда-нибудь сгодится. Что нам стоит?
Спустя пятнадцать секунд оказалось, что у сестры Рысека дома нет ни одной луковицы, утром она пустила в дело последнюю и как раз намеревалась купить. Ну что ты скажешь! Если уж не везет, так не везет.
— Рысек, — огорченно взмолилась я, — может, у неё хоть что-нибудь дома есть? Например, помидоры?
Спустя ещё пятнадцать секунд выяснилось, что помидоры у сестры Рысека действительно были, целых четыре штуки, два она только что ошпарила кипятком, очистила, и близнецы как раз пожирают их. Что касается остальных двух, то она бы их охотно приготовила, все равно пойдут в дело, но не сейчас.
— Ну? — поинтересовался Рысек.
Я мысленно представила процесс резки помидорины и решительно оценила:
— Минута на штуку. А может, и поменьше.
Возможно, в этом и было нечто странное, когда я, уставившись на часы, воображала эти проклятые помидоры; по крайней мере, Рысек разглядывал меня с заметным сомнением.
— А высыпание макарон или риса вы тоже считаете? Или соли и перца?
— О господи, нет. Не знаю. Так что — твоя сестра согласится готовить для меня эти проклятые обеды? За деньги, разумеется, иначе я сама не согласна. Ничего не поделаешь, мы все будем есть одно и то же, но, поверь, это вкусно.
Рысек, но все должно быть по секрету — пусть продукты хранит в своем холодильнике, а готовые блюда передает мне украдкой...
— Знаете что, давайте зайдем к нам. Эти бандиты, нажравшись, орут уже гораздо меньше.
Или моя сестра сюда выйдет...
Сестра Рысека оказалась настоящим чудом.
С огромным пылом она согласилась заменить меня в роли кухарки, рецепты приняла с восторгом, первым делом призналась, что не умеет варить как надо молодую капусту. Ну конечно, молодая капуста! В Австралии небось такого деликатеса нет, покажу я этой заразе Ольге, что такое настоящий обед...
Мы оговорили все условия, в финансовом плане это не выглядело катастрофой, я даже удивилась, что девчонку все устроило, однако она сразу же дала мне понять, что за мои деньги прокормит свою семью целый месяц, так что для неё это просто дикая экономия.
Рысек привез продукты на своем кране, и в нужный час на столе стоял обед! А молодая капуста выступила прямо-таки как примадонна.
Но неужели они все так ничего и не сообразили?..
После обеда бабуля выразила желание пойти в оперу, сегодня же. Так, придется теперь висеть на телефоне, бронируя билеты, а вечером везти семейство в театр. Тетка Ольга и дядя Игнатий поддержали бабулю с большим энтузиазмом — оба, как выяснилось, дико вожделели культуры.
У тетки Изы с дядей Филиппом, как всегда, оказались свои планы.
Прежде чем я успела схватиться за телефон, позвонил Лукаш, прекрасно осведомленный о планах Изы и Филиппа, и подсунул мне идею встретиться вечером, если удастся обездвижить родню. О двоих он уже знает, с ними все в порядке, так что мне следует сплавить оставшуюся троицу.
Сразу после Лукаша позвонил один из издателей, умоляя взяться за срочную работу — вычитать труд по фотографии, который нужно забрать сегодня же.
Благодаря сестре Рысека я немного смягчилась в отношении родственников, но только немного — гости мне порядком осточертели.
А потому я весьма суровым голосом сообщила, что отвезу их в театр, а потом займусь уборкой, стиркой и прочим домоводством, так что на меня пусть во время спектакля не рассчитывают. Ожидая возражений, я приготовилась вежливо, но твердо осведомиться, уверены ли они, что в Австралии домашнее хозяйство функционирует автоматически, без участия человека. Если да, то у меня никаких роботов нет.
При мысли о возможном скандале у меня по спине побежали мурашки предвкушения, но напрасно они бежали — никто и не подумал протестовать.
Я позвонила в театр заказать билеты, и тут мне в первый раз повезло — билеты были. Лукаша пораньше отпустили с работы, и, он уже ждал меня у театра.
— Едем, — распорядился он, когда мой живой балласт скрылся в театральных глубинах.
— Куда? — возмутилась я. — То есть, конечно, едем, но ко мне, домой.
— Нет...
— Хотя... Мне нужно в издательство, забрать рукопись. И ещё мне нужно убраться!
— У тебя с головой все в порядке? Тебе на шею вешают убийство, а ты собираешься уборкой заниматься? Успеешь, а сейчас я хочу тебе показать небольшое представление. Рукопись твою заберем по дороге. Где это издательство?
— На Вавельской.
— Тебя ждут?
— Ждут.
— Хорошо, поехали!
— Но на моей машине. На всякий случай!
Чтобы не стояла перед театром.
Прежде чем я свернула на Вавельскую, Лукаш успел сообщить, что намерен исполнить мое пожелание: явиться перед Пустынко. В кабаке.
В элегантной ресторации «Гранд-Отеля». Чем и взволновал меня до крайности.
В этом возбуждении я лишь слегка удивилась, что в издательстве вместе с текстом — громоздкой, толстой рукописью — меня ждал не привратник в дежурке, а лично сам редактор означенного труда. Он вручил мне тяжелую папку размером с чемодан и смущенно забормотал:
— Я хотел с вами переговорить. Я ни на что не намекаю, может, мне этого вообще не стоило бы говорить... Но... Вы не так давно делали корректуру книги о папоротниках, там ещё были фотографии... А вот в этой.., в общем, посмотрите...
Не понимая толком, чего ради нормальный до сего времени мужик впал в столь странную нерешительность, я вопросительно глядела на него.
— Это мое личное.., мои личные опасения...
Ну, короче говоря, вы посмотрите.., просто посмотрите, может, что-то привлечет ваше внимание...
— Удивительно детально вы мне все объяснили. Но я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Плагиат?
Он аж перепугался:
— Ради бога, не произносите этого слова, это слишком сильно сказано! Мы с вами беседуем с глазу на глаз, я крайне всего этого опасаюсь, и вообще — я вам ничего не говорил!
Безмерно заинтригованная, я потащила рукопись-чемодан к машине, решив как можно скорее заглянуть в этот труд. Что он там нашел, разрази меня гром? О папоротниках... Да, я читала труд о папоротниках, довольно давно, там ещё были прекрасные фотографии Доминика...
Ах вот в чем дело...
— Что-то тут со всех сторон не так, — сказала я Лукашу, садясь с машину. — Всюду вонь... И какому же кретину пришло в голову замочить Доминика как раз сейчас? Это мой личный враг орудует?
— Скорее, его личный враг. Пошли. Похоже, будет весело.
И вот мы снова в баре, правда из этого открывался прекрасный вид на весь ресторанный зал, а из зала открывался прекрасный вид на нас.
Пустынко с двумя типами сидел к нам боком. Но самое смешное, что в ресторане сидела и Кая Пешт — в разноязыкой, насколько я смогла сориентироваться, компании. Снова необычайно подвижная, притягивающая к себе взгляды.
За исключением взгляда Пустынко, разумеется.
Этот её знать не знал и видеть не видел. А вот у его собеседников головы так и вращались.
В какой-то момент Пустынко обернулся, чтобы позвать официанта, и взгляд его упал на Лукаша. Он окаменел. Смотрел не моргая, и на лице постепенно проступали изумление, ужас и неверие. Изумление сменилось паникой, а неверие перетекло в отчаяние. Пустынко открыл рот, закрыл и растерянно заморгал.
