Если честно, Лео думал, что новое родство даст ему шанс дожить до пенсии, не скончавшись от раннего инсульта в момент очередной служебной головомойки. Надежда не оправдалась, скандалист и придира Бохман начал тиранить бедолагу Амтманна вдвойне: и как начальник, и как родственник.
Определенно, Лео не следовало задерживаться в коридоре. Его смена закончилась, и он имел полное право на ночной отдых, который обещал быть особенно спокойным и приятным, потому что потомственная тиранша Марта уехала в Зальцбург на свадьбу двоюродной сестры. Однако лишняя минута промедления все испортила.
– Лео, сынок! – добрым голосом сытого тигра позвал Бохман, выглянув из своего стеклянного кабинета. – Собрался уходить?
По мнению Амтманна, вопрос был риторическим и не заслуживал ответа, но он все-таки кивнул.
– Зайди на минутку! – сказал Бохман и скрылся в своем террариуме, даже не дождавшись ответа.
Он нисколько не сомневался, что Лео безропотно подчинится, и оказался прав.
– Да, Вальтер? – Амтманн послушно заглянул в кабинет.
Назвав лейтенанта по имени, он тем самым прозрачно намекнул, что рабочий день закончен и они двое уже не начальник и подчиненный, а тесть и зять.
– Лео, видишь эту милую молодую даму?
Лео повертел головой, но никого такого не увидел. Помимо самого лейтенанта, в кабинете были еще какой-то гном в плаще с капюшоном и незнакомый усатый парень в форме постового. Из них двоих на милую молодую даму гораздо больше походил именно постовой.
– Вот она! – сердито покраснев под вопросительным взглядом Амтманна, сказал он.
Лео повнимательнее присмотрелся к затененному капюшоном узкому личику в разноцветных разводах косметики и неуверенно кивнул.
– Эта милая молодая дама утверждает, что на нашем участке на нее было совершено разбойное нападение! – сообщил Бохман, интонацией выразив откровенное недоверие к словам милой гномовидной дамы.
Солидаризируясь с шефом, Лео высоко поднял и выгнул брови эмблемой «Макдоналдса». Их участок располагался в респектабельном районе и считался очень спокойным. Слава местечка, опасного для сколько-нибудь милых дам, могла повредить ему в глазах туристов и торговцев недвижимостью. А Лео с Мартой как раз подумывали о том, чтобы продать свою маленькую квартирку и купить жилье чуть подальше от центра, но попросторнее. Лейтенант и его зять сцепились многозначительными взглядами и замолчали.
Постовой нетерпеливо взглянул на часы и нервно заговорил:
– Эта дама, – Лео мысленно отметил, что он не назвал ее ни молодой, ни милой, – гуляла у закрытой церкви вблизи русского посольства. Она утверждает, что в тот момент, когда она взывала к господу и его ангелам, ее ударили по голове.
– Какое кощунство! – неискренне возмутился Бохман, сам систематически проявляющий крайне непочтительное отношение к господу и всем его ангелам.
В приступе гнева лейтенант массово метал в небеса тяжкие ругательства, способные основательно проредить стаю крылатых серафимов.
– Фрау ударили по голове? – повторил Лео.
– Я фрейлейн! – плаксиво поправила гномша, продемонстрировав знакомство с азами местного этикета.
– Фрейлейн говорит по-немецки? – оживился лейтенант.
– Фрейлейн говорит только по-русски, да и то невнятно, гораздо лучше фрейлейн ревет и хватает за руки полицейского! – с досадой сказал постовой и одернул на себе мундир. – Господа, позвольте откланяться! Я не могу надолго оставить свой пост!
Он быстро вышел, козырнув лейтенанту, кивнув Лео и адресовав холодное «ауфвидерзеен» фрейлейн Гном. Эта условно милая дама осталась сидеть.
Амтманн прищурился.
Поверить в то, что фрейлейн подверглась нападению, было нетрудно: она выглядела так, словно ее били по голове не один раз. Из-под перекосившегося капюшона выглядывала вязаная шапочка, к пуху которой припутался сухой березовый лист. Одежда милой русской гномши была перепачкана серой цементной пылью, а из кармана плаща свесилась широкая белая лента. Присмотревшись, Амтманн с удивлением узнал в ней туалетную бумагу.
– Лео, сынок! – лучась добротой, как весеннее солнышко, сказал тем временем Бохман. – Не в службу, а в дружбу: проводи милую фрейлейн до ее отеля и загляни на ту строительную площадку. Мы не можем оставить без внимания жалобу иностранной туристки.
