Мы с Дэном переглянулись.
— Намечаются непредвиденные трудности, — заметил он. — Может, переселимся в мой коттедж?
— А Соньку одну тут оставим? — мрачно ответила я. — Не выход. Девчонка еще одна жить явно не умеет.
— Может, ей квартиру тогда купить?
— Думала, — вздохнула я. — Говорю ж, девчонка несамостоятельная. Молодая. Как такую одну оставить?
— Тогда, может быть, мать твоя ее к себе возьмет? — осторожно предложил он.
Я посмотрела на него как на идиота, ей-богу.
— Ясно, — без слов понял он.
— Слушай, я вот одного понять не могу — как молодые семьи живут с родителями в одной квартире? — задумчиво произнесла я.
— Скоро мы нечто подобное выясним, — скрипнул он зубами.
— Собирайся, чадо, — вздохнула я, вставая. — Пошли погуляем.
Гулять мы с ним любили. Было в этом нечто чудесное — взяться за ручки и бродить по улицам, беседуя при этом. Дэн обычно брал с собой цифровой фотоаппарат и приставал к прохожим — сфотографируйте нас. Те никогда не отказывались, видя наши счастливые рожицы. Еще он постоянно тыкал меня — мол, ты обратила внимание, как на нас люди смотрят? Голос его был исполнен гордости, я же лишь дипломатично кивала. Я б тоже пялилась во все глаза, увидев предмет своих девичьих грез, двухметрового парня, от красоты которого перехватывает дыхание — рядом с невзрачной простушкой, даром что коса до колен.
Я так и не поняла — сам он меня любит — или действует мой приворот? Не знаю… Во всяком случае, я после приворота его не разлюбила, как обычно бывает в таких случаях. С каждым днем он мне все дороже и дороже. Но я — здравая девушка, и понимаю, что я некрасива. Что же его держит тогда около меня? Хотела бы я знать ответ на этот вопрос…
Очень бы хотела…
Около книжного магазина сидел дед Минька, местный нищий и наш подопечный. Мы бросили ему в кепку денежки, присели около него и я спросила:
— Ну что, дед Минь, как дела?
— Да ничо, — в его седой бороде мелькала хитрая улыбка, пока он ловко выхватывал наши купюры из кепки, оставляя там медяки. — Сама как?
— Сама трудится, — пожала я плечами и достала из сумки собственноручно приготовленную ватрушку.
— Опять? — скривился он.
— Дед Минь, ну ты ж знаешь, что ничего злого тебе это не принесет, — заверила я его.
На эту ватрушку была сведена нелюбовь мужа к жене, что заказала мне этот обряд, и ее непременно надо было дать нищему милостыней.
— Да знаю я, что мне ничего с нее плохого не будет, — вздохнул дед. — Но уж очень ты, Марья, готовишь погано, уж прости за правду.
Дэн заржал.
Я хмуро на него посмотрела.
— А чего? — сквозь смех сказал он. — Дед правду говорит. Вот только круассаны у тебя классные, да и те покупные.
Я пристыжено заткнулась.
— Ладно, дочка, не печалься, — похлопал меня дед Миня по плечу и храбро принялся жевать ватрушку.
— Я если что — визит к стоматологу оплачу, — тревожно глядя на него, пообещала я.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — С утра не жрамши, не до хорошего. Попить будет?
— Дэн, — посмотрела я на любимого.
Тот без слов понял, сбегал на угол и принес большую бутылку коки.
— Лучше б пивка взял, — тревожно косясь на меня, прошептал ему дедок.
— Я слышу, — заметила я. — Дед, ты конечно большой, но ведь знаешь, как я к алкоголю отношусь.
— Эх, Марья, — укоряюще посмотрел на меня дедок. — Жизня-то у меня не сахер, вот беленькой сугреюсь с вечерка — глядишь, и повеселей стало!
Мы с Дэном переглянулись и он спросил:
— Опять из дома выгнали, что ли?
Денис у меня очень ответственно подошел к вопросу попечительства над дедом Миней. Побеседовал с его дочерью, от которой дед однажды и сбежал в вольное плаванье, ну и та после беседы с ним была готова хоть черта с рогами приютить — Дэн у меня обаятельный! Материальную помощь опять же подкидывает. Самого дедка устроил лифтером, только тот в первую же смену напился до поросячьего визга, и больше его к честному труду не потянуло.
— Не, Клавка моя за ум взялась, — радостно сообщил дед. — Ко мне как к родному относится.
— Еще б, ты ж ей отец, — усмехнулся Дэн.
— Не, сынок, ты ж знаешь как она меня раньше гоняла, — вздохнул дед Миня. — А чичас по головке гладит, горемычным называет да котлетами кормит. Аж не знаю, куда сбежать от такой заботы.
