Гость, словно прочитав мои мысли, поспешно проговорил:
— Сегодня, конечно, выходной день, но у нас в фирме назначено было важное мероприятие, и тут вдруг узнаем о постигшем вас… нас… нас всех несчастье…
Я побоялась, что он снова примется причитать, как скверный актер в клубе пожарной части, но он замолчал, меленько семеня по комнате и шныряя глазами по всем углам.
— Так если у вас нет никакого конкретного дела, — начала я довольно невежливо, — то я не смею вас больше задерживать… Душ, знаете, хотела принять…
— Конечно, конечно, я вас не задержу, не беспокойтесь, Наталья Сергеевна, — залебезил этот странный человек, продолжая внимательно осматривать комнату. — Ведь это Романа Васильевича квартира?
Голос его звучал заискивающе до приторности, но подтекст вопроса был совершенно прозрачен: ты Роману никто, квартира эта не твоя, и нечего тут командовать!
— Романа, — подтвердила я, — и Роман пока что жив, так что не надо никаких намеков!
— Что вы! — гость всплеснул маленькими ручками. — Какие намеки! Разве я позволил бы себе… Мы все надеемся на лучший исход… на самый лучший исход… Я только хотел спросить… — Он вдруг замер, уставившись на что-то, что лежало на письменном столе. Я шагнула к нему, чтобы посмотреть, что его так заинтересовало, но мой гость резко развернулся ко мне лицом и спросил с неожиданным резким нажимом: — Вам не показалось, что Роман Васильевич в последнее время как-то странно себя вел?
— Что значит — странно?
— Ну, как-то необычно… как-то не так, как всегда…
— Нет, не показалось! — отрезала я. — Роман вел себя совершенно нормально!
— Очень хорошо, очень хорошо! — Молчалин молитвенно сложил ручки. — Конечно, нормально… я нисколько не сомневался… А вот еще один вопрос… — Он замолчал, уставившись на этот раз на что-то за моей спиной. Я обернулась, там, куда он смотрел, не было ничего интересного.
— Так что за вопрос? — напомнила я ему.
— Ах да, извините… вопрос вот какой… он… Роман Васильевич… не говорил вам, что собирается куда-то уехать? Допустим, за границу?
— Нет, — категорически отрезала я, — насколько я знаю, никуда он не собирался!
— Ну и отлично! — обрадовался этот странный человек. — Просто замечательно!
— Не знаю, что вы нашли такого замечательного, — зло проговорила я. — Человек попал в аварию, лежит в реанимации — вы это находите замечательным?
— Что вы, что вы! — он замахал ручками. — Как вы могли подумать? Я вовсе не об этом!
— Ну наконец вы все выяснили? — Я сдерживалась уже из последних сил. Этот фальшивый человечек страшно раздражал меня.
— Все, все, почти все! — Он понизил голос и приблизился ко мне, как будто хотел посекретничать. — Еще только один совсем маленький вопрос…
— Ну, какой еще вопрос? — поторопила я его.
— Вы случайно не замечали… не находили у него… у Романа Васильевича… каких-нибудь билетов? На самолет, допустим?
— Вы что же думаете, я шарила по его карманам? — На этот раз я возмутилась всерьез. — Знаете что, если у вас нет более важных дел, то я собираюсь принять душ и поехать к нему в больницу! Так что я вас больше не задерживаю! — И я решительно двинулась к нему, собираясь выпроводить из квартиры.
Впрочем, он не стал упираться и сам скользнул к дверям, по дороге еще пробежав глазами по углам.
Я захлопнула дверь за этим странным гостем. Первым моим побуждением было протереть после него все, к чему он прикасался, — так неприятно было его поведение, что казалось, на всем осталась слизь, как после моллюска.
«В душ! — решила я после ухода скользкого типа. — Немедленно в душ! А уж потом я подумаю, кто же это приходил ко мне и чего хотел. Нужно надеяться на лучшее, Роман очнется и все объяснит…»
Но я вспомнила безликий неподвижный белый сверток, мумию, лежащую на больничной кровати, и невольно вздрогнула. И тотчас осознала, что я так и не знаю, что же все-таки случилось с Романом. То есть он попал в аварию, Оля сказала, что сильно разбился и обгорел. Но каким образом? Столкнулся с другой машиной? Налетел на дерево? Но Роман всегда очень осторожно водил машину, лихачить он не любил.
Как бы в ответ на мои вопросы зазвонил телефон. Я подскочила к нему одним прыжком, с ужасом думая, что звонят из больницы. Сообщить они могли только плохие вести. Но звонил Федор, интересовался, как и что.
Трясущимися губами я проговорила несколько слов, описала, в каком положении оставила Романа в больнице.
