— И все-таки Уолтер прав: поговорим о делах, — твердо сказала Нина. — Что с текстами и с зонгами? Где наши авторы?
— Ребята приедут попозже, — ответил Блант и припал к мартини. Потом поставил стакан на стойку бара и добавил: — С утра работа закипит, вот увидишь.
— Она закипит, когда ты, мой котеночек, придешь в себя, а это обычно происходит во второй половине дня, — укусила его Трейси.
— Когда я работаю, я трезв! — вскинулся муж.
— Да-да, помню... Последний раз ты был трезвым в тот день, когда японцы напали на Пирл-Харбор!
И она с трудом поднялась на ноги.
— Пойду потороплю нашего евнуха с ужином. Можете занимать свои комнаты на втором этаже. Первая от лестницы — Нины, дальше по порядку — Уолтера, Селестины и этой, как ее, Мэвис!
— Трейси, я хочу тебе сказать... — Нина замялась. — Селестина и Мэвис могут пожить в одной комнате.
— Я так и думала! — Трейси ощерилась. — С вашей блондинкой надо разобраться. Дело не чисто. Вы привезли ее с какой-то целью... Повторяю: тут вам, мои дорогие, не остров Лесбос!
Быстрым шагом, еле вписавшись в проем двери, алкоголичка вышла из гостиной. Наверное, она боялась, что Нина снова влепит ей затрещину.
— Ганн звонил мне сегодня, — Алекс посмотрел на мистера Томчика покровительственным взглядом. — Дела движутся. Они закончили первый акт.
— А что с зонгами? — сразу заволновался Уолтер.
— Две мелодии у Ганна готовы, но Бэнкрофт никак не сделает нормальный текст. Надо подождать — Бэнкрофт талантливый человек.
Он снова принялся терзать бутылку мартини, выжимая из нее последние капли.
— Будем считать, что так оно и есть, — вздохнул Уолтер. — Говорят, в одну и ту же реку нельзя вступить дважды, а мы вознамерились опровергнуть это... Конечно, если Нина и Трейси найдут общий язык и тряхнут стариной... Одна надежда на то, что зритель пойдет, чтобы посмотреть на своих былых кумиров...
Тут он вспомнил, что забыл про будущую голливудскую звезду, и поспешно добавил:
— И на Селестину, разумеется!
Та недобро глянула на продюсера и чуть было снова не назвала его деревянным чурбаном. Однако сдержалась и сказала:
— Меня, между прочим, уже давно зовут сниматься в сериалах!
Нина встала между ними.
— Успокойся, Селестина. Никто не сомневается в твоих выдающихся способностях. Мы уже много раз все обсуждали, и не надо показывать характер. Кто хочет съесть плод, должен залезть на дерево. А мы все еще топчемся на одном месте.
— Ну не по моей же вине! — фыркнула дочь. — Ты же знаешь: я могу петь, не фальшивя, уже на первой репетиции.
Нина нахмурилась.
— Неужели? Лично я на первой репетиции фальшивила!
— Но никому не позволяла говорить об этом! — захохотал Алекс Блант.
— Ладно, — примирительно сказала Селестина. — Нам был обещан ужин — если, конечно, это не шуточки Трейси. Пойдем, Мэвис, приведем себя в порядок.
— Иду!
Мы вышли в холл и по винтовой лестнице поднялись на второй этаж. Раньше я считала, что такие лестницы делают исключительно металлическими, но здесь с удивлением обнаружила, что наверх ведут деревянные, продырявленные термитами ступени. Как только лестница выдерживает тушу Алекса Бланта? Большая загадка! Я поднималась и думала о том, какие они все злопыхатели, эти актеры. Так и норовят ущипнуть друг дружку побольнее. Интересно, доходит ли до кровопролития? Знал бы Джонни Рио, в какой серпентарий я опять попала!
Сколько раз зарекалась не связываться с творческими личностями, да вот не выдержала...
Селестина открыла дверь, включила свет, придирчиво осмотрела комнату и, неожиданно втащив меня внутрь, захлопнула дверь. Я опешила, но решила подождать объяснений.
— Мэвис... — Селестина мялась. — Мне нужна твоя помощь. У меня нет надежного друга...
Она с напряжением смотрела на меня, что-то прикидывая.
Я молчала.
— Ты же видишь, как тяжело с престарелыми идиотами, — Селестина вздохнула. — Мы здесь только один час, а я уже готова завыть от тоски.
— Понимаю, — кивнула я. — Лично мне хочется взять палку и хорошенько пройтись по этому дому, колотя направо и налево.
— Вот-вот! — оживилась Селестина. — Каждого в отдельности еще можно выдержать, но когда четверка собирается вместе... Если бы я могла, то послала бы всех подальше — включая собственную мамочку.
Она села на кровать, подобрала под себя ноги и обхватила коленки руками.