— Ты у нее побывал, что ли? — недоуменно посмотрела я на Дэна.
Хотя… Котлетками Клавдия своего отца даже после визита Дэна не кормила. Да и Дэн все по вечерам вспоминает, что вторую неделю уже как собирается Клавдию навестить, но никак не выберется, все время я да работа отнимают.
— Не, не был, — помотал он головой.
— В секту попала моя Клавка, тама ей мозги и прочистили, — авторитетно пояснил дед. — Хоть и бесовская секта, а отца везде велят почитать.
— Что за секта? — насторожилась я.
— Да энти… баптисты, — почесал дед седую бороденку.
Я лишь вздохнула. И чего бедных баптистов, к коим я и сама почти принадлежу, некоторые отсталые элементы считают сборищем сатанистов? Непонятно. У нас наркоманы перестают колоться, мужья — гулять от жен, а налоговые инспектора так и вовсе пачками каются во взятках. То есть — положительные результаты — налицо! Зато тот же дед Миня, православный — сидит у книжного магазина с кепкой и по вечерам сугревается беленькой.
Нет, я не хочу сказать что какая-то деноминация хуже, а какая-то лучше! Везде есть истинно верующие, а есть и фарисеи. Но перекрасить всех баптистов в сектантов…
— Ладно, деда, — встала я. — Деньги наши пропить не вздумай — сам знаешь, что будет.
— Злая ты, Марья, — печально ответил дед. — Злая.
— Какой уж уродилась, — ехидно улыбнулась я.
После дяди Мини мы завернули в книжный магазин, я набрала себе новинок, ухитрилась хорошенько поцеловать Дэна между стеллажами и под дикий взгляд молоденькой продавщицы (неужто видела?) мы, смеясь, выбежали на улицу.
— Так чего с дедом нашим будет, если он деньги пропьет? — спросил Дэн, наконец просмеявшись.
— Жесточайшая диарея, — стыдливо призналась я.
— А это чего такое?
— Потом в словаре посмотришь, — потупилась я.
— Это то, что я думаю? — медленно осведомился Дэн.
— Ага, — кивнула я и мы снова заржали.
— Сволочь ты у меня все-таки, Магдалиночка, — утирая слезы, пожурил Дэн.
Я усердно поковыряла носком туфельки асфальт.
— Видели глазки, кого брали! — указала я ему наконец.
Он чмокнул меня в макушку и задумчиво сказал:
— Надо Клавдию-то все ж навестить.
— Конечно надо, — поддержала я его. — Вот завтра и сходим.
Это была классная идея — насчет деда. Однажды я где-то вычитала, что самые крепкие отношения тогда, когда людей связывают общие интересы. Я долго ломала голову — что же это может быть? Я работаю ведьмой, у Дэна — сотовая компания, несколько веток городских телефонов, интернет и спутниковое телевидение. Ну что, что у нас может быть общего? Собачку завести — так у меня Бакс, матерый котяра, ее порвет как газетку. Котенка — его постигнет та же участь, Баксюша у меня ревнивый. Он на Дэна-то до сих пор шипит.
И тогда мы завели деда Миню, который и стал связующим звеном меж нами. Ибо теперь нам приходится его контролировать, читать книги по педагогике и жарко обсуждать методы его перевоспитания.
А получилось это случайно. Мы в тот день сидели на лавочке, ели мороженки, а в нескольких метрах от нас, привалившись к стене здания, сидел нищий старичок с кепочкой у ног.
Я невольно к нему приглядывалась. Уж больно сильно кашлял он на июльской-то жаре. Заваливался куда-то вбок, словно ноги его не держали. Практически не открывал глаз. И чувствовалось, что не пьян он. А уж когда он не отреагировал на то, что мальчишки неторопясь выгребли всю милостыню из кепки — я встревожилась.
— Слышь, — наконец толкнула я Дэна. — Ты как хочешь, но деда мне жалко. Смотри, какой он больной.
— Да придуривается, чтобы денег дали, — пожал он плечами.
Я посмотрела на него долгим взглядом, в котором сквозило беспредельное разочарование, и любимый тут же сорвался с лавочки, чуть ли не на цырлах поскакав к нищему.
— Дед, — потряс он привалившегося к стене старичка. — Дед! Пьяный, что ли?
Дед с трудом открыл красные глаза и очень по-человечески его попросил:
— Мужик, отстань, а? Худо мне.
Тут уж включилась я.
— Худо — с чего? С перепою, водкой отравился, еще что-то?
— Да не, — простонал дед, — повадился на свою голову на стройке ночевать, да видать простыл на холодных плитах.
Мы с Дэном переглянулись, после чего он неуверенно спросил:
— А чего это тебя на стройку понесло? Чего дома не спалось?
Дед посмотрел на него в крайнем изумлении и сердито ответил:
— Да я уж забыл, что такое дом.