— Мужайтесь, — сочувственно заговорил он, — это тяжелое испытание, я знаю, но нужно надеяться на лучшее.
Тут, очевидно, до него дошло, какие банальные вещи он говорит, и Федор замолчал. А я взяла себя в руки и сумела задать ему несколько толковых вопросов насчет аварии. Он мало что знал, сказал только, что, по его сведениям, машина, которую вел Роман, не вписалась в поворот возле деревни Зайцево, а там шоссе проходит по крутому обрыву, и внизу довольно глубокий овраг. Машина со всего размаху проломила ограждение и рухнула в овраг, а больше он ничего не знает. Федор еще немного помялся и предложил мне связаться с его знакомым гаишником, чтобы выяснить у него подробности. Сама не зная почему, я согласилась. Очевидно, просто невыносимо было сидеть в четырех стенах и ждать звонка из больницы. Федор обрадовался, что может что-то для меня сделать, и отключился.
Я побрела в душ, потом заварила себе кофе покрепче и съела два тоста. Пока я решала вопрос, следует ли краситься перед походом в больницу, снова зазвонил телефон и Федор велел, чтобы я тотчас ехала на Литовский проспект, дом 98, там находится областное управление ГИБДД, по старому ГАИ, и спросила там капитана Сарычева. Он сегодня как раз дежурит, так что не откажется со мной побеседовать.
Капитан Сарычев оказался крупным мужиком с лохматой шевелюрой. Он сидел в кабинете и, по первому моему впечатлению, невыносимо скучал. Еще бы, субботнее позднее утро, погода отличная, светит солнышко, не так уж часто в нашем городе выдается такой замечательный денек, хоть и летом! А он вынужден проводить выходные в городе. Ну что поделаешь — служба!
Когда я сослалась на Федора, капитан заметно оживился и пригласил меня присесть.
— Ну что тебе сказать, — начал он по-свойски, — авария самая типичная. То есть, конечно, плохо, но на этом месте многие бьются. Вот смотри, — он начал чертить на листке бумаги, — вот тут дорога заворачивает, вот тут — указатель на Зайцево, там внизу — овраг, вот тут заграждение. Если ночью лететь не разбирая дороги, запросто можно врезаться в ограждение. А эта «Шкода», видимо, на очень большой скорости шла. Ну и… с размаху сломала ограждение и сверзилась в овраг.
Первой моей мыслью было, что Роман никак не мог лететь не разбирая дороги. Уж я-то знаю, как осторожно он всегда водил машину! То есть быстро, конечно, но ночью да еще в таком опасном месте он обязательно бы притормозил. Капитан поглядел мне в глаза и заметил в них протест и смятение.
— Ты не перебивай. Слушай дальше, — строго сказал он. — Значит, машина сверзилась и, надо полагать, загорелась. Но поскольку до этого неделю сильные дожди шли, то на дне оврага болотце такое образовалось, то есть воды много. И потерпевший чудом сумел выбраться из машины и в это болотце упал. То есть если бы не дожди… А так он огонь сбил. И машина не взорвалась.
— Все равно обгорел сильно… — всхлипнула я.
— Не реви, — все так же строго сказал капитан, — поздно теперь реветь.
— Если бы я с ним рядом сидела…
— Если бы ты с ним рядом сидела, тебе бы уж на том свете ангелы псалмы пели! — сообщил капитан. — Машина упала на правый бок, так что от пассажира бы одно мокрое место осталось. Так что радуйся, что бог тебя уберег. А если ты думаешь, что заставила бы его ехать потише, то не надейся: я сам на место выезжал, и сразу по горячим следам поглядели мы тормоза. Так я тебе скажу, что с такими тормозами не то что на крутом повороте, а и на ровном месте вовремя не остановишься. Тормозные колодки на фиг стерты, и жидкости тормозной нисколько нету! Нельзя же все-таки машину до такой степени запускать! Сами надеются на авось, а потом удивляются, когда в аварию влетают!
Я пыталась вклиниться в горячий монолог капитана Сарычева, но тщетно. В это время зазвонил телефон, капитан снял трубку, и лицо его сразу же приобрело мрачное выражение. Он послушал немного и заторопился.
— Авария на семнадцатом километре, — ворчливо сказал он, — тоже чудак какой-нибудь небось тормозные колодки вовремя не поменял.
Я поняла, что делать мне в кабинете капитана больше нечего, и ушла. На улице было жарко. Я не спеша добрела до ближайшего скверика и примостилась на скамеечке с бутылкой минеральной воды, которую девушка из ларька любезно вытащила из холодильника, заметив мое измученное лицо.
После холодной воды стало легче. Мысли приобрели не то чтобы четкость, а более-менее упорядочились и не бегали теперь в голове, как жучки-водомерки на поверхности пруда.