— Моя мама... Ты же видишь, что с ней происходит! Вбила себе в голову, что у нее появилась возможность вернуть молодость, успех и заодно протолкнуть в примы дочь. Мама просто умрет, если я откажусь делать то, что она наметила.
— Значит, сама ты не рвешься в голливудские звезды?
— Что за чушь! Мэвис, как ты могла подумать такое?! Я не то что на сцену — в переполненный зал ресторана стесняюсь входить! Но мама решила во что бы то ни стало сделать из меня актрису. И что меня бесит больше всего, так это лицемерие. Ведь под их бредовые идеи тратятся мои деньги!
— Какие деньги?
— Разве они не объяснили тебе, на чьи средства затевается мюзикл?
— Ты говоришь про финансирование? — уточнила я. — Конечно, объяснили. Сказали, что сами на мели, а деньги есть только у Алекса Бланта. Именно потому одну из ролей будет играть его жена Трейси Денбор...
— Алекс?! Алекс финансирует мюзикл?
Селестина рассмеялась нервным смехом.
— Все свои деньги Алекс вложил в развалину Олтона Эсквита, — она обвела рукой спальню. — У него нет даже средств, чтобы отремонтировать этот склеп...
— Тогда кто же тот богач, который тратится на постановку?
— Я.
— Ты?.. Ты богата, Селестина?!
— Ну, не так, чтобы очень...
Она вздохнула и положила подбородок на сцепленные на коленях руки.
— Тут все непросто, Мэвис... Когда папа умирал, он завещал все свои деньги мне. Но получить их я могу только по достижению совершеннолетия. Двадцать один год мне исполнится меньше, чем через месяц. Вот тогда я и разбогатею.
И она опять вздохнула.
Я осторожно поинтересовалась:
— И насколько ты разбогатеешь?
— Тысяч на двести, — равнодушно ответила Селестина. — Поэтому они решили нанять частного детектива — боятся потерять меня до того, как будут оформлены все бумажки на получение наследства.
Тут и я начала кое-что соображать.
— Скажи-ка, Селестина... Правда, мой вопрос не очень приятный, но что поделаешь... Кто унаследует деньги, если с тобой что-нибудь случится?
— Понимаю, — кивнула она. — Нет, вопрос хороший... Меня он тоже беспокоит. — Ее глаза стали по-детски пугливыми. — Мне в этом доме почему-то очень страшно... Видишь ли... Много лет назад моего отца посетила идея создать сериал вестернов, причем главную роль в сериале, по его разумению, должен был сыграть «бравый ковбой» Алекс Блант. Видимо, Алекс был тогда популярен. А отец... Он был продюсером, но веса в Голливуде еще не имел. На студии идею одобрили, однако главную роль захотели отдать Рэю Милларду. Папа воспротивился, начался конфликт... Короче, отец перешел на другую студию и там осуществил задуманное. К этому времени Алекс Блант снимался в каком-то фильме и в сериал не попал. Папа всю жизнь чувствовал себя по отношению к нему виноватым, ведь он клятвенно пообещал Бланту главную роль... Кажется, даже есть какое-то письменное соглашение... Что касается мамы, то ей отец не оставил ни цента — между ними была лютая взаимная ненависть. Я не знаю всех подробностей, но если со мной что-нибудь случится за то время, которое осталось до совершеннолетия, то Алекс Блант сумеет получить деньги по старому долговому обязательству. Вот так.
— Твои деньги достанутся этому борову? — удивилась я.
— Не исключено. Причем, как только Алекс их получит, то постарается тут же свернуть постановку. Я уверена, что на мюзикл он не потратит ни единого доллара.
— Селестина, у меня еще один нескромный вопрос... Сегодня в машине ты сказала, что Алекс побаивается тебя. Отчего?
На ее лицо словно тень набежала.
— Извини, Мэвис, — сказала Селестина глухим голосом и поднялась с кровати. — Я хочу принять ванну.
Она стала распаковывать свой багаж. Достала туалетные принадлежности и полотенце и скрылась за дверью ванной.
Вскоре я услышала, как льется вода.
Во время ужина мое неважное мнение об актерах только усугубилось: все жадно ели и пили, каждый старался урвать лакомый кусочек, громко разговаривали, бранились, зло шутили...
Когда Ахмед убрал со стола пустые грязные тарелки и подал кофе, появились авторы: драматург и композитор. Пьяный Алекс тут же подошел к ним, положив парням на плечи свои жирные, как тюленьи ласты, руки. Я думаю, он просто пытался устоять на ногах.
Ганну и Бэнкрофту было лет по тридцать. Похоже, их связывали только возраст и работа. Во всем остальном они резко отличались.
Берт Бэнкрофт — маленький, толстенький, как бочонок, с густой шапкой черных волос на голове и тонким шнурочком усов над верхней губой. Он был суетлив и привередлив, то улыбался, то хмурился — похоже, что его настроение менялось ежеминутно.