Амтманн мысленно застонал и обругал себя теми самыми словами, которые с избытком имелись в лексиконе его тестя. Какого дьявола он не убежал домой, пока была такая возможность?! Лео прекрасно понял все резоны Вальтера Бохмана. Доброе имя района, конечно, было лейтенанту небезразлично, но он не случайно повесил это поручение именно на Амтманна. Наверняка это ревнивая дурочка Марта попросила своего папочку поплотнее занять Лео службой на те дни, пока она будет в отъезде. Чтобы, значит, он не посвятил свободное время каким-нибудь недостойным занятиям!
– Ты все равно будешь идти мимо посольства, – с улыбкой добавил Бохман.
Тут Амтманн скрипнул зубами и с трудом удержался от напоминания, что ему не пришлось бы идти пешком мимо русского посольства к станции метро, если бы Марта с ее мамочкой не укатили в Зальцбург на машине Лео! Однако ссориться со старшим по званию и семейному статусу Бохманом Амтманну было не с руки.
– Конечно, Вальтер, я все сделаю, – сказал он и посмотрел на фрейлейн Русиш Гном с плохо скрытой неприязнью.
Милая стукнутая дама, даром что травмированная, шагала резво, так что до отеля они дошли быстро, скоротав время за подобием светской беседы. Фрейлейн безостановочно лопотала по-русски, поминутно пытаясь ухватить Лео за рукав и заглянуть ему в лицо. Амтманн на непонятные ему вопросы «Кто же должен за это отвечать?» и «Кто мне в этом поможет?» односложно отвечал по-немецки:
– Я, я!
Он знал, что умалишенных злить неразумно, гораздо безопаснее с ними соглашаться. Гномша действительно заметно успокоилась, приободрилась и в просторный холл отеля вошла, распрямив спину и сложив бледные губы в призрачную сомнамбулическую улыбку. Учтиво сопроводив ее до лифта, Лео затем вернулся к портье и попросил его присматривать за придурковатой русской туристкой, имеющей обыкновение совершать подозрительные ночные прогулки по достопримечательностям культурной столицы с рулоном пипифакса в кармане.
Осматривать стройку Амтманну откровенно не хотелось, но он обещал Бохману, что сделает это, и чувствовал внутреннюю потребность сдержать слово.
Вблизи реставрируемого объекта никого не было, даже сторожа, хотя его присутствие как раз не помешало бы. Хозяйственный Лео заметил явственные приметы того, что заведенный на площадке порядок весьма далек от образцового: разваленный штабель мешков со штукатуркой, помятая бухта строительной проволоки… А потом ему показалось, что по доскам над его головой кто-то ходит. Стараясь не шуметь, Лео поднялся по трапу на первый ярус – там было пусто, и он полез выше, мельком пожалев о том, что перед уходом из участка переоделся в штатское и оставил в шкафчике свой пистолет. Кто мог прятаться в двенадцатом часу ночи в густой тени на верхотуре строительных лесов? Только псих, лунатик или злоумышленник.
Амтманн полностью убедился в своей правоте, когда из темной ниши на него выскочила долговязая фигура. Пробежав по качающейся доске с грацией лунатика, она с ловкостью футболиста подсекла Лео подножкой и, когда он упал, прыгнула на него сверху, схватила за воротник, пару раз стукнула головой о доски и при этом с настойчивостью законченного психопата вопрошала:
– А ну говори, гад, кто ты такой и кто я такая?!
Смысла вопроса на незнакомом языке Лео не понял, а потому не стал терять время и силы на беседу и успешно реализовал на практике навыки борьбы, полученные в спортивном классе полицейской школы.
Ночка выдалась нескучная и такая познавательная – куда там университетскому семестру! Открытия следовали одно за другим, и все не те, что нужно!
Когда мужик, которого я уже начала допрашивать в бестрепетной гестаповской манере, ловко перевернулся, опрокинув и придавив меня, я поняла, что сильно переоценила свою физическую подготовку. Через минуту, на протяжении которой я получила пару оплеух и вынужденно приняла унизительную коленопреклоненную позу с заломленными руками, мой победоносный противник звякнул куда-то по мобильнику. В прозвучавшей короткой речи на немецком я разобрала слово «полицай» и поняла, что произошла ужасная ошибка. Я приняла за злоумышленника добропорядочного бюргера, забравшегося на леса с какой-то вполне невинной целью! Правда, такую цель я придумать не смогла, хотя посветила этому все время нашей короткой поездки в машине с мигалкой. А по прибытии в участок стало ясно, что бюргер мой не просто вызвал полицию, он сам полиция и есть. Таким образом, моя ошибка могла квалифицироваться как нападение на представителя закона и при данной трактовке «тянула» на пару месяцев (если не лет!) пребывания в режимном австрийском заведении.
